полдень по пятницам после соборной молитвы, дервиши облачались в свои характерные одежды - теннюре, белые рубахи без рукавов, дестегюлъ, куртку с длинными рукавами, пояс и черную хирку, надеваемую поверх одежды, но скидываемую перед началом ритуального танца. Голова покрывалась высоким войлочным колпаком, который поверх мог быть обернут тюрбаном. Колпак, сикке, стал отличительным признаком Мевлеви, поэтому зачастую тексты молитв или благопожела-ний выполнялись на листе в форме дервишеского головного убора.
Сама регулируется очень строгими правилами. Шейх становится в самый почетный угол помещения, где происходят танцы, и дервиши трижды проходят перед ним, всякий раз обмениваясь приветствиями, после чего начинаются вращательные движения. Вращение происходит на правой ноге, со все возрастающей скоростью. Если какой-нибудь дервиш впадает в чрезмерный экстаз, другой суфий, который отвечает за все действо, слегка прикасается к его платью, чтобы он умерил свой пыл. Танец дервишей - одна из наиболее впечатляющих черт мистической жизни в исламе; он сопровождается музыкой удивительной красоты, начинается она долгим славословием в честь Пророка (этот гимн, нат-и шариф, написал сам Джелалэддин), а заканчивается короткими восторженными песнями, иногда исполняемыми по-турецки.
Страстная любовь к музыке, которую Мевлеви унаследовали от своего учителя Джелалэддина, стала источником вдохновения для многих классических музыкантов и композиторов Османской империи. Фактически лучшие произведения турецкой классической музыки, например написанные Итри (XVII в.), создавались художниками, которые либо были членами ордена, либо имели с ним тесную связь. То же можно сказать о каллиграфах и миниатюристах, многие из которых принадлежали к Мевлеви. Орден стал для турецого общества источником самых прекрасных произведений мусульманского искусства.
РУМИ В ТУРЦИИ
Турки испытывали горячую привязанность к своему Хазрет-и Мевляна, и именно турецкие ученые сделали особенно много для лучшего понимания 'Маснави'. В конце XVI и начале XVII в. на турецком языке были созданы три знаменитых комментария к 'Маснави'. Один из них, принадлежащий Исмаилу Рюсухи Анкарави (ум. 1631), до сих пор считается непревзойденным. Веком позднее Исмаил Хакки Бурсали, сам тонкий мистический поэт (ум. 1724), создал другой комментарий. Примерно в это же время Сюлейман Нахифи (ум. 1738) сделал стихотворный перевод всех произведений Руми на турецкий язык, добросовестно придерживаясь метра и формы оригинала. Это, по-видимому, был первый полный перевод, в котором главенствующая роль отводилась поэтическому метру.
Позже попытки подобных переводов предпринимались на Индийском Субконтиненте; там появились выполненные в том же духе переводы на урду, панджаби и синдхи.
Большинство турецких поэтов начиная с Гулшани в XV в. отдали дань уважения Мевляне.
Среди наиболее выдающихся следует упомянуть Галиба Деде (ум. 1799), шейха общины в Галате, принадлежавшего к ордену Мевлеви. Он был прекрасным поэтом, возможно последним истинным мастером турецкой классической поэзии, и в его стихах горит тот же душевный огонь, который побуждал дервишей вращаться в танце вокруг собственной оси и возноситься в экстатическом полете. Традиция воспевания Руми продолжалась и в XIX в., да и в наше время поражает количество стихотворений, созданных в его честь представителями самых разных направлений: от ортодоксальных проповедников до левых политиков, сюрреалистов и сатириков.
И если долгого перечня имен, который легко привести, будет недостаточно, чтобы продемонстрировать любовь турок к 'своему' Мевляне (ибо они никогда не согласятся признать, что он не был турком), тысячи паломников, приходящие к святилищу в Конье, чтобы почтить его память, огромные толпы, собирающиеся здесь каждый декабрь в годовщину его смерти, лишний раз убеждают в том, сколь неистребима эта любовь, даже несмотря на строгий запрет, наложенный Ататюрком в 1925 г. на деятельность дервишеских орденов и мистических братств.
