- Тогда гремело дело 'врачей-отравителей'. Его друга Володю Либермана толпа выбросила из трамвая. И Горбачев единственный выступил с протестом. Вот тут-то я все про себя и поняла. И эти свои достоинства - на все иметь свое мнение и не бояться его отстаивать, не испытывать неприязни и пренебрежения к людям, ценить друзей - он пронес через жизнь.
Горбачев - идеальный муж
- А недостатки у Горбачева есть?
- Не спрашивайте меня о недостатках Горбачева! Для меня те, кто говорит о его недостатках, ногтя его не стоят!
- Но об одном, очевидном, можно я все же спрошу?
- ?!
- Горбачев говорит очень туманно. Я видела, как во время его выступления на заседании Римского клуба иностранцы просто засыпали. Он и с Вами так разговаривает?
- Я же не Римский клуб! Ему незачем передо мной с докладами выступать. Много говорит - это его достоинство. Его интеллигентность. Он старался, чтобы люди поняли его, объяснял все. Он в новую эпоху общество без крови вывел. А скажи тогда одной фразой: я за свободу, частную собственность и плюрализм что бы тогда было? Его бы смели! И ждали бы мы перемен еще неизвестно сколько. Сегодня забыли, но даже закон о свободе вероисповедания был принят при Горбачеве. Поэтому тысячелетие Крещения Руси я праздновала как свой личный праздник. Его многословие - от желания быть понятым!
- Неужели Вы даже не ссоритесь?
- Спорим и ссоримся бесконечно! Но быстро миримся. Спасибо маме, она научила: никогда не делай скороспелых выводов. В жизни нашей тоже всякое было. Были и соперницы, и соперники. Помню, как было больно. Но самый правильный путь - прояснить ситуацию. Не выяснять отношения, а найти в себе силы понять другого. Мы поговорили, и я каким-то десятым чутьем поняла: я ему дороже других. Вот и пережила.
- Хорошо Михаилу Сергеевичу, если все женщины в доме его так любят.
- Да! Но он должен думать о четырех женщинах. Дочь, к сожалению, разошлась с мужем. Я очень этого не хотела. Но так уж вышло.
- А что для Вас самое сложное в общении с мужем в быту?
- Лечить его - легче самой заболеть. Таблетку сам сроду не выпьет. Вечно пишет и читает, а что вокруг него дома - не видит. Но если его попросить помочь, все бросит и поможет всегда.
- Кажется, Вы по сей день больны Горбачевым...
- Это не болезнь. Он - моя жизнь. А о внучках давайте сегодня говорить не будем. Они разные, обе любимые, о них я могу говорить до утра.
'Экспресс газета', № 39, 1997 г.
Мария ФЕДОРИНА
Слезы Первой леди
Сейчас, когда фраза 'во всем виноват...' стала шаблоном и произносится спокойно и буднично, многие события десятилетней давности смотрятся немного иначе. Раиса Максимовна Горбачева уже семь лет не мелькает на телеэкранах, не участвует в модных тусовках, не принимает участия в ток-шоу, практически не дает интервью. О ней почти забыли. Сейчас это не та Раиса Максимовна, что была семь лет назад. Ее главные хлопоты - о семье, здоровье, внучках. Она очень волнуется за них, тяжело переживает недавний развод дочери Ирины. После 91-го года Раиса Максимовна перенесла два инфаркта, но сумела выстоять. Иногда на ее глаза наворачиваются слезы, причину которых надо искать во времени, уже ставшем для нас историей.
- Вы были на самой вершине власти. Испытали тяжесть подъема и горечь спуска. Какой путь преодолеть труднее?
- Во-первых, я не была на вершине власти, я была рядом с властью. На вершине власти был Михаил Сергеевич. А я была рядом и просто разделила его участь. Хоть говорят, что тот, кто находится рядом с вершиной, острее чувствует пропасть.
- Насколько тяжело было переломить сложившийся стереотип жены генсека, которая всегда должна быть в тени?
