аккумуляторов с лодки. Оказалось, что вдали, среди валунов, Зальтнер заметил смутные очертания какого- то предмета. Его необходимо было исследовать потому, что он мог быть занесен сюда только человеком; а может быть, это даже было человеческое тело, наполовину скрытое за валунами. Для того, чтобы проникнуть туда, нужно было сперва перебраться через глубокую и широкую расселину. Но переправиться через нее без искусственных приспособлений было невозможно, — вот почему Зальтнер и вызвал марсиан.
Марсиане на подъемнике доставили из лодки шесты, достаточно длинные для того, чтобы служить мостом над расселиной, а Зальтнер с эскимосами доделали все остальное.
Ла тоже поднялась на глетчер. Она лежала на разостланных шкурах и следила за работой людей. Ла никогда, не поднималась на глетчеры; ей даже не приходилось видеть их вблизи. Благодаря сухости атмосферы, на Марсе таких образований не могло быть. С восхищением смотрела она на пропасти, на хаос ледяных глыб и обломков скал, проступающих зеленоватой тенью над снежной поверхностью, залитой пурпуром солнечных лучей. Ей очень хотелось заглянуть в ледяную бездну, над которой люди теперь возводили мост; но она лишь с трудом могла бы дотащиться туда, и ей было стыдно своей тяжелой неуклюжей походки.
Но вот люди ушли. Они уже не могли видеть, как эта странная фигура медленно поднялась со шкур, надела шаровидный шлем и, опираясь на две палки, пробралась к расселине. Путь был вовсе не так утомителен, как думала Ла. К тому же она до некоторой степени уже приноровилась к земному тяготению. Так дошла она до моста и села на краю пропасти.
Держась за одну из перекладин, она осторожно наклонила голову и заглянула вниз. Из глубины, из темнозеленого сумрака, глухо доносился к ней шум вод, освобожденных таянием снега, Прямо под нею, вдоль расселины, тянулся зубчатый хребет; на нем, задержанный в своем падении, лежал огромный' обломок скалы, образуя там, внизу, нечто вроде площадки. Вблизи сверкали кристаллически ясные ледяные стены недавно образовавшейся трещины. Ла не могла налюбоваться непривычным зрелищем. Головокружение было ей незнакомо: пролетая на межпланетном корабле по пустыне звездного неба, она привыкла смотреть в безконечное мировое пространство.
Но Ла были также незнакомы опасности этой, новой для нее стихии Она, спокойно отдыхая, лежала на ломком краю отвесной стены. Чтобы лучше видеть, Ла придвинулась немного вдоль перекладины и уперлась ногами в ледяной выступ. Но вдруг выступ подломился и рухнул в бездну. Ноги потеряли опору; Ла уцепилась за перекладину и пыталась на руках подтянуться кверху, но уродливый шлем мешал ее движениям и она не могла справиться со своей тяжестью. Она звала на помощь, но ее голос еле слышно звучал из-под шлема. Она сделала еще усилие; ей, наконец, удалось слегка приподняться, но тут перекладина соскользнула вниз, рукам не за что было держаться, — и Ла упала в пропасть.
Крик ужаса замер среди ледяных стен. Но шлем, способствовавший ее падению, теперь послужил к ее спасению. Ла упала на площадку, образованную обломком рухнувшей скалы и эластичный шлем ослабил силу падения. Шлем разлетелся в куски, но Ла была невредима и не потеряла сознания. Она лежала на обломке скалы, крепко вцепившись в него руками. Внизу зияла мрачная глубина, вверху светилась тонкая полоска неба. Ла была не в силах пошевельнуться; она ничего не могла предпринять для своего спасения. Проходила минута за минутой. Когда же, наконец, хватятся ее? Смогут ли ее спасти? Она была совершенно спокойна. Перед ней всплывала картина далекой родины. «Еще бы разок взглянуть на прекрасный Ну…», пронеслось в ее сознании.
Тут послышались крики. На верху показался круглый шлем. Исчезновение Ла было замечено; теперь ее увидели. Ее ободряли, кричали ей, что сейчас доставят сюда подъемник. Ла знала, что избавление придет не скоро, потому что здесь марсиане могли работать лишь очень медленно. Она чувствовала, что ее тело коченеет от холода ущелья.