РУМИ В ИРАНЕ
Произведения Руми широко читались по всему Ирану вплоть до сефевидского периода, когда интерес к суфийской литературе стал предосудительным. От XV в. сохранился ряд комментариев и подражаний 'Маснави'. Джами свидетельствует, что ранний накшбандийский учитель Хаджа Парса
С деятельностью иранских ученых нашего времени по выработке аутентичного текста 'Дивана' (пример тому - публикация Бади уз-Замана Фурузанфара) может соперничать только труд Рейнолда А. Николсона, издавшего 'Маснави'.
РУМИ В ИНДОСТАНЕ
Но наибольшее влияние творчество Руми имело на Индо-Пакистанском субконтиненте, где его поэзия получила распространение уже в начале XIV в. Начиная с Низамэддина Аулийа чиштийские святые в Дели изучали 'Маснави' (ибо у чишти был дозволен мистический танец, именно таким образом они были склонны выражать вдохновенный дух поэзии Руми).
Шамс-и Табриз стал в Индии легендарной фигурой, и его часто упоминали как мученика, погибшего за любовь.
Интерес к творчеству Руми проявляли, по-видимому, все слои общества - им восхищались как Могольские императоры (особенно Акбар), так и простые деревенские жители Синда и Пенджаба. Внимая прекрасному чтению 'Маснави', проливали слезы и Аурангзеб, и его мистически настроенный брат Дара Шикох. Во времена правления их отца Шах-Джихана в мусульманской Индии наряду с несколькими комментариями на 'Маснави' создавались и глоссарии, указатели, антологии и подражания. Известно, что дочь Аурангзеба, талантливая поэтесса Зебунисса, дала заказ своим друзьям-поэтам на сочинение маснави в подражание Руми.
Даже беглое ознакомление с персоязычной поэзией Индии позволяет выявить в ней множество направлений, вдохновленных стилем и философской мыслью Руми. То же можно сказать о нашем времени; так, Икбал находился под сильным влиянием Мауланы, во множестве цитировал его в своих произведениях (особенно в маснави, написанных тем же размером, что и 'Маснави' его учителя). Говорят, что некоторые мистики Синда - а возможно, и других провинций - использовали только три книги для духовного окормления: Коран, 'Маснави' Руми и 'Диван' Хафиза. Цитатами из Руми полнятся произведения синдского поэта XVIII в. Шаха Абд ал-Латифа. Не составило бы труда дать полный список стихов на местных языках, созданных в индопакистанской литературе под влиянием великого мистика.
Большинство поэтов Субконтинента, как и Турции, видели в Руми представителя пантеистического направления, которое после Ибн Араби придало особую окраску значительной части суфийской терминологии. Поэзию Руми толковали как выражение идей Ибн Араби, и только в начале XX в. ученые попытались найти новые подходы к ее лучшему пониманию.
Несомненно, Мухаммад Икбал лучше всех осознавал динамическую силу, стоявшую за мистическим опытом Руми, хотя сам он осветил лишь один из многочисленных аспектов мысли этого великого влюбленного. Однако во многих отношениях интерпретация Икбала гораздо больше говорит современному сознанию, нежели традиционалистские толкования, которые пытались ограничить свободный полет духа у Руми рамками какой-либо теософской системы.
Отрадно сознавать, что существует еще множество возможностей по-новому осмыслить экстатическую поэзию Руми и что и на Востоке, и на Западе ученые продолжают изучение этой неистощимой поэтической сокровищницы.
Аннемария Шиммель (1922 - 2003), крупнейший исследователь суфизма и ислама, профессор Гарвардского университета, тончайший знаток традиции, автор более чем 100 книг и монографий о суфизме, пользовалась огромным авторитетом как среди ученых, так и среди суфиев.
В честь А.Шиммель названа одна из главных улиц в г. Лахор, Пакистан.
Она умерла 26 января 2003 г. в Бонне, Германия, в возрасте 80 лет.
СЕРГЕЙ СЕЧИВ. ПОЧЕМУ Я УВЛЁКСЯ РУМИ
МОЁ ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С РУМИ - ЛЁНЯ
Познакомил меня с Руми бывший
