был польский граф, младший брат будущего военного министра в правительстве Пилсудского. Начав свою карьеру австрийским кавалерийским офицером, он впоследствии принял монашество, сделался изуитом и с 1901-го по 1944 г. занимал кафедру львовского митрополита. Всё время своего пребывания на этом посту он неустанно служил делу отторжения Украины от России под видом её национальной автономии. Деятельность его, в этом смысле один из образцов воплощения польской программы на востоке.
Программа эта начала складываться сразу же после разделов. Поляки взяли на себя роль акушерки при родах украинского национализма и няньки при его воспитании. Они достигли того, что малороссийские националисты, несмотря на застарелые антипатии к Польше, сделались усердными их учениками. Польский национализм стал образцом для самого мелочного подражания, вплоть до того, что сочинённый П.П. Чубинским гимн «Ще не вмерла Украина» был неприкрытым подражанием польскому «Ещё Польска не сгинела».
При этом Ульянов отмечает: «Поляки могли питать и взращивать эмбрион сепаратизма, самый же эмбрион существовал в недрах украинского общества».
О превратном толковании истории Украины в пользу сепаратизма говорит и такой факт: «В 1861 г. возникла идея печатания официальных государственных документов по-малороссийски, и первым таким опытом должен был быть Манифест 19 февраля об освобождении крестьян. Инициатива исходила от П. Кулиша и была положительно встречена на верхах. 15 марта 1861 г. последовало высочайшее разрешение на перевод. Но когда перевод был сделан и через месяц представлен на утверждение Государственного совета, его не сочли возможным принять. (…)
Теперь, при переводе манифеста, сказалось полное отсутствие в малороссийском языке государственно-политической терминологии. Украинофильской элите пришлось спешно её сочинять. Сочиняли путём введения полонизмов или коверканья русских слов. В результате получилось не только языковое уродство, но и совсем не понятный малороссийскому крестьянину текст, по крайней мере менее понятный, чем обычный русский. Напечатанный впоследствии в «Киевской Старине», он служил материалом для юмористики».
К слову сказать, никакого малороссийского или украинского языка не было. Был лишь русский язык, испорченный влиянием на него Польши. Но продолжим: «С конца 70-х годов Львов становится штаб- квартирой движения, а характер украинизма определяется галичанами. Здесь выдаются патенты на истинное украинофильство и здесь вырабатывается кодекс поведения всякого, кто хочет трудиться на ниве национального освобождения. Широко пропагандируется идея национального тождества между галичанами и украинцами; Галицию начинают именовать не иначе, как Украйной. Сейчас благодаря советской власти это имя столь прочно вошло в употребление, что только историки знают о незаконности такого присвоения. Если на самой Украине оно возникло лишь в конце XVI — начале XVII веков и до самого 1917 г. жило на положении прозвища, не имея надежды вытеснить историческое имя Малороссии, то в Галиции ни народ, ни власти слыхом не слыхивали про Украину. Именовать её так начала кучка интеллигентов в конце XIX века.
Несмотря на все её усилия, «Украина» и «украинец» дальше страниц партийной прессы не распространялись. Было ясно, что без чьей-то мощной поддержки чужое имя не привьётся. Возникла мысль ввести его государственным путём. У кого она возникла раньше, у галицких украинофилов или у австрийских чиновников — трудно сказать. Впервые термин «украинский» употреблён был в письме императора Франца Иосифа от 5 июня 1912 г. парламентскому русинскому клубу в Вене. (…)
Только в глухой Буковине, откуда вести не проникали в широкий мир, завели примерно с 1911 г. обычай требовать от русских богословов, кончавших семинарию, письменного обязательства: «Заявляю, что отрекаюсь от русской народности, что отныне не буду называть себя русским, лишь украинцем и только украинцем». Священникам, не подписавшим такого документа, не давали прихода».
«Утвердили и узаконили за Галицией название Украины большевики в 1939 г., после раздела Польши между Сталиным и Гитлером. Они ещё задолго до захвата Галиции начали именовать её «Западной Украиной», что оказалось чрезвычайно с точки зрения последовавшего «воссоединения».
