Долг процентом красен.
Кто раньше встает, тот больше банкиров убьет.
'Крыша' есть - ума не надо.
Много будешь знать - палатку откроешь.
На наш век реформ хватит.
Незваный гость хуже рэкетира.
Плох тот солдат, который упал и не отжался.
Щи да каша - сладкая парочка.
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
СУТЬ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Суть нашей жизни в том, что посредине любого удовольствия: любви, выпивки или лучшей беседы может кто-то подойти и сказать: 'Вы чего это здесь собрались? Совесть у вас есть?'
И вы начинаете собираться неизвестно куда.
Компания, стол, чтение, разговоры, смех, наслаждение - сосед: 'Что это вы здесь делаете? А ну быстро!'
И вы собираетесь неизвестно куда.
Белая ночь, гитары, огни пароходов на светлой воде: 'Ну-ка, что это вы здесь собрались? Ну-ка, ну-ка, без разговоров!' И вы собираетесь: 'Сьчас-сьчас-сьчас...'
Только чтоб тихо, только чтоб мертво было.
Или черная ночь, звезды, море, наверху танцы, внизу темно и таинственно и только ее руки еще светятся, а твои уже нет. И вдруг как ревение коровы: 'Это кто здесь прячется? Что это такое? А ну-ка быстро отсюда!' И вы собираетесь неизвестно куда.
Куда? Куда вы собираетесь? Куда?
Не знаю куда, но точно отсюда.
Здесь убирают, здесь подметают, здесь ограждают, здесь проверяют, здесь размечают. Так шаг за шагом, как диких оленей.
И вы опять собираетесь, совсем забыв что вы у себя дома!
ГЕОРГИЙ БАЛЛ
РЕЖЬ ПОСЛЕДНИЙ ОГУРЕЦ
Бывшего секретаря горкома Чебышева Николая Григорьевича, ушедшего на пенсию, его жена Полина Андреевна закатала в банку с огурцами. Не по злой воле, а по личной просьбе, даже требованию Николая.
Осенью он смотрел, как жена готовила огурцы на зиму, и принял решение. Это произошло, когда в маленький городок Коромыслово пришла мода сдавать партийные билеты. В голове бывшего Первого такое не умещалось.
Он долго смотрел, как Полина управлялась с огурцами. Тогда все и созрело.
- Оппортунисты захватили власть в стране, - твердо сказал Чебышев.
- Тише, - просила Полина, - соседи услышат.
Но Чебышев уже распалился:
- Чтоб я, партиец со стажем, расстался с красной книжкой, не бывать этому!
И велел жене совершить то, что она потом и сделала.
- Может, зимнее пальто наденешь? Ведь я банки в холодильнике держу, как тебе там-то будет, - пожалела жена.
- Как будет, так и будет, но знай - соленая вода сохраняет долго. А я тебе так скажу - советская власть вернется, тогда и посчитаемся с предателями.
Жена знала - с Первым не поспоришь - и внутри себя гордилась его твердостью.
В том новом повороте он уже все обдумал: в огурцы пойдет в белом костюме, в котором в последний раз ездил в Сочи отдыхать. А партийный билет завернет против огуречной сырости в целлофан.
Едва сдерживая горючие, Полина закрутила банку, обложив мужа небольшими, но крепкими огурчиками. Все делала по своим привычным правилам - хрен с корнем, укропу в достатке, конечно. Чесноку, эстрагоновой травки, немного красного перцу. Некоторые еще кладут дубовый лист, но Полина отказалась. 'Да сам Коля, как дуб - буйная головушка, один в чистом поле' с любовью подумала о муже Полина и поставила банку с Чебышевым среди других в холодильник.
Между тем бывшие партийцы, товарищи Николая, особенно молодые, сориентировались по другому: создавали фирмы, банки, акционерные общества с ограниченной ответственностью. В Коромыслове запахло иностранным словом 'бизнес'.
Полина вынимала мужа из холодильника, рассказывала о городских делах.
- Может, ты поторопился? - осторожно говорила она.
Но бывший Первый отрубил:
- Чтоб я заделался торгашом на иностранный манер? Не бывать этому!
Через стекло банки Полина показывала мужу телевизионные передачи.
Но это вызывало у Николая такую перцово-красную ярость, что вокруг него огурцы трещали:
- Развалили Союз! Голые зады показывают!
Постепенно жизнь наладилась. Полина привыкла и даже радовалась. Раньше муж по командировкам мотался, задержался допоздна на работе, а теперь всегда при ней, тут, рядом. Откроешь холодильник:
- Коля, как ты там?
- Нормально, - и даже шутил. - Ни один огурчик не подгнил.
А иногда пел с сильной хрипотцой: 'Я люблю тебя, жизнь...'
Полина отводила глаза и, чтоб не заметил муж, рукой убирала кручинную слезу.
Гости к ним редко приходили, все больше по праздникам. Полина ставила на стол банку с Чебышевым.
Старые друзья ругали новую власть. Полина откручивала крышку, чтобы гости могли закусить, а Николай - высказаться и выпить.
Еще не успеет Полина открыть банку, а Николай уже стучит по стеклянной стенке:
- Пейте, товарищи, за Союз Советских Социалистических Республик, за коммунизм!
Гости осторожно. Чтобы не задеть хозяина, тыкали вилкой, доставали огурчики.
- Коля, - горячились они от его слов и водки, - мы тебя понимаем, но ты тоже нас пойми. Не у всех такая воля, нам надо бабки зарабатывать.
- Надо объединяться, - кричал Чебышев, - а вы как тараканы.
И он высовывался из банки, облепленный укропом. Ему наливали водки. Выпивал разом несколько рюмок, благо соленые огурцы были рядом.
- Еще меня вспомните, - и уходил на дно. От красного перца его лицо горело знаменем.
К лету в банке остался один огурец. Но Чебышев ни разу не усомнился. И как напророчил.
К дому Чебышева подъехала иномарка с темными стеклами.
Полина Андреевна похолодела от предчувствия.
- Николай Григорьевич дома?
- Он нездоров, - прошептала жена.
- Поправится, - улыбнулся самый молодой. - Доставайте из холодильника.
У Полины Андреевны сердце сжало обручем. Она вытащила банку с огурцом и мужем.
Николай Григорьевич не испугался и через стекло показал пришедшим партийный билет.
- Вот-вот, вы нам нужны, Николай Григорьевич, - и пошутили. - Не надоело вам в банке? Пора на волю.
- Буду сидеть, пока не придет Советская власть.
- Все, хватит. Переодевайтесь. Вас ждут. Пойдете выше.
- В область?
- Еще выше.
- Готов выполнить любое задание партии, - отрапортовал Николай Григорьевич, дыша на молодых
