– Пацан, он тут по всему базару шастает, – всхлипнул Черенок.
– Что. Он. Здесь. Делает? – раздельно выплевывая слова, продолжал Краб.
– Ведро выносил, – заскулил юноша. – Краб, ну он бездомный, наверно, по всему базару околачивается, его то тут, то там подкармливают, я видел. Думал, пусть поработает, жратвы бы дали.
– Ага, думал. – Нога в тяжелом сапоге хлестко приложилась в плечо, отчего Черенок вновь опрокинулся. – Стерве расскажи, она сказки любит. Благодетель хренов. Пошел вон!
Взгляд, которым наградили Ванко исподлобья, не обещал ничего хорошего, однако мальчишка его даже не заметил, так как на него теперь уставились рачьи глаза Краба.
– Ты кто?
– Ванко.
– Чего вынюхиваешь?
– Дяденька, кушать очень хочется, – решил поддержать Черенка Ванко.
– Не похож ты на оборванца. В городе живешь?
– Ага, – шмыгнул носом Ванко, завираясь окончательно.
– Краб, не мучай ребенка, что он, сам напросился? – вступилась Стерва и кошачьим движением обняла паренька за плечи. – Смотри, я вот его себе оставлю, усыновлю, та-акой милашка.
– Хомячка лучше заведи, – хмыкнул Краб. – Так, шкет, вали отсюда, еще раз встречу – уши с языком на суп пущу.
Отведать такого блюда, впрочем, как и менять родителей, особенного желания у Ванко не было, поэтому дважды упрашивать его не пришлось. Отдышаться он смог, лишь добравшись до родной палатки. Последним, что он услышал в лагере наемников, были тихие слова, сказанные Серым: «В дело, Краб, надо быстрее – у людей от скуки мозги киснут».
И дело, похоже, не заставило себя ждать – к концу второго дня к городу прибрел окровавленный полуживой караванщик, член одного из выбывших накануне торговых обозов. Рассказанное им прозвучало шокирующе: многочисленный купеческий отряд был до последнего перебит в полудне пути нападающими, похожими по приметам на расположившихся лагерем наемников. Возбужденная толпа хлынула к предполагаемым обидчикам. Ванко и тут не остался в стороне и всему происшедшему оказался непосредственным свидетелем. Навстречу готовившим уже колья поострее мужикам вышли всего четверо: Краб с Серым и двое, знакомых мальчику лишь издали.
– Ну, что надо, бараны? – не дав опомниться, резко начал Серый.
– Ты нам не пастух, а мы тебе не овцы, – огрызнулся кто-то.
– А кто вы? Стадо! Один блеет – остальные подмемекивают. Что столпились? Крови волчьей попробовать хотите? Кишки свернет! – Серый прошелся перед столпившимися, он действительно походил в этот момент на волка, поджарого, смертельно опасного и готового прыгнуть. – А?! Бараны! Кому рога свернуть?
– Ты потише давай, порвем ведь ненароком!
– Па-арвете?! Если затопчете только, быдло! А мне своей шкуры не жалко! Она и так рваная! Зато сколько вас мы положим – штабелями, Стая до зимы пировать будет!
Народ напирать уже переставал – ведь ежели подумать, то кому досталось? Купцам, так эти знают, чем рискуют, если на охране сэкономили, с чего теперь простому люду под молотки идти? Да и наемники, по всему, звери опасные, тут четверо, вооружены лишь ножами, но за тонкой тканью палаток такие вещи ждать могут – кровью умоешься.
– Ты не ерепенься, а разобраться надо, – зашумели пришедшие.
– Так разбирайся, кто тебе не дает, – спокойно ответил Краб и, положив руку на плечо, оттащил Серого. – Вот как разберешься, доказать сможешь, приходи, нам расскажешь, а мы послушаем.
– Да кто они такие – нас судить? – надрывался Серый. – Краб, дай я их расшматаю!
– Шли бы вы по домам, не видите – ему совсем башню снесло, натворит дел, всем только хуже будет. Я вам зла не желаю.