Но вот крики наверху возобновились, и она услышала быстрые шаги. Кто-то поспешно перепрыгнул через перекладину. Ла знала, кто это. Зальтнер вернулся с обоими эскимосами и, как только узнал о случившемся, обвязался канатом и приказал своим спутникам спустить его в пропасть. Ла видела, как он постепенно приближался, как он одной рукой отталкивался от стены ущелья, — и вот он опустился на обломок, скалы и склонился над Ла. Он ловко освободил ее плечи от разбитого шлема; глухо прогремели осколки, падая в пропасть. Потом Зальтнер встревоженно говорил ей какие-то слова, которые она едва понимала. Теперь только ее охватило головокружение, и она почти лишилась сознания. Но тут Зальтнер крепко обнял ее, и она сразу почувствовала себя в полной безопасности. Глядя на верх, он во весь голос закричал на своем родном языке:
— Второй канат!
Ла улыбнулась, с благодарностью глядя на него, и тихо сказала: Калалеки не понимают.
— Понимают, понимают! — возражал Зальтнер. И, действительно, младший эскимос отвечал по- немецки:
— Не здесь. Подождать. Нумэ придут.
Ла вопрошающе взглянула на Зальтнера, но он ничего не сказал, — он видел, что она замерзает.
— Бросьте сюда одеяло! — крикнул он.
На этот раз его, казалось, не поняли.
— Как будет по-гренландски — одеяло? — спросил он.
— Кепик.
— Кепик! — вскрикнул он.
Сверху бросили шерстяное одеяло. Зальтнер, с размаха, вонзив кирку в стену, сильно оттолкнулся вперед, чтобы подхватить одеяло. Это ему удалось. Он закутал Ла; потом вынул свою фляжку, которую предусмотрительно наполнил коньяком, уцелевшим в дорожных припасах экспедиции. Ла не знала, что, собственно говоря, с этим делать, но Зальтнер влил ей в рот несколько капель огненного напитка, и ей сразу стало легче.
Зальтнер вкратце рассказал ей о том, что его поиски не увенчались успехом. Таинственный предмет оказался попросту одним из одеял, находившихся на воздушном корабле, тем самым одеялом, которым теперь была завернута Ла. Но было ли оно захвачено и брошено Тормом, или, вывалившись из гондолы шара, было занесено туда ветром — этого нельзя было установить. Последнее, предположение казалось даже более вероятным. При этом неожиданно обнаружилось, что младший эскимос кое-как знает немецкий язык, так как он и течение года находился в услужении у немецких миссионеров в Гренландии. Когда Зальтнер разговаривал с Ла по-немецки, эскимос уловил несколько знакомых слов, но в присутствии марсиан не посмел этого обнаружить.
Наконец, у края расселины снова появились марсиане. Был спущен второй канат. Зальтнер связал прочное сидение и, одной рукой поддерживая Ла, а другой, с помощью кирки, отталкиваясь от ледяной стены, благополучно выбрался из пропасти.
— Я знаю, чем я вам обязана, — сказала Ла.
Она была в полном изнеможении. Ее на руках снесли в лодку.
Они тотчас отправились в обратный путь.
XI МАРСИАНЕ И ЛЮДИ
Наступил сентябрь. Длинный полярный день клонился к концу. Как в чудесной сказке проходили дни для обоих немецких исследователей в приятном общении с обитателями острова, который, как они узнали, был назван Ара, в честь первого летчика по мировому пространству.
Марсиане обходились с жителями Земли, как со своими гостями и предоставляли им полную свободу. Такому отношению немало способствовало физическое превосходство, которое марсиане, находясь вне абарического поля, не могли не признавать за людьми. Люди расхаживали стройные и легкие и, играючи, выполняли работы, совершенно недоступные марсианам, сгорбленным под тяжестью земного тяготения. Грунте в несколько дней совершенно оправился от болезни, успел забыть о своем поранении и не отставал от Зальтнера. А тот решимостью и ловкостью, проявленными при спасении Ла, снискал особое уважение марсиан.
