Казначей в чине надворного советника (работает *автопилот-то!*) при виде Александра недовольно скривился, но без проволочек выдал, три раза перед этим пересчитав, аж двести рублей — и тут же стал демонстрировать, как он занят. То есть шуршать бумагами, переставлять чернильницу на столе, и всё такое в том же духе.
'Ну-ну, какой артист пропадает… да практически никакой. Так! Как бы ещё до своей комнаты добраться. Попробовать пойти автопилотом?'
Увы, автопилот поломался на подходе к… казармой ЭТО обозвать было нельзя — уж очень сильно мешал веселенький лиловый цвет стен и ухоженные клумбы с цветами на входе.
Помогла наглость — она же, как известно, второе счастье. Наглость — и дежуривший на входе нестроевик. Вежливо кивнув, Александр приветливо улыбнулся:
— Не заняли ещё мою обитель?
— Никак нет… ээ… Ваше Благородие!!
— Да ладно тебе, не тянись… Второй курс?
— Разъехался. Два дня ещё тому…
— И где теперь мои вещи?
— Ну… у господина фельдфебеля на сохранении.
— А где он — не знаешь?
— Ну… у себя должон быть…
Подарив оставшемуся безымянным вахтёру на прощание армейскую мудрость всех времен и народов о том что — Солдат спит, а служба идёт-, князь отправился в фельдфебельские апартаменты. Уверенным шагом, неспешно и с некоторой ленцой… стараясь при этом не напрягаться слишком уж сильно при виде очередного встречного солдата-нестроевика с тряпкой в руках, и не забывать отмахивать приветствие. Хранитель его вещей был немногословен. Указав номер двери, и уверив, что все вещи в целости и сохранности (тумбочку так прямо от кровати забрали, не заглядывая), фельдфебель небрежно козырнул напоследок и резво отбыл в неизвестном направлении, терроризировать подчинённых. Добравшись до заветной двери, Александр слегка удивился. Она была на надёжном запоре, в виде громадного и как бы даже ни чугунного шпингалета.
'Да. До люкса далеко. Но всё же лучше, чем в больничке… а, нет, не лучше…'
Комната хоть и была просторнее, но имела небольшой недостаток… или несомненное достоинство, кому как. Её стены на полметра не доходили до потолка, позволяя легко пообщаться со своими соседями, или подсмотреть. Впрочем… до последнего тут наверняка ещё не доросли. Кровать, рядом его тумбочка, маленький стол, кривоватый стул. У входа громоздится немаленький и сильно рассохшийся шкаф, рядом на стене — узкое зеркальце. Дом, милый дом…
Бросив конверт на стол, к лежащей там стопочке книг, он завалился на койку. Уф, устал!!!
Мыслей не было никаких. Вроде и надо бы удивляться, паниковать, строить планы, всячески суетиться… Всё это заслонило собой угнездившееся в глубине души равнодушие. Лениво текли мысли:
' Как всё странно… может с ума сошёл? Такие реальные глюки… последнее, что помню — грозовое небо…. А потом что?'.
От попыток хоть что-то прояснить жутко разболелась голова, резко, неожиданно.
— Ё…й в рот, на…, вы…..!!!!
Кто-то ойкнул за дверью и с громким топотом убежал. А ярость… ярость прошла так же быстро, как и появилась, забрав с собой и равнодушный настрой.
'Поживём-увидим'.
Присев за стол, стал потрошить конверт — что там у нас? Офицерская книжка… хех, предтеча военного билета. Новенькая, типографской краской пахнет. Дальше. О! Предписание!!! Любопытно, любопытно…
***Подпоручику князю Агреневу, получением сего явится к месту службы: Царство Польское, третий Варшавский округ, Келецкая губерния, штаб 14 — Ченстоховской бригады, не позднее первого июля сего года. ***
Неразборчивая подпись на полстраницы и скромная блямба синей печати.
'Опа! Это я опаздываю, или можно не торопиться? А год-то какой?!?. Что то подсказки нету… Так, посмотрим в военном, то есть в офицерской книжке. Ага… одна тышша восемьсот восемьдесят шестой. О как! А родился я… в семьдесят восьмом. Восемнадцать, значит…'
Третий Варшавский округ… непонятно откуда появилась твердая уверенность — пограничники.
