Бронстайн сидел на берегу Метанового озера. Волны плескались и лизали его обувь, время от времени брызгали пару хлопьев грязно-белой пены на забрало гермошлема.
Молодые лисички сновали поблизости туда-сюда. Некоторые забавлялись тем, что качались на волнах, застыв на месте, было видно только их коричневые шляпки. Другие засасывали до отказа метан в свои отростки и брызгали его маленькими фонтанами на берег из полированного льда.
В паре дюжин шагов от Бронстайна стояла группа более взрослых экземпляров. Полные достоинства они смотрели на забавы молодых соплеменников.
Бронстайн вздохнул. Всего несколько часов в день, часто всего несколько минут, ему и его спутникам было благосклонно позволено видеть нормальными человеческими глазами. Едва они покидали шлюзовую камеру, как лисички включались в процесс зрения. Менялись не только цвета и перспективы. Горизонт то подвигался на расстояние вытянутой руки, то земля под ногами исчезала в тумане. Предметы, которые только что имели четко очерченные контуры, превращались в следующий момент в бесформенную кашу. Порой в поле зрения появлялся даже собственный образ. Иным второе «я» неожиданно перебегало дорогу, а кто-то сталкивался с ним лицом к лицу или оно поворачивалось к нему спиной.
Упорядоченная исследовательская работа при таких условиях была невозможна. Это стало ясно Бронстайну уже в первые дни после посадки. Но что он мог сделать? В третий раз переместить базу экспедиции?
Возможно лисички действовали, веря в то, что они оказывают услугу своим гостям, когда они наглядно передавали то, что воспринимали собственными органами чувств. Очевидно у них были более продуктивные органы чувств, чем у человека. Возможно, они догадались, что человеческий глаз мог воспринимать лишь узкий спектр электромагнитных волн, и пытались устранить этот недостаток.
Если дело было так, тогда в новой смене базы экспедиции было мало смысла. В своем рвении лисички вскоре последовали бы за ними, и игра началась сначала. Впрочем, было не исключено, что колонии были повсюду на поверхности спутника.
Или это был мешающий маневр, вернее, меры предосторожности лисичек? В пользу этого предположения говорило во-первых то, что именно Далберг страдал больше всех. Он был практически привязан к кораблю; едва он отходил больше, чем на две, три дюжины шагов от «Пацифики», попадал под настоящую бомбардировку обрывками изображений, терял всякую ориентировку, ходил по кругу и даже несколько раз вслепую набегал на корпус корабля. Шишка на его лбу призывала его отказаться от дальнейших попыток.
И, во-вторых, бросалось в глаза, что передач зрительных образов часто не было, пока лисички находились рядом с командой. Но если члены команды предпринимали — в одиночку или группой — продвижение в отдаленные районы — все равно, пешком ли, на гусеничном автомобиле или на вертолете — они сразу же подвергались обману чувств, который оказывал сильное влияние на их способность оценивать характер и последствия своих действий и способность ориентирования и заставлял их вернуться. Казалось, что лунным жителям было с руки, что команда постоянно была под их контролем. Не удивительно после плачевного опыта с Далбергом!
С другой стороны лисички позволяли снимать себя на пленку без подозрений и даже позволяли своим детенышам играть с людьми — обстоятельство, которое Вестинг основательно использовал. Ему не мешало то, что исследовательская работа была заброшена. Он чувствовал себя хорошо в новом окружении. Он давно преодолел шок. Доверительная близость лисичек доставляла ему довольствие. Почти каждый день ему предоставлялась возможность проводить видеосъемку и фотографировать. Богатый фото- и видеоматериал он мог предоставить своей телевизионной публике и своим читателям. То, что он запечатлевал во время своих набегов на берег на бесконечные метры целлулоида, Далберг принимал в шлюзовой камере и тотчас же относил для проявки в лабораторию.