Но не только по именам, а и по крови, по вере, по культуре Галиция и Украина менее близки между собой, чем Украина и Белоруссия, чем Украина и Великоруссия. Из всех частей старого киевского государства Галицкое княжество раньше и прочнее других подпало под иноземную власть и добрых 500 лет пребывало под Польшей. За эти 500 лет её русская природа подвергалась величайшим насилиям и испытаниям. Её колонизировали немецкие, мадьярские, польские и иные нерусские выходцы. Особенно жестоким был их наплыв при Людовике Венгерском, когда Галиция (Червонная Русь) отдана была в управление силезскому князю Владиславу Опольскому, человеку, совершенно онемеченному. Он роздал немцам и венграм множества урядов, земельных владений, населил ими русские города, развил широкую сельскую колонизацию, посадив на галицийские земли немецких крестьян, дав им важные льготы по сравнению с коренным населением. Пусть не этим «привилегированным» удалось онемечить галицийцев, а сами они русифицировались, но с тех пор в жилах галичан течёт немало чужой крови.
К расовым отличиям надлежит прибавить отличия религиозные. Галиция первой из древних русских земель отступила от православия и приняла Унию.
Наконец, язык её совсем не тот, что в Надднепровщине. Даже наспех созданная «литерацка мова», объявленная общеукраинской, не способна скрыть существования двух языков, объединённых только орфографией».
К этому Ульянов добавляет: «Украина училась в общерусских школах, читала русские книги и впитывала русскую образованность, Галиция училась по-польски, а потом, в XX веке, по-немецки. Несмотря на сильное развитие русофильства во второй половине XIX века, каждый образованный галичанин гораздо меньше имел понятия о Пушкине, Гоголе, Лермонтове, Гончарове, Толстом, Достоевском, чем о Мицкевиче, Словацком, Выспянском, Сенкевиче. Замечено, что даже сведения о России и Украине почёрпались галичанами чаще всего из немецкой печати. Удивительно ли, что ко многим вопросам кардинальной важности украинцы и галичане относились и относятся по-разному?»
И вот ещё: «Из всех ненавистников России и русского народа галицийские панукраинцы заслужили в настоящее время пальму первенства. Нет той брани, грязи и клеветы, которую они постеснялись бы бросить по адресу России и русских. Они точно задались целью всё скверное, что было сказано во все времена о России её врагами, сконцентрировать и возвести в квадрат. Что русские не славяне и не арийцы, а представители монголо-финского племени, среди которого составляют самую отсталую звероподобную группу…»
«Нам приходилось уже обращать внимание на исключительную по энергии пропаганду, развитую поляками в Малороссии после её присоединения к России, и на старание поссорить малороссов с царским правительством. В горниле этой кипучей деятельности выработалась постепенно вся сумма воззрений на русских и на украинцев, которая в XIX веке была систематизирована, получила наукообразную форму и вручена была галичанам как евангелие украинского национального движения…» — резюмирует Ульянов.
Что ж, с началом Первой мировой войны появились так называемые сечевые стрельцы, воевавшие на стороне Австрии против России. Но, как говорит Ульянов, «мировая война кончилась крахом Австрийской империи и полным переворотом в судьбе Галиции. Она оказалась, как полтораста лет тому назад, в составе возродившейся Речи Посполитой. Поляки сделались теперь не краевой, а государственной властью для русин; всё их поведение резко изменилось». Теперь врагом номер один стала Польша…
Если же говорить об украинской так называемой социал-демократии, то в двух словах это выглядит примерно так: в 1900 году была образована Украинская революционная партия (РУП), которая в 1905 году сменила своё название на Социал-демократическую рабочую партию. Манифестом этой партии стала брошюра Н. Михневского «Самостийна Украина» с таким эпиграфом: «Украина для украинцев». Именно оттуда вылез небезызвестный Донцов, оказавшийся потом совершенно далеко от социализма и рабочего движения.
Зато партии возникли, как политический маскарад, ибо так или иначе они уводили народ к сепаратизму. Оттуда же вышел и незабвенный Семён Петлюра…
Как считает Ульянов, «формальный украинский национализм победил при поддержке внешних сил и обстоятельств, лежавших за пределами самостийнического движения и за пределами украинской жизни вообще. Первая мировая война и большевистская революция — вот волшебные слоны, на которых ему
