Это придает мне мужества. Нужно довести дело до конца и перебить эту банду мокриц.
Я вытаскиваю из ящика пушку и заряжаю ее.
— Дай-ка мне, — говорит Ричи.
— Да ладно, я сам. Я готов.
Он показывает мне, куда стрелять.
— Вот сюда. С этой стороны. Подожди!
Он берет конец брезента, который валяется в ящике, и покрывает им лицо парня. Он держит его в сидячем положении на скамье катера.
— Нужно сделать так, чтобы на нас не попало, — говорит он. — Теперь давай. Заверни.
Он протягивает мне старый шарф, я врубаюсь и заворачиваю в него револьвер, чтобы заглушить выстрел. Затем просовываю дуло, как он мне показал, меж зубов мертвеца и стреляю.
Раздается глухой выстрел, мне отдает в руку. Ричи снимает брезент. Я не смотрю.
— Сожги шарф, — говорит он. — Смочи бензином.
Пока я в уголке занимаюсь этим, слышно бульканье опорожняющейся бутылки. Должно быть, он отделывает макияж.
— Теперь, — командует Ричи, — возьми записную книжку и напиши, что тебе все осточертело и ты предпочитаешь умереть.
Я делаю все, что он говорит. Машинально. Шарф догорел, от него идет дым и невыносимый запах жженой шерсти.
Закончив писать, я говорю Ричи:
— Что подумают родители?
Его это не волнует.
— Пустяки, — заявляет он. — Через два дня все будет закончено.
— Ты оптимист, — замечаю я.
Он встряхивает меня и протягивает флягу.
— Послушай, Фрэнк. Ты просто дрейфишь. Выпей это и приди в себя. А то ты и меня заразишь своим настроением. Тебе что, наплевать, что Гая станет такой, какая она сейчас? А другие несчастные наркоманки? Я от тебя просто балдею. Да, мы делаем глупость, но нельзя же сидеть сложа руки, пока эти мерзавцы безнаказанно творят свои мерзости.
Я же думаю о том чудаке, который лежит у нас на катере, и что чем дольше мы здесь торчим, тем больше подвергаем себя опасности.
— Пошли, — говорю я. — Выгляни наружу, нет ли кого. Выведем «Кейна-младшего» и пустим по течению.
Сказано — сделано. Мы забираемся в другой катер, вытаскиваем «Кейна» на середину канала, оставив брезент на носу, — так лучше… Затем отпускаем и быстренько возвращаемся. Ставим катер на место, закрываем дверь гаража и сматываемся. Бьюик стоит под боком.
— Ты знаешь, куда мы едем? — спрашиваю я у Ричи.
— К Луизе?
— Да, к Луизе. Нужно наконец разобраться, в чем дело.
XVIII
По правде говоря, я совершенно забыл о Салли, но оно и к лучшему, потому что теперь у меня другие заботы. Мы мчимся на предельной скорости, но в рамках допустимого, чтобы не напороться на фараонов, что было бы некстати. Опять эти полицейские. До тех пор пока я сам не стал играть в сыщика, я никогда столько о них не думал. Бьюик выезжает на природу. Я вспоминаю о фляге с виски, которую предлагал мне Ричи, и говорю ему.
— Э… Ричи… дай мне выпить.
— Ты не прав, — отвечает Ричи и протягивает мне бутылку.
— Нет, — говорю я и отхлебываю. — Мне надо приободриться, — добавляю я. — Я плохо себя чувствую, и потом, я не совсем представляю себе, как мы будем действовать.
— Там разберемся.
— Ты помнишь, что нам сказала Донна? Если Луиза Уолкотт нас сцапает, она нам все отрежет.
— Мне плевать, — заявляет Ричи. — Она поломает об меня все свои бритвы.
— Скажи пожалуйста… Можешь хвастаться сколько угодно, но не надо все же преувеличивать.
— А я не преувеличиваю.
— Ну-ка, дыхни в мою сторону.
Он дышит, от этого негодника здорово разит виски. Должно быть, я действительно был малость не в себе, если сразу не почувствовал.
— Ты напился, — говорю я.
— Вовсе нет, — отвечает Ричи. — Смотри, я еду совершенно прямо.
Я смотрю на дорогу, в этом месте как раз крутой поворот.
— Только не здесь, — говорю я. — Подожди, Ричи. Немного дальше.
Он жмет на газ.
— Как в гангстерских фильмах, — говорит он. — Послушай резину.
Раздается вжжжжж… Понимаете, что я хочу сказать…
— У тебя шины в порядке? — спрашиваю я его.
— Не знаю. Я этим никогда не интересовался.
— Сверни вправо.
Мы только что выехали на Потомак роуд и едем по ней. Не сворачивая, до самой Фолз роуд. Не сворачивая — это громко сказано, ближе к Фолз дорога идет вверх и начинает ужасно петлять.
— Теперь поднажми, — говорю я. — Тут мы уже не встретим блюстителей порядка.
Мы едем и едем. Осталось миль двенадцать. На такой скорости это дело пятнадцати минут. Даже меньше. Двенадцать минут… Мы уже подъехали к тому месту… я вспоминаю девицу на обочине дороги… Одновременно вспоминаю и о малышке Салли.
— Ричи, ты знаком по Клубу с Салли? Такая маленькая, лет семнадцати?
— Да, — кивает он. — Выглядит она на семнадцать.
— Ты ее хорошо знаешь?
— Как и все, я с ней трахался.
— О! — восклицаю я, немного поостыв. — Она что, под каждого ложится?
— Не совсем, — отвечает Ричи. — Она разборчивая.
— Скажешь тоже. Ты полагаешь, она долго меня будет ждать? Я пообещал ей вернуться через час.
— Уже поздно. Она наверняка дрыхнет.
И верно, уже половина пятого, но в июле это не то чтоб очень поздно.
— Ричи, давай не поедем туда прямо сейчас. Сперва отдохнем, — предлагаю я.
— Ты в своем уме? Да ты просто дрейфишь.
— О! Мамочка моя…
Я чувствую себя несчастным маменькиным сынком.
— Ну тогда жми на газ, скотина, — заключаю я.
Вот и Фолз роуд, но нам нужно свернуть влево.
А Ричи все набавляет скорость, правда, недолго — похоже, мы подъезжаем. Он встает на обочине. В трехстах метрах перед нами — большое белое строение, крыша просвечивает сквозь деревья. Сквозь вязы, если быть точным.
Ричи смотрит на меня и говорит:
— Делать что-либо бесполезно. Слишком светло.
— Ты просто дрейфишь.