Неопределенность, лежали ли в основе передач зрительных образов хорошие намерения или недоверчивая осторожность, приветствовалось ли присутствие команды или принималось как неизбежное зло, дойдет ли рано или поздно до новых инцидентов или нет, убедительно напомнила Бронстайну наверстать давнее упущение. Он должен был назвать заместителя, который возьмет командование на себя, в случае если с ним что-нибудь случится. После событий последней недели выбор было сделать не так трудно. На обсуждение выносились лишь Анне и Веккер. Но Анне, во-первых, полностью сконцентрировала усилия на установлении контакта с лисичками и проявляла мало стремления, заниматься обязанностями руководителя и организатора. И, во-вторых, было сомнительно, будет ли она акцептироваться не только Далбергом, но еще и Вестингом.
Веккер, напротив, заметно добился авторитета. Он постоянно искал средства и пути, чтобы продолжить исследовательскую работу несмотря на неблагоприятные обстоятельства. В ответ на его предложение была разработана и принят к использованию полная программа исследования электромагнитных колебаний, которые использовали лисички. Правда, не удалось зарегистрировать эти колебания имеющимися приемниками. Очевидно, это были крайне длинные, неупотребительный в общепринятой радиотехнике волны. Но уже хитроумно придуманная опытная схема принесла геологу признание, и манера, как он это понимал, ненавязчиво втянуть в исследовательскую работу даже потерявшего всякий интерес фотоохотника так и выжидательно скептичного пилота, указывали на интуицию и многообещающие способности руководителя.
То, что Веккер созрел, доказывал и его ответ на предложение Далберга, из недостатка других возможностей общения дать понять грибоголовым серией безобидных, но убедительных провокаций, что они мешали экспедиции.
Дело не только в безопасности экспедиции, ответил он, но и нельзя было допустить, чтобы лисички, побужденные плохим опытом, связанным с командой, вообще сформировали одностороннее, ложное представление о существе человека, образ, который нагнетал отношения и затруднял контакт с последующими экспедициями с Земли.
Если бы была нарушена, возможно, все еще имеющее место райская незлобивость лисичек, было бы посеяно недоверие и вспыхнула бы вражда, тогда спутник Сатурна можно было бы с уверенностью вычеркнуть из программы исследований — это, как если бы человечество отбросило себя назад во времена колониального варварства и использовало свой разум для того, чтобы завладеть спутником силой.
— Существующее соотношение сил между двумя общественными системами на Земле, — сказал Веккер напоследок с улыбкой, — пожалуй, дает гарантию, что такое не случится.
Как он был прав! Дело было больше не в естественно-научном успехе или частичном провале экспедиции. Но и не в установлении контакта любой ценой, как предполагала Анне.
Она настойчиво пыталась разгадать процесс передачи. Днями и часами она закрывалась в своей каюте и пыталась добиться контакта искусственным повышением чувствительности. Если Веккер, заботясь о том, что она может чрезмерно утомить свои нервы, предлагал сделать — и странным образом всегда находил некаверзную причину, которую она принимала, затем она бежала на берег, чтобы быть в непосредственной близости к лунным жителям. Но она ни на шаг не приблизилась к своей цели.
— Связь осталась односторонней, — жаловалась она из вечера в вечер. — Нам не хватает оснащения для того, чтобы разгадать прекраснейшую загадку спутника Сатурна.
— Следующая экспедиция должна сделать это, — сказал Веккер. Он поцеловал ее и затем добавил с тоном, который уже исключал всякое сомнение: «Возможно мы снова будем присутствовать при этом».
Взгляд Бронстайна блуждал от морского берега на восток. С утеса спускалась целая толпа молодых лисичек. Их друзья внизу в волнах приветствовали их ритмически исполненным хлопаньем, в то время, как они в быстрой последовательности поднимали и опускали шапки в жидкий метан.
Действительно, с открытием обитателей спутника характер экспедиции коренным образом изменился, и оказалось, что команда недостаточно доросла до новых требований. Но лишь во вторую очередь речь шла о недостатке технического оснащения. Она была задумана как экспедиция, которая должна была решать естественнонаучные проблемы, и при выборе участников помимо профессиональных качеств обсуждались лишь определенные характерные основные качества, определенные гарантии для психологической совместимости.
Но лисички были не просто биологическими, но и разумными, а значит общественными существами; встреча с ними требовала значительно больше, чем естественнонаучного интереса, требовала сознания политической ответственности и последовательной гуманистически ориентированной морали. Нехватка
