— Да-да-да! — отчаянно затараторил человек, неожиданно выйдя из прострации. — Я здоров! Я могу… могу работать! Я ещё пригожусь! Не губите! Христом-богом прошу!
Стас присмотрелся и узнал в несчастном давешнего активиста, первым из обитателей барака решившегося молить о помощи.
Хрящ скривил губы и замотал головой, тыча указательным пальцем правой руки промеж растопыренных пальцев левой.
— Сгнил? — догадался Фома и тут же получил утвердительный кивок. — Понятно, — он развернул принесённый с собой фрагмент отсутствующего тела, взялся за «рукоять» и приложил острие серпа к бедру подопытного.
— Что… что вы делаете?! — задыхаясь, пролепетал человек. — Зачем это?! Не надо! Умоляю!
— Да не трясись ты, — проворчал настоятель, будто хотел всего лишь подравнять виски, примерился, водя страшным орудием от бедра к животу, потом обратно, хмыкнул и сделал шаг назад. — Выше нужно поднять. Гусляр снизу атакует. Хрящ.
Здоровяк протопал к противоположной стене, ухватил могучими лапищами верёвку и, подняв отчаянно дёргающегося подопытного над землёй, обмотал высвободившийся кусок вокруг крюка.
— Вот, уже ближе к истине, — одобрил Фома. — Ещё чуток подтянуть надо.
Стас придвинулся к охотнику.
— Откажись от золота, — прошептал он, наблюдая за отвратительными приготовлениями.
— Спятил? — искренний интерес Коллекционера к происходящему читался на лице даже при тусклом свете закопченной керосинки.
— Это перебор. Так нельзя.
— Он всё равно не жилец.
— Хорош, — дал отмашку настоятель, удовлетворившись высотой цели. — Одолжи-ка фартучек, — он дождался, пока Хрящ снимет спецодежду, накинул кожаный передник и занёс «серп» для удара.
— Не надо! Господи! — подвешенный в метре над землёй человек зашёлся истерическим визгом, выгибаясь дугою и суча ногами.
«Серп» вонзился в бедро сбоку и рывком опустился до колена.
Высокий душераздирающий вопль сделался на пару тонов ниже, переходя в прерывистые завывания.
Фома ухватил дёргающегося в исступлении человека за щиколотку.
— Свет сюда.
Хрящ снял со стены лампу и поднёс к объекту эксперимента.
— Разорви штанину, не видно нихрена, — попросил настоятель, и руки молчаливого помощника немедленно исполнили приказ.
Длинная, обильно кровоточащая рана была настолько глубока, что в свете керосинового пламени, за поблёскивающей влажной плотью явственно просматривалась оголённая кость. Бедро практически развалилось надвое. Отделившееся мясо колебалось в такт судорожным движениям подопытного и чавкало, прилипая-отлипая. Кровь очень быстро пропитала ткань штанов и теперь ручьём текла на пол с драного худого ботинка. Человек прекратил выть, разнообразив репертуар частым дрожащим оханьем. Глаза его закатились, шея вздулась жилами.
— Не пойму, — Фома, сохраняя полнейшее хладнокровие, изучал результат эксперимента. — Вроде, похоже, но края уж больно ровные. Сейчас с другой стороны проверим.
— Позвольте мне, — обратился Стас и подошёл к дыбе.
Коллекционер удивлённо поднял бровь, глядя, как напарник берёт из рук Фомы окровавленное орудие пытки.
— Валяй, — согласился настоятель. — Только фартучек накинь.
— Благодарю, — Стас просунул голову в лямку заботливо предоставленной спецодежды и встал напротив подопытного. — Думаю, проблема в том, что удар у вас слишком резкий. Гусляр так не бьёт. Он хватает и удерживает. Порезы сами собой наносятся, когда жертва вырываться начинает. Гусляр тянет вниз, жертва лезет вверх, поэтому раны выходят кривые и рваные. Я продемонстрирую.
Он прицелился и, собравшись духом, вонзил «серп» под грудину.
Человек вздрогнул и посмотрел округлившимися глазами на своего нового экзекутора.
— Ты-ы… — вырвалось из скривившегося в гримасе ярости рта, пока зазубренный чёрный «клинок» спускался к паху, высвобождая из брюшной полости искромсанные потроха. — А-арх.
Голова подопытного качнулась и упала на грудь.
— Ну вот, — Стас сделал шаг назад от лениво расползающихся по земляному полу внутренностей и снял залитый кровью фартук, — я же говорил.