- Никаких учебников по этому вопросу у нас не было. Я в основном всегда жила, действовала и поступала по любви, опираясь на личный опыт и, конечно, всегда с согласия Михаила Сергеевича. Одно только мое появление рядом с Михаилом Сергеевичем вызвало очень неоднозначную реакцию в обществе. У меня есть и недоброжелатели. Есть масса мифов и домыслов о каком-то моем необычайном пристрастии к виллам, дачам, роскошным нарядам, драгоценностям. Кому-то было выгодно распространять эти вымыслы. В борьбе с Горбачевым меня использовали как козырную карту. И сейчас используют. Только не как инструмент борьбы за власть, а для оправдания того, что сейчас творится.
- У Вас были имиджмейкеры?
- Мы даже слова такого тогда не знали. Все имиджмейкеры в нашу жизнь и в политику вошли уже после Горбачева. Как и тот макияж - физический и политический, - я бы даже допустила слово 'рихтовка'. Это, конечно, не значит, что я не следила за своим внешним видом. И нашим главным помощником в этих вопросах была и есть дочь Ирина.
- Не возникало ли в связи с этим желание привлечь дочь к работе в президентском аппарате?
- Нет, никогда. А зачем? Михаил Сергеевич не только никого из своей семьи не перетащил в аппарат, но и из Ставрополья за собой хвост не притащил. А перед ним все руководители, переезжая в Москву, тащили своих. Вот и Ельцин привез команду из Свердловска...
- Существовал ли некий 'клуб кремлевских жен' в эпоху Политбюро?
- Когда мы приехали с Михаилом Сергеевичем в Москву, я познакомилась с кремлевскими женами. Но никакого клуба там не было и в помине. Женщины встречались только на официальных приемах. Тогда вообще высшее руководство не поощряло каких-то неофициальных, личных контактов. Это было общее правило и распространялось на всех жен членов Политбюро. Когда Михаил Сергеевич стал генеральным секретарем, я решила как-то объединить женщин. Мы регулярно встречались, приглашали интересных людей. Вместе устраивали праздники, выезжали на предприятия.
- Коржаков в своей книге писал, что Вы отбирали кандидатов в президентскую охрану, руководствуясь фотографиями. Правда?
- Как Екатерина Вторая гвардейцев-красавцев, что ли? А Коржакова обидело, что он не попал в их число? С генералом Коржаковым я лично не знакома. Его книгу я пролистала. Общее впечатление - политическая разборка. Самое яркое впечатление от заключительных слов: 'Раньше, Борис Николаевич, мы думали, что обманываем народ ради демократии и реформ. Сегодня я понял, что это вранье нужно только вашей семье и горстке людей, приватизировавших власть'. А что касается подбора охранников, это было делом начальника президентской охраны. С фотографиями мы знакомились после того, как был произведен набор, и смотрели их, чтобы запомнить своих.
- Ходило много слухов по поводу Вашего влияния на мужа. Так ли это было на самом деле?
- Мы с Михаилом Сергеевичем всегда много всего обсуждали. И в моей профессиональной жизни, и в жизни Михаила Сергеевича. Тем более мы много обсуждали в годы перестройки. Вы вспомните, какие шли глобальные изменения: вся страна все обсуждала. Но кто принимал решения в нашей стране? Никто, кроме Политбюро. Говорить о том, что я принимаю какие-то решения, - это значит совсем не знать Горбачева. Он всегда всех выслушает, но решает сам.
- А в бытовых вопросах?
- Михаил Сергеевич называет меня министром финансов. В семье так и есть. Бытовая сторона всегда лежит на женщине, хотите вы того или не хотите. Если Михаил Сергеевич приболеет, он никогда не вспомнит, что ему надо принять таблетку, - это я должна ему напоминать. Или не замечает, что надо сделать по дому. Обязательно сделает, если попросить, но сам не заметит. Но в быту он очень неприхотлив... В еде мы непривередливы и не гурманы. Любим просто вкусно поесть, как все на Руси: пирожки, вареники, борщ, пельмени. Ничто человеческое нам не чуждо. Не только в смысле высоких ценностей, но и в области человеческих слабостей: вкусно поесть, повеселиться, хорошо обставить квартиру. Я в этом не вижу ничего особенного.
- По поводу Ваших нарядов ходило много легенд. Как вырабатывался Ваш стиль? Правда ли, что
