Мэгги знала, что, потеряв близких, люди порой начинают видеть преувеличенный смысл или значение в случившейся трагедии. У них просто не укладывается в голове, что причина гибели может быть банальной. И тогда они начинают говорить о том, что погибший либо предвидел свою смерть, либо пал жертвой злых сил, либо хотел спасти мир… Может быть, это как раз случай Рахель Гутман?
Мэгги потерла внезапно занывшее запястье.
В дверь постучали, и в следующее мгновение на пороге возник Дэвис.
— Итак, мисс Костелло, правительство Соединенных Штатов приняло решение о применении своего секретного оружия.
— Вот как? О чем это вы?
— О вас.
Дэвис тут же поделился последними новостями. Палестинская делегация, потрясенная гибелью археолога, пригрозила уйти с переговоров. И одновременно высказала открытые подозрения в том, что к смерти Нури приложил руку Израиль.
— Ваша задача — сделать так, чтобы на них вновь снизошли покой и здравый смысл. Идемте. Через пять минут начнется ваша аудиенция у заместителя госсекретаря.
Мэгги собрала в стопку свои бумаги и уже хотела было выключить компьютер, как вдруг ее взгляд упал на веб-страничку израильской газеты «Хаарец», которую она открыла несколько минут назад в попытке узнать что-то новое про Гутмана. Она решила наскоро пробежать глазами первую полосу — вдруг наткнется на что-нибудь интересное относительно последнего убийства…
Она быстро отыскала заметку, посвященную гибели Нури. Речь шла о классической расправе палестинских боевиков над тем, кого они подозревали в измене. Ни слова о возможной причастности израильской стороны. Заметка сопровождалась любительской фотографией, на которой был Нури. Пожилой археолог с роскошными густыми усами весело улыбался в объектив камеры и держал наготове стаканчик с чем-то явно бодрящим. Рядом с Нури кто-то стоял — очевидно, друг или родственник, потому как по- приятельски обнимал Нури за плечи. Однако это было все, что влезло в кадр, или, скорее, второго человека просто отрезали.
Мэгги уже стала подниматься из-за стола, но тут в фотографии ей почудилось что-то знакомое… Но что?.. Она пристально вгляделась в лицо археолога — нет, никогда не встречалась с этим человеком. Что же привлекло ее внимание?.. А впрочем, ладно. Сейчас у нее не было времени гадать. Поизучает снимок в следующий раз…
ГЛАВА 10
Скоротечность путешествия ее поразила. Всего пятнадцать минут назад она села в черный консульский «лендкрузер» и тот вырулил на улицу Агрон, и вот уже шофер, сержант морской пехоты Кевин Ли, сообщил ей, что они пересекают Зеленую демаркационную черту, которая разделяла «исконный» Израиль и те территории, которые евреи захватили в результате «шестидневной войны» в 1967 году.
Несмотря на свое название, граница существовала лишь в сознании местных жителей и ничем не была отмечена: ни будок с охраной, ни шлагбаумов — ничего. Дома как дома, деревья как деревья, улицы как улицы.
— Даже местные обыватели не всегда бывают уверены, пересекли они Зеленую линию или еще нет, — объяснял сержант Мэгги.
Мэгги пялилась в окно. Неудивительно, что переговоры протекают столь тяжело и вокруг них ломается столько копий. В проекте мирного соглашения содержался пункт о разделе Иерусалима между двумя сторонами и о присвоении ему статуса «столицы двух государств». Но Мэгги просто не представляла себе, каким образом можно было достичь этого на практике. Западная и восточная части Иерусалима настолько срослись и переплелись между собой, что отыскать между ними разделительную линию просто немыслимо. Это даже не сиамские близнецы. Это нечто единое.
— Ну, теперь вы в курсе, что у них тут творится, — весело проговорил Ли. — Но это еще цветочки. Посмотрите направо — это Израиль, а теперь посмотрите налево — это Палестина.
