держатся за ее спиной, бесшумно перемещаясь позади своего вожака.
— Пр-р-рочь, тв-в-вар-р-рь! — я закрываю собой ксендза.
Сердце бешеными ударами разгоняет по моим жилам кровь, наполненную до отказа адреналином и яростью…
Где-то в глубине груди рождается хрип, переходящий в рычание. Еще мгновение — и я оскаливаюсь, словно зажатый в угол зверь… Наверное, так поступали наши предки, вступая в схватку за право жить. Глаза в глаза… Мир рухнул в бездну, оставив вокруг нас пустоту и этот маленький клочок земли… Арена… Рычание наполняет мое тело дьявольской злобой и ненавистью. Еще секунда — и сам брошусь вперед, чтобы перегрызть глотку этой никчемной сявке, рискнувшей явиться на мою территорию Охоты! Уничтожу, тварь! Я помню вкус твоей крови, Баргест! Прочь…
И она дрогнула… Не сделав и шага назад, не двинувшись с места. Но я уже твердо знаю, что исход этой схватки ясен. Уверен. Потому что нет силы, способной меня остановить. Баргест еще рычит, но что мне твой писк, щенок! Ты сейчас уйдешь, трусливо поджимая свой куцый хвост. Прочь, мразь! Здесь я хозяин! Это моя территория! Моя Охота! На таких, как ты…
И эти твари словно растворяются в породившей их Тьме. Сначала я перестаю чувствовать бродящих поодаль псов, а потом вижу, как Баргест, стоящий напротив меня, начинает меняться. Он расползается на моих глазах, словно черный дым; клочья относит в сторону, где они исчезают окончательно… Твар-р-ри…
Я вижу, как возвращаются в мир звуки. Я слышу, как возвращаются в мир краски. Мне кажется, чувствую каждый лист, шелестящий от дуновения вечернего ветра, напоенного осенними запахами. И финальным аккордом доносятся слова ксендза: Et expecto resurrectionem mortuorum, et vitam venturi saeculi. Amen…[26]
— Amen… — вслед за ним повторяю я и проваливаюсь во тьму.
Вместе с сознанием приходит рассвет. Сквозь серую мглу возникают образы собак, обжигая меня болью. Неужели я такая же Нежить, как и они? Нет, только не это, Господи! Я встаю и подхожу к окну. Городок плотно покрыт утренним туманом. По щеке сбегает капля пота. Да, нелегко вчера пришлось… Опираюсь на стоящий рядом стол, на котором лежит Библия. Хорошая бумага, дорогой кожаный переплет. Я даже усмехаюсь, вспоминая строки из этого творения, полного ошибок и лжи. Тяжело стоять. Опускаюсь на стул и, подперев голову руками, вспоминаю вчерашний вечер. В доме тихо, словно он вымер. Это не так. Я знаю, что все хорошо. Сегодня хорошо. А завтра? А что меня ждет в конце? Где правда и где ложь? Где истина? Господи, я никогда не верил, что ты есть, но сейчас прошу тебя об одном — дай мне силы пройти весь скорбный путь с честью…
Спускаюсь в гостиную, где за столом в гордом одиночестве сидит Казимерас. Увидев меня, он улыбается и кивает на стул. Да, плотный завтрак сейчас просто необходим — слишком много энергии вчера потратил.
— Садись, сейчас тебе омлет приготовлю, — говорит Казимерас и поднимается из-за стола. — Хозяйки нет, она ушла на рынок. Сколько тебе яиц?
— С ветчиной?
— Да.
— Тогда бей десяток.
— А тебе плохо не будет? — интересуется святой отец.
— Не переживай и не жадничай, — отмахиваюсь я, усаживаясь за стол. — Главное, ветчины побольше. И кофе…
Через полчаса, отслужив в костеле утреннюю службу, домой возвращается наш спасенный. Чувствуется, что он немного не в себе. Увидев меня за столом, застывает на пороге, словно бедный родственник, который нечаянно попал на торжественный прием к брату-миллионеру. Спокойно здороваюсь и возвращаюсь к завтраку. Омлет хорош, ветчина отменная. Что еще нужно человеку утром? Поговорить? Говорить мне с ним не о чем. После того, что он видел вчера, ему остается только одно — окончательно уверовать в мое бесовское происхождение. Черт с ним, не собираюсь его разубеждать. Пусть верит во что хочет.
Вечером этого же дня раскладываю свои вещи на кровати и не спеша начинаю переодеваться. Слегка мешковатая одежда темно-серого цвета — идеальный вариант для таких прогулок. Обуваю крепкие трэковые ботинки с невысоким берцем и несколько раз топаю, проверяя правильность шнуровки. Пристегиваю тренчиком Глок, и он, с мягким щелчком, уходит в пластиковую кобуру. Магазины — в паучеры, Кимбер — в оперативную кобуру, под левую руку. Что еще? Стилет? В ножны, пристегнутые вдоль пояса на спине. Последней накидываю легкую куртку и бросаю взгляд на комнату, словно пытаюсь найти забытую вещь. На самом деле здесь осталось гораздо больше — мое безверие. Невелика потеря. Нет, не скажу, что меня так сильно приложило, чтобы все бросить и рвануть замаливать грехи, но что-то в душе шевельнулось. Пока еще непонятное, даже для меня самого… Застегиваю на запястье браслет, найденный на озере, забрасываю сумку на плечо. Пора… Выхожу из комнаты и, аккуратно прикрыв за собой дверь, спускаюсь в холл. Внизу, у лестницы, меня уже ждет Казимерас. Собранный, подтянутый. Боец…
— Я готов.
— С Богом, — Казимерас внимательно посмотрел мне в глаза и неожиданно улыбнулся. — Я рад, что ты понял. Спасибо тебе.
— Какую вещь, святой отец? — не понял я. — За что спасибо?
— Мне показалось, что ты молился у себя в комнате. Сидя за столом. Я проходил мимо твоей комнаты, но ты не услышал. Не ожидал от тебя такого поступка, но видит Бог, мне было радостно это видеть. Это лучше, чем отбивать поклоны перед алтарем, даже не думая о искуплении грехов. Разве я не прав? — спросил Казимерас.
— Правы, святой отец. Но я не знаю молитв, поэтому, просто просил силы, чтобы пройти этот путь до конца.
— Это самое верное, Александр, — кивнул Казимерас и повторил, — самое верное. За это и благодарю. Настоящая вера не в молитвах, а в душе. Можно задам один вопрос?
— Конечно.
— Почему это чувство посетило именно сегодня? Ведь ты уже сталкивался в подобным? Что послужило причиной?
Я покачал головой.
— Не знаю.
— Главное ты понял, — кивнул Казимерас, — не важно, почему. Будем ждать Баргестов?
— Нет, — отвечаю я, — они больше не придут.
— Ты так в этом уверен? — интересуется ксендз.
— Я просто знаю. Где твой коллега?
— Он опять ушел. К соседке, которая хворает, — улыбается Казимерас. — Просил передать, что будет молиться за тебя.
— Ну, раз так, значит, пора…
До хутора добираемся без приключений. Перед тем, как въехать в лес, я немного шаманю над фарами машины. Отключаю все, кроме противотуманных, которые заклеиваю прозрачной синей пленкой. Светят плохо, но зато безопасно. Машину, не доезжая до опушки леса, загнали в густые кусты орешника. Перед
