небо в свой дом или собрать свет в пригоршню. Несмотря на это, мудрец должен пользоваться вашим языком.
Это скудость языка, это ограниченность слов повинны в том, что существует так много сект. Например, Будда родился за две тысячи лет до Нанака и использовал язык своего времени. Кришна родился за две тысячи лет до Будды. Он пользовался совершенно другим языком, потому что страна была совершенно иной, иными были и климат, и культура. Также было и с Махавирой, и с Иисусом. И Нанак использовал язык своего времени.
Нанак говорит: 'Он — создатель'. Отсюда может проистекать мысль 'Если Он — создатель, а мы созданы, это устанавливает различие между нами', но Нанак отрицает двойственность в самом начале, говоря: 'Бог — один'. Именно язык несет ответственность за все препятствия, которые будут возрастать по мере того, как мы будем вникать в слова Нанака.
Первые слова, произнесенные Нанаком после самадхи, были: 'Эк Омкар Сатнам'.
Суть религии Сикхов полностью содержится в этих трех словах. Все, что есть сверх того — лишь попытки научить вас, помочь вам понять. Послание Нанака заключено и этих трех словах. Из-за того, что обычные люди не способны, не имеют возможности непосредственно воспринять это послание, возникает необходимость развить его. Объяснения призваны побороть эту невозможность; иначе говоря, Нанак сказал все, что он хотел донести людям: 'Эк Омкар Сатнам'. Мантра была совершенна, но вы еще не постигли ее значения. Эти три слова сами по себе не могут открыть вам тайну, и возникает необходимость использовать язык.
Бог — создатель. Но поймите: Он не стоит в стороне от своего создания. Все, что им создано, вобрало, впитало Его в себя. Поэтому Нанак никогда не разделял саньясина и семьянина. Если бы создатель был в отдалении от своего создания, тогда вам пришлось бы прекратить любую деятельность, чтобы отыскать Его. Пришлось бы оставить и лавки, и конторы, и базарные площади. Нанак не отказывался от своих мирских обязанностей до самого конца. Как только он возвращался из своих странствий, он отправлялся работать на поля. Всю свою жизнь он пахал землю. Деревню, где он поселился, он назвал Картарпур, что означает деревня создателя.
Бог — создатель, но не надо думать, что Он отделен от своего творения Скульптор создает скульптуру, и по завершении его труда человек и созданное им изваяние более не составляют одно — они существуют уже каждый отдельно. Скульптура может надолго пережить своего творца. И если изваяние разбить, то скульптор уцелеет, ибо они более не связаны друг с другом. Но нет такой дистанции между Богом и его созданием.
Какого же рода связь существует между Богом и его созданием? Она подобна связи между танцором и танцем. Когда человек танцует, можете ли вы отделить его от его танца? Может ли он вернуться домой, оставив танец после себя? Если танцор умирает, танец умирает вместе с ним. Когда танец прекращается, он перестает быть танцором. Они едины. Поэтому с древних времен индуисты представляли себе Бога танцующим, танцующий Бог — 'Натарадж'. В этом символе выражено единство танцора и танца.
Когда стихотворение закончено, поэт более не связан со своим творением, Завершив скульптуру, скульптор более не связан с ней. Мать и рожденный ею ребенок существуют раздельно, а отец от своего ребенка обособлен всегда. Бог же не обособлен от своего создания, Он всегда содержится в нем. Наиболее правильно будет сказать: создатель — это создание, или создатель — это ничто иное, как созданное им.
Отметая полностью идею разделенности, Нанак говорит, что нет нужды отвергать мир, бежать от мира. Где бы вы ни были — Бог есть. Нанак дал жизнь уникальной религии, для которой семьянин и саньясин одинаковы и едины. Лишь тот может называть себя Сикхом, кто будучи семьянином, есть еще и саньясин. Тот, кто будучи саньясином, вес еще остается семьянином.