' Опять автопилот шалит? Ладно, мелочи… Погранцы — это очень даже неплохой вариант, обычная пехота была бы куда хуже. Или, упаси Господи, кавалерия или артиллерия — я ж там не в зуб ногой. О службе в ВМФ даже думать страшно! Да уж… Вот интересно: учебную программу училища… как там его… ах, да — Павловского! Помню отлично, а когда у тела день рождения — нет?!!
В плюсик пойдет ещё и место службы — там меня никто не знает, а следовательно и не заинтересуется, почему поведение и манера общения подпоручика князя Агренева так сильно и резко изменилось. А через годик — два на все вопросы будет железная отговорка: всё течёт, всё меняется! Ладно, что там далее? Хм, билет на поезд Петербург-Варшава. Мило, очень мило. Хотелось бы надеется, что достанется купе, а не плацкарт. Или его ещё не изобрели тут? Время… шесть часов пополудни, первый перрон, открытый билет сроком на месяц. Не понял… пополудни — это как? Ах, это восемнадцать часов… время ещё есть, успею'
Что ещё? Разворачивая последнюю бумагу, внезапно осенило — текст!! Всё написано с ятями и всяческими завитушками, он же спокойно его читает. А написать?!? Чернил или карандаша под рукой не было, но они бы и не потребовались — пришла твёрдая уверенность, что и с этим делом у него всё в порядке.
'А ну-ка! Кто нынче на троне?!! Опа, знаю. Его Императорское Величество Александр Третий. Её Императорское Величество Мария Фёдоровна… Цесаревичем недавно объявлен Николай… Вот блин!!! Ладно, потом разберёмся, главное, чтобы оно было — это самое потом'
Быстрый взгляд на листок принес очередной поднадоевший сюрприз — милого Сашеньку поздравляли с окончанием… гордились… желали и надеялись… ага, конечно оправдает, а как же иначе… и не забудет, угу… О, самое интересное — подпись: любящая тебя тётя, Татьяна Львовна. А говорили что сирота… Обманули, сволочи! Подальше, подальше от нежданно образовавшейся родни, а письмецо отложить до времени, ради адреса обратного…
Обыск — осмотр комнаты начался со стола: а что это там такое интересное в стопочке лежит?
**Военная топология** — точно пригодится,
**Риторика** — уж наверно обойдусь как нибудь,
**Закон Божий** — пожалуй что… к Риторике.
Две истрепанные тетрадки с конспектами видимо важных лекций легли на толстый томик *Топологии…* — для возможного ознакомления, как нибудь полистать на досуге.
Ревизия в тумбочке, явила на свет сильно истрёпанную зубную щетку с неимоверно жесткой щетиной, полупустую жестяную баночку с зубным порошком… мятным, судя по запаху. Расчёску с наполовину обломавшимися зубьями, маленький перочинный нож и тёмно коричневый обмылок. В самом дальнем уголке нашлась опасная бритва в засаленном чехольчике — но ничего так, целая, и даже марки **Золинген**.
'Вроде бриться пока не надо. Память о ком то, наверное…'
Оставленный на десерт двухстворчатый платяной шкаф, сразу оправдал все ожидания. Всё, как и полагается, нормальному дембелю из военного училища: парадно-выходной офицерский мундир, полевой мундир, ещё какой то там мундир… от души наполированные *хромовые* сапоги, кожаная портупея, офицерская шашка, ремень… и кобура! Ухх!!! не пустая!!! *Парадка* полетела на койку вместе с шашкой в ножнах, а в руке у Александра тускло засиял большой револьвер с длинным стволом. Он сразу проверил барабан (увы, пуст) и всласть повертел оружие в руках, рассматривая и изучая. Первой обнаружилась выбитая на стволе надпись ** Смитъ-Вессоннъ Русскiй. 4 линiи **. Потом на рукояти — 1880 год, а с другой стороны — аккуратное клеймо завода-изготовителя.
'Хорошая игрушка! Увесистый, явно больше килограмма, но в руку лёг хорошо. И самовзвод… увы, отсутствует… а… спуск легкий. Так!! А патроны!??! Нету…'