Увиденное обрушило все недавно пришедшие Мэгги на ум гуманистические, всеблагие мысли. Разница между пейзажами по разные стороны дороги была разительна, даже шокирующа. Арабская сторона представляла собой то ли свалку, то ли вечную стройку. Наполовину возведенные стены из серого кирпича, голые арматурные скелеты домов, всюду мусор, ржавые канистры, запустение. Израильский же город был почти неотличим от любого американского — за исключением того, что он был выстроен из иерусалимского камня.
— Все очень просто. Справа люди живут, слева — прозябают, — вынес суровый приговор увиденному сержант Ли.
Какое-то время они ехали молча. Мэгги внимательно разглядывала окрестности. Можно прочитать хоть тысячу листов аналитических материалов и изучить с карандашом в руке сотню самых подробных карт, но ничего не сравнится с рекогносцировкой на местности. Мэгги знала это по опыту Белфаста и Белграда и не сомневалась, что Иерусалим не станет в этом смысле исключением.
— Эй, смотрите-ка… — вновь привлек ее внимание шофер. — Видите?
По обе стороны дороги тянулись длинные цепочки людей.
— Вы можете остановить? — попросила Мэгги. — Я хочу подойти к ним.
Ли свернул к обочине, колеса прошуршали по гравию.
— Сначала позвольте мне, мэм. Надо убедиться, безопасно ли здесь.
«Мэм…»
Мэгги попыталась прикинуть разницу в возрасте между ними. По всему выходило, что сержанту Ли чуть больше двадцати, теоретически, чисто теоретически, она могла бы быть его матерью.
— Все чисто, мисс Костелло. Можете выходить.
Мэгги вышла из машины и пригляделась к выстроившимся у дороги людям. Цепи тянулись по обе стороны до горизонта, прерываясь лишь у дорожного полотна. Люди стояли, взявшись за руки, многие держали транспаранты. Мэгги сразу обратила внимание на то, что все они были одеты в оранжевые одежды — традиционный цвет политического протеста. Транспаранты гласили: «Ярив посеет кровь и смерть», «Арестовать изменников» — и тому подобное в том же духе. У одного из пикетчиков был в руках портрет- карикатура израильского премьера, которого художник нарядил в традиционный палестинский головной убор, который в свое время прославил на весь мир Арафат. На другом портрете премьер щеголял в униформе нацистского офицера-эсэсовца…
Женщина, державшая в руках эту карикатуру, заметила Мэгги и крикнула:
— Хотите спасти Иерусалим? Присоединяйтесь к нам!
У нее было чистейшее нью-йоркское произношение. Мэгги приблизилась.
— Это акция «Живое кольцо вокруг Иерусалима», — пояснила демонстрантка. — Мы защищаем вечный и неделимый город, который всегда принадлежал и всегда будет принадлежать евреям. Мы будем стоять здесь до тех пор, пока Ярив и вся его преступная клика не сгинут и Иерусалим не будет спасен.
Мэгги вежливо кивнула, а женщина между тем заговорщически понизила голос:
— Будь моя воля, я бы выступала за более активные действия. Меня не послушали. Но ничего. Вы походите здесь, и скоро узнаете, что люди думают о готовящемся предательстве.
Мэгги виновато указала в сторону машины, давая понять, что у нее нет времени. А демонстранты тем временем запели. Вразнобой, но с большим чувством. Это была красивая мелодия…
Сержант Ли захлопнул за ней дверцу и вернулся за руль, а Мэгги меж тем размышляла над увиденным. Яриву приходится по-настоящему туго. С одной стороны, палестинская сторона, с другой — собственная оппозиция… Что он может поделать вот с этими людьми, которые приготовились стоять здесь до победы?..
Движение по дороге не было оживленным. Лишь изредка им попадались джипы с эмблемой ООН на бортах и БТРы израильской армии. Других машин не было.
