– Естественно. Если поймают кого-нибудь – через час позвонят, и их все равно выпустят. А зачет ты уже точно не сдашь. Сколько народу вылетело из института, не набрав вовремя нужную сумму, даже никто не считал! И мало того, этот заведующий всем своим на кафедре дает разнарядку: двадцати процентам вы ставите, восемьдесят процентов заваливаете и направляете ко мне.
– Круто, ничего не скажешь…
– …Круто! Как наша Анджела говорит – помнишь Анджелу? – «Я понимаю, конечно, – всем жить надо, но не столько же!»…
– …Слушай, он каждое лето может себе новый коттедж покупать, Кисюня. Или весь мир объездить…
– Да уж! Не то, что мы с тобой!
Мы одновременно смотрим друг на друга с завистливыми улыбками.
– В меде, я знаю, тоже есть человек, который себе коттедж построил. Знаешь, кто, Кисюнь?
– Кто?
– Один из принимающих этот-то, самый страшный для первокурсников предмет, где названия всех костей на латыни надо выучить…
– А-а, понятно! Ха-ха-ха!
– Вот! Никто выучить не может, он и построил. Но это, правда, за много лет. А тут всего лишь за год – по коттеджу…
– Ну, знаешь, – говорит она, – тебе вообще-то грех жаловаться. Даже в Перу, и то побывал.
– Сейчас вот жалею немного… Мачу-Пикчу – это, конечно, сильно, но и его, и плато можно было бы из Кубы посмотреть, пока там Фидель жив. Умрет – уже не то будет. К тому же в Перу красавиц дефицит, а на Кубе заодно можно было бы и с хорошенькими мулатками покувыркаться…
Она делает вид, что обижена, и поворачивается ко мне спиной, хотя я вижу, как она покусывает губы, чтобы не улыбаться.
– Ну-ну, ладно, я же шучу – ты же знаешь!
– А я вот над тобой тоже так подшучу – скажу, что на следующей неделе вылетаю в Эмираты клеить шейхов!
– Я за тебя не волнуюсь. Ты побоишься это делать, потому что знаешь, насколько ты красива. Любой шейх захочет тебя оставить в гареме, а быть украденной не входит в твои планы. Поэтому ни в какие Эмираты одна ты не поедешь.
– Ха! Ладно, звучит убедительно… – моя Любовь гладит меня по плечу. – Подожди: дверь закрою!
Она выходит к стойке. Почти в тот же момент слышится стук входящей двери, и мою Ненаглядную окликает чей-то женский голос. Он кажется мне знакомым, и я, настроившись за последние десять минут на волну приятного общения о туристическом досуге и не желая сидеть в одиночестве, выбираюсь из укрытия вслед за своей будущей женой. Так и есть: доцентша с кафедры электрохимических производств, в своем неизменном темно-зеленом костюме. Пришла, чтобы отдать Гале сборник рассказов Фолкнера. Я не знаю ее имени, но мы часто видимся и, поскольку как-то спонтанно в свое время начали здороваться, хотя и ни разу не общались, сейчас нет причин для того, чтобы оставаться в стороне от разговора, который она завела с Галой.
– Здрасте! – говорю я.
– Ох, здрасте-здрасте! – доцентша немного удивлена, что я вылезаю из «святая святых» абонемента. – Вы тоже здесь?
– Как видите, – я добродушно усмехаюсь.
Доцентша косится на Галу, потом смотрит на меня и, не выдержав позыва любопытства, считает своим долгом прояснить ситуацию:
– Вы что-то искали там или просто пришли?
– Просто пришел. – Мы с моей Любимой синхронно улыбаемся: поскольку ее не заботят слухи, которые о ней частенько распространяют, вопрос доцентши нас обоих только забавляет. – Я в последнее время литературу, подобную той, что здесь, не читаю. И вообще я почти ничего сейчас не читаю – если только Гала мне что-то подкинет; исключительно по ее настойчивой рекомендации.
