Он покорно пошел за ней на веранду. Он поцеловал ее, ожидая, что она воспротивится. Но она ответила с неистовой страстью — даже вздохнула от удовольствия.
Он первым отстранился. Он весь пылал от охватившего его желания.
Они целовались, и его руки не отпускали ее, скользнули вниз, легли на бедра — она не попыталась сбросить их.
Он ласкал нежный изгиб спины, потом рука легла на грудь и вобрала ее в себя — соски под пальцами были упругие, жадно ждали его ласк.
Они снова слились в поцелуе, и теперь губы ее покорно раскрылись.
У него перехватило дыхание. Он прижался к ней всем телом, втискиваясь в нее, готовый сломить любое сопротивление, но его не было. Было лишь безудержное желание.
Послышались чьи-то шаги, и они замерли, тихие, как ночь. Человек в темноте споткнулся и негромко выругался. Деон узнал по голосу недавнего партнера девушки. Тоби, Тони, что-то в этом духе. Он стоял, боясь шевельнуться, весь напрягшись, не выпуская девушку из объятий. И ждал.
Человек остановился.
— Лиз? — спросил он неуверенно.
Затем, видимо чтобы разглядеть их как следует, сделал еще шаг в сторону и мрачно проговорил, обращаясь к Деону:
— Вы доктор ван дер Риет?
— Да, — настороженно ответил Деон.
— Ну, так вас просят к телефону.
— Меня просят?.. Откуда вы меня знаете?
— Хеймиш сказал… — Человек принялся было что-то объяснять. Потом голос у него вдруг зазвенел от возмущения: — Да кто я вам, черт побери, мальчик на побегушках, что ли?
— Спасибо, — сказал Деон. И повернулся к девушке: — Наверное, из больницы. Извините. Я на одну минуту.
Девушка молчала. Он не видел ее лица — оно было в тени.
Деон бегом вернулся в дом, поискал глазами Хеймиша Дентона. В комнате его не было. И намека на телефон тоже не было.
Какой-то юноша с бутылкой в руке остановился рядом, запрокинул голову и стал пить прямо из горлышка. На вечеринках у Хеймиша все очень скоро превращаются в скотов, подумал Деон.
— Прошу извинить, — сказал он. — Где здесь телефон?
Тот опустил бутылку, перевел дух и показал рукой в сторону танцующих, куда-то к источнику адского грохота.
— Телефон! — рявкнул ему в ухо Деон. — Где… здесь… телефон?
Юноша пожал плечами и снова приложился к бутылке. Деон растерянно озирался в полумраке: где он может бить, этот проклятый телефон?
В конце концов он нашел его в самом подходящем месте — в туалете-пристройке с односкатной крышей. Телефонная трубка лежала на бачке — ждала его, должно быть, минут пять, не меньше. Он невольно рассмеялся при мысли о том, чего только за это время не наслушались на другом конце провода.
Даже здесь шум стоял невыносимый. Деон поднес трубку к уху, а другое заткнул пальцем.
— Алло, — громко произнес он. — Ван дер Риет слушает.
После секундного колебания на другом конце провода переспросили:
— Деон? — Голос Филиппа звучал спокойно и чуть насмешливо. — Похоже, вечеринка что надо?
— Угу.
— Извини, что вынужден вытащить тебя, но у нас тут небольшая паника. Тебе придется приехать.
Будь они там все трижды прокляты.
— О'кей. Постараюсь как можно быстрей.
— Хорошо. Извини, Деон. Пока.
— Пока, — машинально произнес Деон. Он еще подержал трубку возле уха, затем в сердцах бросил на рычаг.
У двери уже ждали две девушки. Они с любопытством уставились на него. Мысль о том, что они могли вообразить, слыша, как он разговаривает в темном туалете, почти вернула ему хорошее настроение. Он пошел на веранду, туда, где оставил Лиз. Ее не было. Тоби-Тони тоже. Собственно, этого следовало ожидать.
Но когда он зашел в дом — надо было найти Хеймиша, извиниться и попрощаться, — то увидел, что она танцует. Не с Тони, правда. Однако этот другой был еще почище, просто омерзительный тип с пушистыми усиками эдакого бандита из «люфтваффе» и мордочкой хорька.
Деон попытался пробиться к ней, но его оттесняли. Подождал, пока она окажется поближе, и крикнул, что должен уехать.
Она одарила его сверкающей улыбкой и покачала головой.
— Вызывают! — прокричал он. — Я должен уехать!
Она помахала рукой, все так же улыбаясь, и закружилась с этим типом, работающим под воздушного аса.
Он помчался в город, выжимая из «фольксвагена» все, что тот мог дать.
В дверях отделения Скорой помощи он столкнулся с сестрой. Она выглядела вконец измученной, но, увидев его, просияла.
— Добрый вечер, доктор. — И быстро добавила, не дожидаясь, пока он ответит на приветствие: — Не могли бы вы помочь нам в палате с капельницами?
Он кивнул и зашагал по коридору, где толпилась масса народу. Цветные и африканцы. Женщины и дети. Младенцев в пеленках нанесли. Некоторые вырядились, как на воскресную службу. Здесь были и больные, и такие, кто просто не мог один оставаться дома. Ждали. Ни о чем не просили. Ничего не требовали.
Это было частью их жизни.
Деон остановился в дверях палаты. Дети, среди которых много грудных, лежали на длинных деревянных столах. С общей перекладины от бутылей-капельниц свешивались тонкие пластиковые трубки, подобно десяткам извивающихся змей. Няни умудрялись как-то поддерживать порядок среди этого содома.
Несколько пышнотелых африканок сидели кружком на полу в дальнем углу палаты и ели из, одной тарелки, словно встретились здесь по самому что ни на есть подходящему поводу, хотя в несколько непривычной обстановке.
Стоило уезжать с вечеринки в Хаут-бей, чтобы попасть сюда. Сборища что там, что здесь одинаковы. И здесь сплошные бутылки, скрюченные в конвульсиях тела — только не влюбленных. И тоже шум, хотя и усилителя нет.
И там и здесь собрались надолго — на всю ночь, на следующий день и, может, еще следующую ночь захватят. Иные заснули, но со временем проснутся, чтобы принять участие в пиршестве. Иные уйдут и больше не вернутся.
И в довершение иронии судьбы — главное, что роднит эти две группы людей: и те и другие равно безразличны к судьбе и самому факту существования друг друга.
Сестре, видимо, показалось, что молчание Деона продиктовано неодобрением.
