— Принуждение, которое мы наложили на самих себя… и которое доказывает нашу непоследовательность!
— Почему непоследовательность?
— С одной стороны, — сказал Далберг и пренебрежительно скривил губы, — мы делаем вид, словно мы уверены в мирном настрое пожирателей снега. С другой стороны, мы запрещаем себе выходить ночью на равнину. Почему собственно? Чтобы не беспокоить молодняк? Как мы можем побеспокоить его, если мы не будем использовать никакие источники света? Но одно лишь наше присутствие едва ли сможет произвести на него впечатление. Анне приближалась к малюткам в пределах досягаемости, а им нипочем… Почему тогда, спрашиваю я Вас, мы избегаем поверхности?
Далберг вызывающе посмотрел спутнику в лицо.
— Потому что мы не уверены, потому что мы подозрительны несмотря на благозвучные фразы! Мы не знаем, останемся ли мы целыми и невредимыми, если мы осмелимся сунуться в общество наших «хозяев»!
Все же не будем ничего предпринимать, — продолжил Далберг спустя некоторое время. — Лисички даже не думают о том, чтобы дать нам допуск. Они ни единым жестом не отреагировали на отход «Пацифики». Неблагодарность? Я думаю, наоборот, мы исходили из неверных предпосылок. Мы предположили, что нужно откликнуться на зов о помощи. Но то, что мы приняли за просьбу, было требованием! Лисички не просят, а требуют. И они выдвинут новые требования!
Далберг снова повернулся к брезенту. Он полностью свернул его и уложил его на сани.
Затем он начал упаковывать сейсмографы, спектрографы и прочие научные приборы.
Вестинг нерешительно застыл на месте.
— Если я правильно понял Вас, — сказал, — Вы хотите начать эксперимент. Как поведут себя лисички, если мы рискнем приблизиться к молодняку с наступлением ночи? Если бы они напали на нас, не тронь мы маленьких созданий, тогда Ваша точка зрения была бы доказана. Но если они оставят нас в покое, тогда бы Вы уже признали…
Далберг улыбнулся.
— Мы поняли друг друга. Я думаю, самое время выяснить отношения.
Случай помог им. Спустя три дня после посещения равнины в системе антенн информационного спутника появился дефект, и Бронстайн поручил Далбергу устранить его. Вестинг, который так и так дежурил по кораблю, должен был наблюдать за процессом по телевизору и выполнять на центральном компьютере все вычисления, которые передавал ему Далберг.
Далберг стартовал на вспомогательной ракете. Его многолетний практический опыт пилота позволял ему выйти на точную орбиту вращения спутника без коррекций, отнимающих много времени. После двух витков вокруг спутника он догнал летящий объект. Стыковка заняла десять минут, ремонт меньше часа. Дополнительный толчок из ракетного двигателя снова придал спутнику его исходную скорость.
Когда Далберг посадил ракету и вошел в шлюзовую камеру «Пацифики», Вестинг уже вышел ему навстречу в полном снаряжении.
— Четырнадцать часов тридцать минут. Я уже сообщил Бронстайну об успешном завершении операции. Он сказал, что сейчас Вам нужно отдохнуть. До восемнадцати часов он сегодня не вернется. Проводит с Веккером и Анне пару сейсмических взрывов на восточном берегу метанового озера.
Далберг кивнул головой.
— Вперед!
Они хорошо подготовились к ночной вылазке. Чтобы предупредить все возможные случайности, они хотели не идти пешком, а использовать сани. Они намеревались осилить путь туда легко и бесшумно, продвигаясь вперед обмотанными алюминиевыми прутами. На обратный путь и на случай нападения они прикрепили к лыжам тонкие, но прочные на разрыв, изолированные металлические тросы. Тросы проходили через барабан, который стоял в шлюзовой камере. Мотор наматывал его в случае необходимости в течение нескольких минут и тащил двое саней назад с приличной скоростью. Мотор приводился в действие импульсом тока. Был установлен источник тока, мощные батареи, по одной на каждые сани.
Вестинг был крепко убежден в том, что нападения не будет; уже малейшее сомнение подвигло бы его на то, чтобы держаться подальше от эксперимента. Бронстайн и Анне были правы. Все «действия» лисичек были реакцией на бездумно предпринятые шаги команды, которые можно было понять как крайние и защитные меры. Ведь единственный случай, который прежде не подходил под это объяснение, он теперь тоже мог объяснить: Далберг признался ему, очевидно с намерением поддержать тезис об агрессивности лунных обитателей, что в ту ночь тайком пошел за гусеничной машиной с Анне и Веккером на борту и как он себя при этом чувствовал. Какой идиотизм! Не удивительно, что лисички вынудили танк вернуться. Несомненно, они почувствовали себя обманутыми, предполагая фальшь. Рандеву с тайным разведчиком? Спасибо большое!
Было самое время, освободить Далберга от его мании преследования! Сегодня для этого представлялась отличная возможность.
Вестинг долго размышлял над тем, должен ли он сообщить Бронстайну о запланированном эксперименте или нет. Действовать на свой страх и риск могло быть не только нарушением приказа, но и воспринято как групповой интерес: Далберг и он плевали на команду; они шли собственными путями. И, наконец, Бронстайну могла прийти в голову мысль, что он, Вестинг, пытался подорвать авторитет руководителя.
Но не в интересах всей команды было
Было важно стряхнуть эту неуверенность!
Бронстайн, в этом не было сомнения, выдвинул бы значительные возражения против эксперимента. По меньшей мере, он бы распорядился предпринять целый ряд мер безопасности и, тем самым, сам того не зная, подсобил бы Далбергу. Далберг был не только неуверен, но и глубоко подозрителен. Порой даже казалось, что он ненавидит лисичек. В этом смысле он действительно выбивался из команды. Теоретические соображениея и аргументы отлетали бы от него. Напротив: Он все глубже увязнет в своей идее фикс. Пока однажды он не совершит глупость. И тогда бы экспедиция потерпела неудачу, и они бы вернулись, что касаемо лисичек, на Землю с пустыми руками — если они вообще вернутся…
Пусть практика научит упрямого Ганца лучшему! Но не где-нибудь и когда-нибудь, а сейчас и под его присмотром!
Вестинг был достаточно честным для того, чтобы признать, что он приступил к эксперименту не только ради Далберга. Его необычайно возбуждало наблюдать молодых лисичек на ночной равнине. Если это можно устроить, если они приблизятся на санях достаточно близко к колонии, он будет фотографировать. Почему бы ему не совместить приятное с полезным?
— OK? — Вестинг сидел в ожидании на своих плоских санях. Теперь и Далберг занял место.
— Готово!
— После ста метров испытываем обратный ход!
Они оттолкнулись. Лыжи захрустели. Они электрически обогревались, чтобы между направляющей планкой и льдом образовывалась смазывающая пленка. Каждый толчок алюминиевыми палками продвигал сани на приличное расстояние. Уже через несколько секунд Вестинг мог дать сигнал для первой остановки.
— Примерно сто метров! — Внимание!
Он нажал на кнопку батареи, которая стояла перед ним. Буксирные тросы туго натянулись. Сани скользили с растущей скоростью обратно, к шлюзовой камере.
— Торможение!
Второй токовый импульс выключил мотор. Вестинг и Далберг остановились непосредственно рядом с трапом.
