Классические тексты дзэн

(второе направление Хуанлун), на которые разделилась школа великого Линьцзи. Где-то между 1111– 1118 гг. к Юаньу обращается мирянин-буддист Чжан Шэнъин с просьбой собрать воедино и прокомментировать труды Сюэдоу. Юаньу поселяется в горах Цзяшань, что в восточной части уезда Лисянь, провинции Хунань в монастыре Линцюаньсы, где диктует своим ученикам комментарии на труды Сюэдоу. Долгое время у собрания текстов не было названия, но однажды, как гласит предание, взгляд Юаньу упал на иероглифы «лазурный утес», что были написаны у него над дверью. Эти два иероглифа (би янь) соотносились с ответом чаньского наставника Чаньхуэя на вопрос своего ученика: «Что такое горы Цзяшань?». Чаньхуэй сказал: «Держа своего детеныша в лапах, гиббон возвращается в зеленые горы. Неся в клюве цветок, птица приземляется на лазурном утесе».

Так родилось название этого произведения – «Речения с лазурного утеса». И так была положена традиция обучения чаньских последователей на основе диалогов старых мастеров. В XIII в. наставник чаньской школы Цаодун Тоуцзы Ицин составляет свои «гатхи древности», расширяя «Речения с лазуного утеса», его последователь Линцюань добавляет критический комментарий, также копируя структуру «Речений», и так рождается «Собрание из долины пустоты» («Кун гу цзи»). Чуть позже монах Фансун Синсюй составляет «Записи из пустоты» («Цун кун люй»), включая в них часть «Речений с лазурного утеса», и в дальнейшем такие собрания становятся важнейшей частью литературной традиции и духовной практики Чань [54а, 398–399; 158, 124–126].

Собственно «Речения» – это не столько чаньские анекдоты, сколько примеры или «образчики» (цзэ) спонтанности чаньской мудрости. Этой же цели подчинена и структура текста. В начале идет раздел чуйши– «поучения наставника», содержащий краткое наставление, как бы готовящее читателя к восприятию сути гунъаня. Затем следует сам диалог с афоризмами-комментариями, так называемый «исходный пример» или «базовый образец» (бэнь цзэ). Большинство примеров взяты из жизни выдающихся чаньских учителей династии Тан и собраны вместе наставником Сюэдоу. К ним добавлены ремарки самого Юаньу. Затем идет развернутый критический комментарий (пинчан), принадлежащий Юаньу, сделанный в характерной для Чань свободной проповеди. Очевидно, что такой комментарий имел своим истоком устные беседы, а поэтому в этом разделе можно встретить непосредственное обращение к слушателям, постановку парадоксальных вопросов и даже выкрики. После чего следует стих-гатха Сюэдоу, передающая его личное видение сути беседы, приведенной в «исходном примере», и краткие комментарии на эту гатху также самого Сюэдоу. Наконец вся структура завершается обширным комментарием Юаньу на гатху Сюэдоу.

Здесь приводятся несколько отрывков из «Речений с лазурного утеса». «Первый пример» дан в полном виде, в остальных оставлены лишь комментарии Сюэдоу.

Перевод сделан по тексту: Биянь лу (Речения с Лазурного утеса), сост. Юаньу Кэцин. Т. 48 (№ 2003), с. 1078–1087 [3]. Полный или частичный перевод на европейские языки можно встретить в: Cleary, Thomas. The Blue Cliff Records (in 3 vol.). Boston & London: Shambala, 1992; Gundert W. Bi Yan Lu (3 vol.). Munich: C. Hansor Verlagю 1960-73; Belloni, Mishel. Trois «cas» du Pi Yen Lou // Tch’an (Zen) (Textes chinois fondamentaux. Temoignages japonais). Paris: Hermes.1970, p. 86—111.

Речения с Лазурного утеса

Первый пример

Поучения наставника [Юаньу]

Если вы заметите дым, что поднимается над горами, то вы тотчас поймете что где-то разгорается огонь. Если вы увидите рога, что торчат из-за стены, то поймете, что там скрывается буйвол. Если обнаружите угол, то значит, что где-то рядом есть еще три таких же угла. Лишь один взгляд, мельком брошенный на какую-нибудь вещь, позволит вам оценить ее вес. Именно этот способ характерен для чаньских монахов, чтобы сличить копию с оригиналом.

Тот, кому удается непосредственно выражать то, что происходит в мире, скорее может быть захвачен волнами ярости, нежели пребывать в абсолютном покое. Но даже в этих изменениях он остается полным правителем самого себя.

Отвечайте немедленно!

В этот самый момент кто среди вас может выразить своими деяниями столь высокую истину жизни?

А теперь посмотрим, в какие дебри заводит нас наставник Сюэдоу.

Исходный пример [наставника Сюэдоу]

Правитель У-ди из царства Лян спросил Великого наставника Бодхидхарму:

Вот уж хитрец, который говорит абсурдные речи!

«В чем заключается высший смысл Священной истины?»

Вот уж колышек для привязки ослов!

Бодхидхарма ответил: «Всеохватность и ничего священного»

Я думаю, что в этом ответе было что-то важное. Плоть испарилась ближе к Корее. Что ж тут неясного?

Правитель продолжил вопрошать: «Но кто же стоит перед моими очами?»

Он раздосадован, но все же пытается найти хотя бы немного света. Это конечно не более чем поиски наощупь того, что он обнаружит таким, каково оно есть.

Бодхидхарма ответил: «Я не знаю».

Вот так! Если бы он к этому чего-нибудь добавил, то это ни к чему бы не привело.

Правитель не понял ответа.

Какая жалость! Ведь какая-то суть в этом все же была.

После этой беседы Бодхидхарма пересек реку [Янцзы], отправившись странствовать по царству Вэй.

Для того, кто осторожен как лисица, какой позор! Сначала он странствовал с запада на восток, а вот теперь он отправился с востока на запад.

Через некоторое время правитель рассказал о своей встрече [своему духовному наставнику] Чжигуну и спросил его о смысле разговора.

Бедный старик не забыл старых долгов. Тот, кто непосредственно не участвовал в диалоге, сумеет значительно яснее понять его.

Чжигун сказал: «Ваше Величество, известно ли, кто был этот человек?»

Самого Чжигуна следовало бы тоже изгнать из царства. А еще нужно было бы ему дать тридцать ударов палкой. Но пусть уж лучше придет сам Бодхидхарма лично!

Правитель ответил: «Я не знаю».

Замечательно! Правитель У-ди все же извлек для себя пользу из гунъаня Бодхидхармы[458].

Чжигун сказал: «Он был одним из воплощений (аватар) бодисаттвы Аваликотешвары [кит. Гуанъинь], а явился он, чтобы передать Вам печать сердца Будды».

В этих словах звучит ирония. Рука и предплечье не могут быть выгнуты наружу.

Полный раскаяния, правитель У-ди приказал отправить специального посланника на его поиски.

Конечно же, он оказался неспособным уловить хоть что-нибудь! Все это было абсурдом, равно как и то, что он говорил раннее.

Чжигун сказал: «Путь Ваше Величество даже и не помышляет о том, чтобы направить посланника в попытке уговорить его вернуться!»

Когда в семье кто-нибудь умирает, друзья обряжаются в траур. Безотлагательно следовало бы изгнать обоих из переделов царства.

Несмотря на это все в царстве немедля были брошены на его поиски, но он отказался вернуться в