— Действительно, — покивал Фома, разглядывая зловонную прореху. — Теперь узнаю.
— Значит, всё улажено? — Коллекционер хлопнул в ладоши и потёр их, излучая алчность.
— Само собой, — ответил настоятель. — Хрящ, прибери тут.
Глава 15
Затратив около часа на разрешение дел с Фомой, и восполнив запасы провизии, компаньоны покинули «гостеприимную» обитель.
Взошедшее солнце мутным белым пятном просвечивало сквозь затянувшие небо облака. Ветер утих, растеряв за ночь силы, которых теперь хватало лишь на робкие дуновения, не способные поднять даже миниатюрного смерча. Он старался, как мог, но зачатые от него пустошью отпрыски так и умирали недоношенными, выходя из сухого материнского чрева немощной позёмкой.
— Никому нельзя верить, — скорбно вздохнул охотник, уже раз седьмой, за двести метров пройденного от ворот пути. — Устои рухнули. Ориентиры потеряны. Мир катится в бездну.
— Хорош тоску нагонять, — проворчал Стас. — Чисто технически Фома прав. Трупа нет, а кусок панциря и непонятный отросток — я даже не уверен, что это рука — вряд ли можно считать жизненно важными органами. Ты же сам говорил, что насекомые чрезвычайно живучи. Золотой — вполне достойный гонорар за невыполненную до конца работу. Да и зачем тебе беспокоиться о девяти монетах, когда за рекой ждёт баснословное состояние?
— Не в деньгах дело, Станислав. Совсем не в деньгах. Уж ты-то, как истинный альтруист, должен понимать.
— А в чём? В принципе?
— Именно!
— Разве у тебя есть принципы?
— У меня? — Коллекционер сделал паузу и с налётом праведного гнева ткнул себя кулаком в грудь, — Нет. Но у Фомы они были. И мне очень грустно, что сейчас всё так изменилось.
— Вероятно, с годами он стал умнее. Кстати, не знал, что у Святых разведка так хорошо поставлена. Меньше суток прошло, а Фома уже в курсе событий на сорок километров от него удалённых. Как бы не рассекретили наш привал.
— Станислав, — охотник снисходительно улыбнулся, — он всё знает. Или ты всерьёз полагаешь, что сегодняшняя ночная пальба осталась без внимания?
— Тогда зачем мы ему врали?
— А ты желаешь откровенного разговора? Фома свои вопросы задал, мы на них не ответили, изобразили наивность. Я изобразил. Он, разумеется, понимает, что мы нагло врём, но с расспросами не усердствует, не хочет палку перегибать. Скорее всего, разведчики прошерстили весь броневик снизу доверху, а если так, то его принадлежность Легиону — факт для Фомы очевидный.
— Стоит ждать попутчиков?
— Наверняка.
— А вчера ты не их видел?
Коллекционер отрицательно помычал, мотая головой.
— С чего такая уверенность? — продолжил Стас.
— Не знаю. Это глупо, но…
— Договаривай.
Охотник тяжело вздохнул и уставился под ноги.
— Я чувствую что-то. Не могу конкретнее объяснить. Ну… Бля! У тебя бывало так, что приметил человека краем глаза, мимоходом, даже лица толком описать не сможешь, а потом в башке мысль крутится — «Где-то я его уже видел, где-то я его уже видел…»? Или, скажем, за спиной стоит кто, не слышно его, не видно, но ты точно знаешь — он там.
— Не припоминаю.
— Ты, Станислав, грубое существо с закостенелым восприятием окружающего мира. А вот у меня такое случается. Словно не глазами смотришь, а напрямую, сразу в мозг… Но это ж, когда рядом. А тут другое немного. Я его чую. И чую очень сильно, хоть видел только тень издали.
— Кто он, по-твоему?
— Откуда ж мне знать? Одно точно — это не Святой.
— Значит, как мы и предполагали — человек легиона.
— Или не человек.
Примерно за километр до стоянки Коллекционер сбавил шаг и принюхался.
— Мясом жареным тянет. Слышишь?
— Нет, — ответил Стас после безуспешной попытки распознать в свежем утреннем воздухе хоть какой-то аромат, кроме своего собственного.
— Ах да, извини, — охотник издевательски ухмыльнулся. — И о чём я только думал, задавая столь нелепый вопрос.
— Хм, — Стас приподнял бровь, меря Коллекционера взглядом. — Ты зря мнишь, что во всём лучше меня.
