нервничает, хотя встречает, как обычно, вполне корректно и даже радушно.
– Василий Никитич! Вы мне можете сказать, что происходит? Я только что был у Спицыной и она фактически требует, чтобы я уволился. Откуда взялось все это?
– Я не знаю… – Иванов потирает пальцами ручку. – Тогда вроде всё успокоилось. Сейчас, судя по всему, новая волна пошла…
– А вы не можете поговорить с ректором?
– Я не могу до него дозвониться. Но начальница отдела кадров – это человек, который своего мнения не имеет. Она выражает только мнение ректора.
– Да?
– Совершенно точно.
Такое ощущение, что мир вокруг меня замер. Я слышу тикание часов на стене, и мне кажется, что сейчас оно намного громче, чем раньше.
– А вы что посоветуете?
– Я ничего не могу вам советовать в такой ситуации. Решение должны принять только вы сами.
«Вдох-выдох… Черт! Чё же делать-то?…».
– Ну, я тогда все-таки не буду ничего писать. Пока не вернется ректор, и вы у него не спросите. Отложим этот вопрос до понедельника.
– Хорошо, давайте так. – Иванов кивает, и кажется, что такой мой ответ приносит облегчение ему самому.
– А вообще почему она не хочет принять во внимание то, что и Бочков, и Трофимов были замешаны во всем процентов на пятьдесят как минимум?
Я смотрю на него, как часовой у склада с оружием на незнакомца. Пристальней и подозрительней, чем это позволяют правила приличия.
– Мне сказали, что там не будут выяснять глубину, – Иванов поднимается с кресла, давая понять, что у него есть и другие дела, помимо разговора со мной. – Есть факт – заявления студентов, и решение может быть принято исключительно по данному факту.
– Ну, ладно. До понедельника, Василий Никитич. До свидания, – я следую его примеру и встаю со стула, протягивая руку.
– До свидания.
Рукопожатие, как говаривал пресс-секретарь первого российского президента, было крепким.
На выходе из Е-корпуса внезапно натыкаюсь на тех трёх девчонок из ЭПЛ-2- 07, которые подходили ко мне вместе с Нелей Минниахметовой и сдали в итоге на пятёрки сами. Интересно, что они тут делают в такое-то время? По поводу практики узнавать, что ли, пришли? Две из них, Салимуллина и Ягзарова, стоящие ко мне в пол-оборота, о чем-то сосредоточенно разговаривают между собой. Салимуллина, кажется, заметила мое появление, но я не уверен. Так или иначе, она продолжает болтать дальше как ни в чем не бывало. Третья, Назипова, с лицом «девушки из Смольного», увидев меня, просто отворачивается. Какое-то время я скольжу по ней взглядом, ожидая, что она все-таки повернется обратно и хотя бы кивнёт. Но этого не происходит.
Я лежу дома на диване с бутылкой «Хереса» и втягиваю в себя этот лично привезенный из Испании напиток, даже не удосужившись вооружиться бокалом или, на худой конец, кружкой. Кажется, у меня теперь есть реальная угроза превратиться в алкоголика, который пьет сам с собой, причем много. Беру телефон и набираю номер Галы, чтобы сообщить ей пренеприятнейшее известие. Редчайший случай: меня не радует то, что ее голос в трубке раздается моментально.
– Да, привет!
Я вздыхаю и перевожу взгляд на стену с фотоплакатом Мачу-Пикчу.
– Привет…
– Чё такой грустный?
Моя Любовь спрашивает таким голосом, как будто заранее знает ответ.
– Я сегодня не приду. Извини.
Секундное молчание на другом конце.
– Что-то случилось?
«Еще как!»
– Пока нет, но можно считать, что уже да.
– Чё ты такое говоришь? «Нет, но да!» – нервничает Гала.
– Меня увольняют. Заставляют уволиться, точнее. Но даже если до этого и не дойдет, то ситуация сейчас такая, что уже не до Германии. Мы не сможем с тобой в этот раз туда поехать…
«И в другой раз – скорее всего тоже», следовало бы добавить. Но я не настолько садист, чтобы вываливать на голову любого собеседника, кем бы он ни был, сразу все плохие новости…
Гала молчит довольно долго. Потом трубка оживает:
– Ладно, ясно. Но только не казни себя. И приходи в следующую среду. Обязательно. Я все равно тебя люблю…
От киношной драматичности момента мне даже хочется пустить слезу, как делают мудаки в сериалах.
– Ладно. Приду.
– Я буду тебя ждать!…
В ответ я неопределенно «угукаю» в трубку, и через секунду или чуть больше слышу из чрева «Моторолы» гудки. Кладу мобильник на стол, рядом с миниатюрной копией башни Тур Магдала. Это зримое напоминание о моем вояже по следам Дэна Брауна меня сейчас не радует, как обычно, но самое плохое то, что отсутствие радости по данному поводу – далеко не основная проблема. Вот что делать с прессингом на работе, грозящим превратиться в перманентную головную боль, – это действительно вопрос. И как его решать, я пока ума не приложу. Просто не знаю. Конечно, «Херес», который я сейчас пью, – самый херовый из всех возможных в данном случае помощников. Но уж лучше жить два последующих дня с ним, чем с мигренью.
ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ ТРЕТИЙ: 6 ИЮЛЯ 2009 ГОДА, ПОНЕДЕЛЬНИК
С утра погода стоит мерзопакостная. Мелкий моросящий дождь с ветром опускают настроение ниже плинтуса с самого выхода из дома и прочно удерживают его на этой планке вплоть до момента, когда удается, наконец, выдержав давку в автобусе и пробежку без зонта (оставленного в прихожей), заскочить в нужное здание. Для меня сегодня таковым является Е-корпус нашего универа. Поднимаюсь на второй этаж и первым делом заглядываю к Иванову. Секретарша Лера сообщает, что у него, как всегда, кто-то есть, и я, сам не знаю, по какой причине, решаю подождать его не в приемной, а в коридоре. Спустя несколько минут Иванов выбегает без пиджака, в одной рубашке (кипельно белой, как обычно), краем глаза замечает меня, но едва кивает головой в ответ на мое приветствие, бросая через плечо «Подождите!». Мне становится ясно, что ничего хорошего он мне сейчас не скажет, но я все равно покорно жду; тем более, никакой альтернативы этому у меня сейчас всё равно нет. Вскоре он возвращается и нехотя подает расслабленную ладонь.
– Вы говорили с ректором, Василий Никитич? – задаю главный вопрос я.
– Говорил. Увольняться надо однозначно! – сразу выпаливает в ответ он.
– Однозначно?
– Да. Там еще были у вас пропуски занятий…
– Каких занятий?
– Не знаю. Каких-то семинарских, что ли?
– А…
«Надо же – не иначе как Пушистикова донесла!»
– В общем – поэтому увольняться надо сто процентов.
– Хорошо, я понял. Пойду теперь в отдел кадров. До свидания, Василий Никитич.
– До свидания.
Мы расходимся в разные стороны: он заворачивает к себе в аппартаменты, а я иду прямо, прохожу несколько метров и, постучавшись, открываю дверь кабинета Спицыной.
– Здравствуйте! Могу я у вас попросить листок бумаги?