Вы не можете стать Сикхом только оттого, что отпустили волосы или надели тюрбан. Быть Сикхом трудно. Легко быть семьянином или саньясином, но Сикх — это и тог, и другой. Вы остаетесь дома, но в то же время вы и не там, как было бы, если вы были в Гималаях. Продолжайте торговать в лавке, но поддерживайте память о Его имени, чтобы оно всегда пульсировало, билось в вашей душе; вы можете подсчитывать вашу выручку, но хранить в это время в себе имя Его.
До достижения самадхи перед Нанаком многажды открывались проблески, мимолетные проявления Бога — то, что мы называем
Он наполнял меру и повторял 'Тера — Ваш, Твой, Ты…' Снова и снова он наполнял ее… 'Тера' — как если бы все числа оканчивались так. 'Тера' стало его мантрой. Назначение было достигнуто, и все заканчивалось на 'тера' для Нанака. Люди подумали, что он сошел с ума и попытались остановить его, но Нанак полностью был в ином мире: 'Тера! Тера! Тера!'. Он не мог продвинуться дальше 'тера', и не было ничего вне этого.
В действительности есть только два пункта остановки: первый — Я, и второй — Вы. Вы начинаете с 'Я' и завершаете путь на 'Вы'.
Нанак не против светского мира. Фактически он влюблен в него, потому что для него мир и его создатель едины. Любите мир, и через этот мир любите Бога, вы видите Его через Его собственное создание.
Когда пришло время, когда Нанак возмужал, родители велели ем> готовиться к женитьбе. Они опасались, что он станет возражать, потому что с самого детства его образ жизни отличался от образа жизни всех остальных. Но Нанак не возражал. Отец Нанака был очень обеспокоен на его счет. Он никогда не мог понять сына — все это благочестивое пение и компанию святых людей, с которыми все время общался Нанак.
Однажды он послал Нанака в соседнюю деревню, дав ему двадцать рупий, чтобы тот закупил там товары для выгодной перепродажи. Так как суть коммерческой деятельности состоит в том, чтобы купить подешевле и продать подороже, отец велел Нанаку купить что-нибудь, что можно продать с барышом. Нанак сделал несколько покупок. На обратном пути он наткнулся на странствующих аскетов, которые уже пять дней как не ели. Нанак предложил им пойти вместе с ним в деревню, а не ждать, что еда придет к ним сама.
'Но мы дали обет, — ответили они. — 'Бог даст нам пищу, когда Он соблаговолит. Мы счастливы соблюдать Его волю. Голод — нас не мучает'.
И тогда Нанак подумал: 'Что может быть более выгодным и стоящим делом, чем накормить этих великих подвижников? Я отдам им еду, которую я купил. Не сказал ли мой отец, что нужно сделать что-то очень выгодное и стоящее?'
Поэтому он раздал святым людям все, что он купил, хотя его спутник, Бала, пытался остановить его и говорил: 'Что же ты делаешь, ты сошел с ума?'
Но Нанак был настойчив: 'Я делаю нечто стоящее, как желал мой отец'. И он возвратился домой, очень удовлетворенный.
Его отец был крайне разозлен: 'Как же ты глуп! Это так ты получил выгоду? Ты разоришь меня!'
Нанак ответил: 'Что может быть более выгодно, чем это?'
Но никто другой не мог усмотреть в этом меньше выгоды, чем Калу Мехта, отец Нанака. Он не видел ничего хорошего в том, что сделал его сын. Он был уверен, что парень сбился с пути под влиянием святых подвижников людей. Отец надеялся, что женитьба сделает Нанака более благоразумным. Люди обычно думают, что раз саньясин отвергает женщин и уходит прочь, то удержать человека в мире можно, привязав его к женщине. Но эта уловка была излишней, потому что Нанак вовсе не противился женитьбе.
Когда отец велел ему готовиться жениться, Нанак охотно согласился. Он женился и у него были дети, но это совершенно не изменило его образ жизни. Не существовало способа отвлечь и испортить этого человека, потому что он не видел различия между Богом и миром. Как можно испортить такого человека? Если человек уходит от богатства, чтобы стать саньясином, вы можете соблазнить его дав ему богатство.
