сумме триста пятьдесят долларов. Но ваза оказалась с дефектом. Теперь этот парень не мог за нее выручить и пятнадцати баксов. Сама судьба кое-что нашептывала мне в ухо.
— Три доллара пятьдесят центов, — все-таки не удержалась я.
Нет, есть на свете справедливость.
— Продано! За три доллара пятьдесят центов. Мадам, пожалуйста, сообщите свой номер моему ассистенту. — Он поморщился. — Вазу можете забрать прямо сейчас.
4
— Мой номер ноль семьдесят четыре. Я хочу оплатить счет.
Кассирша, занимавшаяся счетами, видимо, получала почасовую оплату. Уж очень медленно она двигалась. Я постаралась не дергаться.
«Отдайте мою вазу, отдайте мою вазу, отдайте мою вазу».
Я тихо сходила с ума.
— С вас три семьдесят восемь, вместе с налогом. — Она даже моргала медленно, словно теленок.
— Вот, пожалуйста. Сдачи не надо.
Я протянула ей пятидолларовую банкноту. Она улыбнулась мне как Санта-Клаусу.
— Благодарю, мэм. Я сейчас же велю принести вашу покупку. — Дама крикнула через плечо: — Зак, номер семьдесят четыре.
Из-за дома появился Зак с коробкой в руках, вроде тех, в которые паковали остальные вазы. Крышка была снята. Он держал коробку так, чтобы я видела, что там действительно моя покупка. Но мне не нужно было даже смотреть — нутро заныло от теперь уже знакомого противного ощущения.
— Спасибо, дальше я сама.
Пока не успела струсить и дать отступного, я схватила коробку, захлопнула крышку и направилась к машине.
— Пора уносить ноги отсюда, и поскорее. Разговаривая сама с собой, я в какой-то степени успокаивала нервы.
Я двойным щелчком открыла пассажирскую дверцу, осторожно поставила коробку на сиденье, подумав хорошенько, решила, что, пожалуй, следует эту штуковину пристегнуть ремнем. Не дай бог, перевернется во время движения, и мне придется на ходу хватать ее.
Как только заурчал двигатель, кондиционер начал творить свою магию. Стараясь не коситься на своего пассажира, я включила первую передачу и направила «мустанг» к выезду.
— Ну что еще?!
Папаша из «Детей кукурузы», также известный как Ларч, опять стоял на своем посту и помахивал в мою сторону оранжевым жезлом. Я остановилась и наполовину опустила стекло.
— Я вижу, судьба проявила благосклонность.
Он переводил глазки с меня на закрытую крышку коробки и обратно.
«Что за вонища у него изо рта?!»
— Да, дно оказалось с трещинкой, поэтому я провернула отличную сделку.
Я отпустила сцепление, и машина начала катиться вперед.
«Он что, намеков не понимает?»
— Да, мисс, вы даже не представляете, какую необычную вещь приобрели столь дешево. — Он пронзил меня взглядом, потом посмотрел на небо. — Погода меняется. Постарайтесь вести машину… — Пауза. — Осторожно.
«Что, черт возьми, он имеет в виду?»
— Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами… — Пауза. — Случилась неприятность.
— Без проблем. Я отлично вожу машину.
Я закрыла окно, двинулась дальше, бросила взгляд в зеркало заднего вида и заметила, что Кукурузный Папаша сделал несколько шагов вслед за мной.
— Урод! — Меня даже передернуло.
Я с удовольствием свернула на гравийную дорожку, прибавила газу и, как подросток, обрадовалась, когда из-под колес веером полетела галька. Снова посмотрев в зеркало заднего вида, я убедилась в том, что Кукурузный Папаша теперь стоял посередине дороги и упрямо пялился в мою сторону. В голове у меня промелькнуло предостережение этого урода насчет погоды. Я посмотрела на небо.
— Превосходно, только этого мне и не хватало.
На голубом горизонте собирались тучные серые облака, придавая ему синюшный вид. Я держала курс на юго-запад, обратно к Талсе, и, видимо, прямо в летнюю грозу, какие случаются только в Оклахоме.
— Ну, друзья и спортивные болельщики, давайте проверим, что предсказывают местные метеостанции.
Пройдясь по радиодиапазону, я сумела четко настроиться только на три волны: станцию, передававшую музыку в стиле кантри, фермерское ток-шоу, обсуждавшее, насколько опасны клещи в июне — я не придумываю! — и проповедника, который драл глотку насчет прелюбодеяния. Я слушала его недолго, поэтому так и не поняла, он выступал «за» или «против». Не передавали не только никаких прогнозов погоды, но и даже джаза или мягкого рока, маловразумительного, на мой вкус.
— Как насчет того, чтобы припустить домой во все лопатки? — обратилась я к проклятой коробке.
Превосходно. Меня занесло неизвестно куда. Теперь я мчалась прямо на грозовое облако. Эту плохую новость я узнала, бросив взгляд чуть левее дороги. Кроме того, я разговаривала с коробкой, где лежал керамический горшок. Он вызывал у меня такое чувство, будто я приняла несколько таблеток для похудания и запила их большой чашкой кофе мокко с молоком.
— Так и поступлю. В первом же городишке, куда доеду, остановлюсь на заправочной станции. Съем там чего-нибудь шоколадного и выясню, что за чертовщина творится с погодой. — Я подозрительно скосилась на коробку. — Заодно подышу свежим воздухом.
На одно мгновение я чуть не пожалела о своей фобии к мобильным телефонам. У меня нет ни одного мобильника. У всех моих подруг их по несколько штук. Девчонки словно соревнуются, у кого телефонов больше и у кого они миниатюрнее. Это что-то противоположное соперничеству по части пенисов. У моей лучшей подруги, той самой заносчивой преподавательницы колледжа, телефон установлен прямо в машине, чтобы она могла трещать по нему, не отнимая рук от руля. Другая модель — симпатичная, маленькая, обманчиво безобидная — мостится в ее сумочке.
Я спокойно переношу насмешки знакомых, потому что решила для себя вот что. Когда они все будут загибаться от рака мозга, я им заявлю: «А ведь я вас предупреждала». Я без конца объясняю им, что не принадлежу к племени неандертальцев, пребывающих не в ладах с цивилизованным миром. Просто мне не нужен телефон ни в машине, ни в сумочке, ни в столе, ни в спортивном рюкзаке и т. д. и т. п. Я обещаю навещать их, когда они самым жалким образом начнут угасать от опухолей мозга размером с баскетбольный мяч, вызванных постоянным излучением от мобильников во время болтовни о том, где вместе пообедать и чьи пасынки самые неуправляемые.
Итак, мне не грозила смерть от опухоли мозга, но грозовое облако, а возможно и торнадо, заставляло меня слегка нервничать. То и дело поглядывая на небо, я мчалась по дороге и пришла к выводу, что буря начнется нешуточная. Все они в Оклахоме такие — с характером, причем очень скверным. Меня всегда изумляет, насколько быстро и радикально может измениться летнее небо.
Помню, однажды я загорала у бассейна моего тогдашнего бойфренда и замечталась. Очевидно, бойфренда дома не было. Не получится погрузиться в мир грез, когда мужик под боком говорит, какой у тебя отличный бюст. Вдруг откуда-то подул холодный ветер. Я открыла глаза, оглянулась и увидела, что на небе собираются серые облака. Тогда я схватила свои вещички, оставила благодарственную записку бойфренду и была такова. Я жила в пятнадцати минутах езды от его дома, но все равно не успела вернуться к себе — небеса разверзлись. Серые облака превратились в черные, с зеленоватым оттенком. Холоднющий ветер
