газа и лишимся возможности в дальнейшем пользоваться нашим шаром. Как вы полагаете, доктор Грунте?
Грунте решительно ответил: — Я того мнения, что мы должны приложить все старания, чтобы как можно скорее удалиться от этого опасного места.
— В чем вы усматриваете опасность?
— При виде своеобразного оборудования полюса и изображения земной поверхности, мы не можем сомневаться, что находимся лицом к лицу с совершенно неизвестной силой. Нужно признаться, что мы не дорасли до тех существ, с которыми нам придется иметь дело. Кто сумел соорудить такой гигантский аппарат в этой недоступной ледяной пустыне, тот, без сомнения, может сделать с нами все, что ему вздумается.
— Ну, ну! — сказал Торм. — Не будем так трусливы.
— Разумеется, — возразил Грунте, — но мы не имеем права ставить на карту успех нашей экспедиции. Может быть, эти обитатели полюса заинтересованы в том, чтобы никакие сведения об их существовании не проникали в культурные страны. В таком случае, мы, наверное, были бы лишены свободы. Я полагаю, что мы должны сделать все, чтобы сообщить наши наблюдения научным кругам и предоставить им решить, какими средствами возможно разгадать неожиданную тайну полюса. Мы не должны считать себя завоевателями, — мы только разведчики.
Все призадумались. Потом Торм сказал:
— Вы, действительно, правы. Во всяком случае, инструкцией нам предписано по мере возможности избегать высадки. Нам нужно стремиться к тому, чтобы, не спускаясь с высоты, ознакомиться с распределением воды и суши. Этой точкой зрения мы должны руководствоваться. Итак, нам нужно отсюда убраться.
Тем временем шар приближался к острову; скорость его полета возрастала, и вместе с тем он поднимался все выше и выше. Напрасно развернули они во всю длину гайдроп, — он не касался поверхности воды; парус, уже не регулируя полета, лишь способствовал бешеному подъему. Управлять шаром на такой высоте было невозможно.
— Делать нечего, — воскликнул Торм, — придется спуститься. Он открыл клапан. Газ вырвался наружу, — шар стал опускаться.
— Все-таки надо послать весточку домой, — сказал Торм. — Давайте-ка отправим почтовых голубей. Сейчас самый подходящий момент. Европа должна знать то, что мы видели.
Он спешно набросал несколько фраз, свернул бумагу, вложил в гусиное перо и, запечатав, привязал его к голубям. Зальтнер выпустил их на волю. Они покружили около шара, а потом полетели, удаляясь от острова.
Грунте направил трубу прямо вниз и следил за расстоянием, отделяющим конец гайдропа от земли. Вдруг он с величайшей поспешностью схватил первый попавшийся под руку предмет — это оказался футляр с двумя еще невыпитыми бутылками шампанского — и со всего размаха вышвырнул его из корзины.
— Чорт возьми! — воскликнул возмущенный Зальтнер. — Что это на вас нашло? Взять да выкинуть наше доброе вино в воду!
— Простите, — сказал Грунте, выпрямляясь, после того, как по движению вымпела заметил, что шар стал снова подниматься. — Простите, но не мог же я выбросить зрительную трубу, а терять нельзя было и полсекунды — иначе нам грозила гибель.
— Что же произошло? — озабоченно спросил Торм.
— Мы уже не над водою, а у самого берега острова.
— Разве вы думаете, что нам опасно прикоснуться к острову.
— Я не только думаю, — я это знаю.
— Почему?
— Мы были бы притянуты к нему.
— Я, собственно, не понимаю, из чего вы это заключили.
— Вы же согласились со мною, — сказал Грунте, — что, кто бы ни были неизвестные существа, соорудившие на северном полюсе этот необъяснимый аппарат и огромную карту, мы ни в каком случае не должны попасться им в руки. А между тем очевидно, что этот аппарат, к которому мы все более и более притягиваемся, не мог быть оставлен здесь на произвол судьбы. Остров, наверное, населен, и таинственные строители, вероятно, находятся там, под теми крышами или за теми столбами, куда не может проникнуть наш взгляд. Надо думать, что они давно уже заметили наш шар и притянут его к себе. Как только наш гайдроп окажется в их руках.
