не могло существовать в нашем мире. Женщина и маленький мальчик. Злая ирония злой судьбы - мы опоздали к самым драгоценным сокровищам послеобменной Земли на смешное, в масштабах человеческой жизни, время.
После похорон мы частой гребенкой прошлись по хибаре - ничего, ни еды, ни какого-либо оружия. 'Калашников' безымянного малыша не в счет: старый ствол прежние владельцы настолько 'ушатали', что стреляющий из него рисковал больше, чем его цель; автомат в любой момент мог разорваться в руках. Еще к относительно полезным находкам с натяжкой относились несколько мешков с какими-то зернами - не то пшеницы не то ржи; в небольшой пристройке нашелся и жернов. Осталось только разыскать белые фартуки и колпаки и заделаться местными булочниками - продавать бублики и ватрушки пришлым арабам.
К единственной нашей существенной добыче можно отнести лишь колодец. Но и это не мало! Вода на дне глубокой вертикальной шахты оказалась холодной и чистой - совсем как у нас, в России. Долгов пробормотал что-то об отравлении или заражении, но я не стал его слушать: детям пустыни неразумно убивать колодец. Да и зачем? Кого травить? Все обитатели оазиса мертвы. А шахта с питьевой водой всегда пригодится и самим бандитам.
Солнце давно миновало зенит; скоро выходить. Я лежал в тени пальмовой рощицы - в доме полуденный зной пережидать никто из нас не стал - и наблюдал за Романом. Тот молчал все время после похорон - 'обдумывал услышанное': сначала валялся рядом, прикрыв глаза, теперь, вот, пристреливал