– А что так? – дугообразно изгибает брови моя собеседница.
– Теперь я предпочитаю реальность виртуалу, – довольно претенциозно отвечаю я.
– А в чем это выражается?
– В стремлении постоянно ездить за рубеж и открывать для себя каждый раз что-то новое.
– А-а-а, – многозначительно протягивает моя «безымянная» знакомая. – Ну, это дело хорошее, конечно. Только не каждому по карману. А куда вы ездите?
– Примерно поровну и в Европу, и в Азию. Последнее – в широком смысле слова, то есть включая и Южную Америку.
– Что – правда? – неподдельно удивляется она. – И где вы там были?
– В Перу, – с напускной скромностью говорю я.
– В Перу… – в голосе доцентши проскакивают нотки зависти. – М-да, далеко. И дорого.
– Это того стоит, – спокойно, но с абсолютной убежденностью в голосе отвечаю я. – Вот хочу теперь поехать сначала в Мексику, потом в Гватемалу и во всё, что с ней рядом находится, а на посошок – во Французскую Полинезию и остров Пасхи. Настоящий край света для нас. Дальше уже ничего нет – только пингвины в Антарктиде.
– А почему вы стремитесь именно туда?
– Это связано с детскими и юношескими воспоминаниями.
– Воспоминаниями о чем?
– О будущем, – улыбаюсь я.
– А-а-а, я поняла, – она тоже улыбается, но довольно иронично. – Неужели вы верите во все эти теории? Дэникена и прочих?
– Как вам сказать?… – я на секунду призадумываюсь. – В теории – нет. А в отдельные факты – да.
– То есть как это? – с ощутимой долей ехидцы уточняет доцентша. Гала с интересом смотрит на нас обоих, и мне не хочется выглядеть перед ней словесным лузером, поэтому я концентрируюсь и сознательно начинаю накачивать себя зарядом задиристости и даже агрессии.
– Я, естественно, не верю в летающие тарелки инопланетян в наши дни, оставляющих круги на полях, потому что все эти тарелки делаются в Пентагоне, а круги рисуются СВЧ-излучателями – тут меня книги красноярца Полуяна совершенно убеждают. Я не сомневаюсь, что Дэникен местами перегибал палку или откровенно мухлевал. Но тем не менее в целом он прав. Или он, или Грэм Хэнкок, хотя их идеи возможно и скомбинировать. Вы читали Хэнкока, «Следы Богов»?
– Вы уже, наверное, понимаете, что нет.
Тон доцентши становится всё саркастичней, и это провоцирует меня на вспышку – впрочем, вспышку контролируемую:
– А вот вы почитайте, прежде чем говорить! Человек начинает с того, что приводит изображения карты шестнадцатого века, на которой с современной точностью нанесены берега Антарктиды. Потом перечисляет пропорции сооружений в Египте, Мексике и кое-где ещё и доказывает, что они связаны с прецессией, которую можно наблюдать только раз в двадцать шесть тысяч лет. Обнаруживает в разных мифах упоминания цифр, связанных с той же прецессией, объединяет это с фактом наличия календаря на уровне двадцатого века у примитивных майя, и задает простой вопрос: откуда у первобытных товарищей такие сведения?
– И что – тоже инопланетяне?
– Нет. У него это знания какой-то цивилизации, которая существовала очень давно и погибла в результате глобального катаклизма. Очень даже земная версия. И очень убедительная. Там еще куча других соображений им приводится: одни и те же изображения бородатых людей с европейской внешностью, которые, если верить мифам, выполняли цивилизаторские функции у индейцев…
– …Ну, вот именно – если верить. Если так во все верить…
– А причем здесь вера? Это как раз и есть факты, которые невозможно оспорить. Как вы их будете объяснять – это уже ваше дело, это и есть вопрос связной теории, а к конкретному способу связи всегда можно прицепиться. Но если смотреть по сути, глобально, то вариантов тут немного: или Хэнкок, или