— Слава богу! — воскликнул Зальтнер, — значит, по вашему мнению, у этих неведомых полярных обитателей есть хоть руки. Все-таки утешительно знать, что в худшем случае можно попасть в их объятья.
— Меня, — сказал Торм, — больше всего тревожит эта необъяснимая сила, привлекающая наш шар к острову. И заметьте, с тех пор, как мы перестали выпускать газ, шар снова начал быстро подниматься, и при этом его беспрерывно носит вокруг центра острова.
— А кто может знать, что случится, когда мы очутимся на самой оси! Я считаю наше положение почти безнадежным: из вихря мы можем выбраться только при одном условии, — если мы спустимся на остров; но тогда мы попадем во власть неизвестных островитян.
— И все-таки, — сказал Торм, — надо на что-нибудь решиться.
Все трое молчали. Мрачным взглядом следили Торм и Грунте за движением шара, в то время, как Зальтнер в зрительную трубу осматривал остров. Постепенно исчезали из виду прежде явственные подробности, и по этому признаку можно было бы судить о быстроте подъема шара, даже если бы об этом не свидетельствовали приборы и возрастающий холод.
Но что же это? На острове заметно какое-то движение, своеобразное сверкание. Зальтнер окликнул своих товарищей. Они стали смотреть вниз, но в более слабые приборы можно было различить только какие-то светлые точки, движущиеся из центра к периферии. Зальтнеру же, вооруженному сильной трубой, казалось, что он видит ряд фигур, которые машут белыми платками по направлению к берегам острова.
— Нам подают знак, — сказал он. — Вот, посмотрите в мою трубу,
— Нам, несомненно, показывают, чтобы мы удалились от оси. Это мы и без них знаем. Но как это сделать?
— Надо открыть выпускной клапан, — сказал Зальтнер.
— То-есть, сдаться на милость этих существ? — воскликнул Грунте.
— И все-таки нам ничего другого не остается, — заметил Торм.
— Ну, что же, — сказал Зальтнер, — может быть, эти существа желают нам добра, — иначе разве стали бы они нас предостерегать?
Как бы то ни было, но подниматься выше мы не должны, — сказал Торм. Ведь нас прямо-таки мчит в высоту. Все они плотнее закутались в шубы.
— Подождем, — сказал Грунте, — ведь мы еще находимся на расстоянии около ста метров от оси. Мы попадаем в облака. Может быть шар придет, наконец, в равновесие.
— Это невозможно, — возразил Торм. — Мы уже достигли высоты четырех тысяч метров. Шар был в равновесии тогда, когда на его движение могла влиять тяжесть футляра с бутылками шампанского. Но скорость нашего подъема в настоящее время показывает, что нас уносит вверх какая-то внешняя сила, возрастающая по мере нашего приближения к центру.
— Приходится с этим согласиться, — сказал Грунте. — Действительно, получается впечатление, будто мы находимся в поле силы, отталкивающей нас от Земли. Не спустить ли нам пробный шар?
— Это нам ничего нового не даст. Слишком поздно! Вот мы уже окружены облаками.
— Скорее вниз! — воскликнул Зальтнер.
Торм распахнул клапан для спуска. Взгляды воздухоплавателей были прикованы к приборам. Эти мгновения решали их судьбу. Газ мощным потоком хлынул в разреженный воздух. Если и теперь шар не начал бы спускаться, то стало бы ясно, что они уже утратили власть над ним и находятся лицом к лицу с силой, которая, независимо от равновесия шара, уносит их прочь от Земли.
А шар все не опускался. Некоторое время казалось, будто он хочет удержаться на той же высоте, но вихрь, уносивший его к оси острова, не прекращался. Не было сомнения, что эта ось не что иное, как ось Земли, та самая математическая линия, вокруг которой происходит вращение земного шара. Она все