Понуро, втянув головы в плечи, порыкивая для виду, медленно начали расходиться люди. Только внимательные могли бы заметить в сгущающихся сумерках, как переглянулись-ухмыльнулись Краб и Серый, возвращаясь в палатку. Ночь прошла без былого веселья, в угрюмом пьянстве, и лишь самые озверевшие время от времени порывались пойти кончать отморозков. Благоразумные их удерживали – резни не хотел никто. Понятное дело, утром никто не расстроился, а многие вздохнули с облегчением – наемники сняли лагерь, и лишь остывшие кострища напоминали об убывших в неизвестном направлении. Дело, однако, этим не кончилось.
Ближе к вечеру с западной стороны клубы пыли на дороге известили о приближении конного отряда. Вновь загудел торг – не сулит ли беды появление неизвестных? Схватились за оружие, но потом вздохнули с облегчением – во главе всадников скакал Полк. Влетел на Главные ряды, погарцевал для виду и красиво соскочил с лошади. Дружинники резво посбрасывали с седел три пыльных связанных тюка-тела.
– Ваши знакомые? – поинтересовался Полк.
В двоих из окровавленных и вяло ворочающихся пленников опознать кого-либо было сложно – непримечательные личности, зато третью признали многие. На ее ладную задницу засматривалась половина мужиков на ярмарке – Стерва.
– А, добегались! – радостно зашумели собравшиеся. – А остальные твари где?
– Падальщиков выше по течению кормят, – ответил Полк и приподнял за локти Стерву. – Миледи, вам есть что сказать уважаемым гостям?
На измазанном и окровавленном лице Стервы вдруг блеснула белозубая улыбка:
– Ой, блевать от вас тянет, пошли бы помылись – хлевом сильно шмонит!
Всколыхнулась, взревела толпа:
– На колья! По кругу бабу!
Другие перешептывались:
– Огонь малышка, с такой бы покувыркаться!
– Она тебе яйца отгрызет, не подавится.
А Ванко было жаль Стерву. Сила в ней чувствовалась, шальная и необузданная, но очень притягательная.
– Что делать с ними будешь? – поинтересовались у вожака.
– По закону. Только кончим тихо – не звери мы кровавые зрелища устраивать, и вам не позволю, не по-людски это – видом крови и мучений взор услаждать. Ночь переночуют, а поутру отведем в лес и кончим. – Вскочил в седло Полк и дал знак забрать пленников.
В багряной дымке заходящего солнца величественным монументом застыла фигура всадника. Еле развевающийся длинный плащ, будто сложенные крылья, придавал сходство со спустившимся с небес ангелом-спасителем. Полк казался выше и мощнее, его осанка, уверенный вид говорили о том, что этот человек не будет сотрясать воздух пустыми словами. Он пришел сюда навсегда.
– И впредь на нашей земле я непотребства терпеть не намерен. Так будет!
Глава 3
Сельский дурачок, плод кровосмесительной связи своих родителей, пригревшись на центральной площади, самозабвенно лепит из конских катышков нечто, отдаленно напоминающее фигурку человека. Похоже, он мнит себя Творцом и твердит об этом прохожим. Люди снисходительно улыбаются, он безобиден и кроток, он не в состоянии вызвать гнев богов. Великий ученый-алхимик в своем храме знаний среди реторт и пробирок изучает тайнопись человеческого кода. Он жаждет сделать человека совершеннее – сильнее, умнее, быстрее и знает, как это сделать. Но догадывается ли он, беспечный, что порождает Чудовище?
Чем станет мир без торговли? Не думайте, что караваны везут товар просто в алчной надежде потуже набить мошну владельцев. Караваны несут свежий воздух, с их приходом в сердцах людей оживает надежда – они перестают чувствовать себя оторванными от всего мира, потому что теперь их с другими удаленными и разрозненными поселениями-бусинами связывает в ожерелье Жизни тончайшая нить – караванная тропа. Конечно, купцов уважают. Естественно, купцы извлекают прибыль, но посудите – их работа во сто крат опаснее и сложнее, чем труд земледельца. Сейчас караваны не те, что раньше, караван теперь в первую очередь слаженная боевая единица, караванщики – братья по оружию, преисполненные ответственности за судьбы тех, к кому ведет их тропа. Разумеется, купцы богаты и могут позволить себе
