показывая, что не намерена отступать.
— Прошу извинить, профессор.
Деон нехотя повернулся к ней. У нее был нервный, настойчивый голос. Она тут же поманила одного из молодых людей, того, что был с большущей камерой.
— Если вы не возражаете… вы же не имеете ничего против?.. Мы хотели бы сфотографировать вас с профессором Дэвидсом. Так, если вы не против…
Филипп подошел к ним, и она, неуверенно улыбнувшись, обратилась теперь уже к нему:
— Так вы ничего не имеете против?
— А зачем это? — спросил Деон.
— Ну, я думала… — Она вдруг вспыхнула. — Как я слышала, вы вместе учились… я имею в виду в университете…
Деон перехватил острый, недвусмысленный взгляд профессора Снаймена. И пожал плечами.
— Валяйте. — И нарочито почтительно повернулся к Филиппу. — Если профессор Дэвидс не возражает.
Филипп ответил улыбкой и кивнул головой.
Дама засуетилась, попросила их встать рядом — нет-нет, вот так, пожалуйста. Фотограф приседал, отскакивал, искал ракурс. Блеснула вспышка — раз, другой. Они стояли, ослепленные.
— Порядок? — поинтересовался Деон, явно давая понять, что хватит.
Но корреспондентка им попалась из настырных. Она уже раскрыла блокнот и приготовила шариковую ручку.
— Всего один-два вопроса, пожалуйста. Если вы не возражаете.
Деон вопросительно поднял брови, посмотрел на Филиппа, тот кивнул.
— Один-два и только, — сказал Деон.
— Профессор Глив говорит, что вы давно знакомы… — Она выжидающе смотрела на них.
— Да, — отвечал Деон.
— Вы вместе кончали?
Филипп и Деон переглянулись.
— Больше того, — сказал он. — Мы знаем друг друга целую вечность.
Дама озадаченно посмотрела на него.
— То есть еще со студенческих лет, вы это имеете в виду?
— Мы вместе росли, — сухо отрезал Деон.
— Росли?.. Но как это?..
— Мы родились на одной ферме, — сказал Филипп.
Ей показалось, что ее разыгрывают, и краска досады залила ее лицо.
— Знаете, я не вполне…
Филиппу стало жаль ее.
— На ферме профессора ван дер Риета, — объяснил Филипп. — На его родной ферме, точнее, недалеко от Бофорт-Уэста. Видите ли, мои родители цветные, они работали на ферме у отца профессора ван дер Риета. Вот там мы и родились. — Он улыбнулся Деону. — Только я чуть раньше его, я немного старше.
— Но это же фантастика! Нет, в самом деле… — Вне себя от восторга, она еле успевала записывать. — Я не имела ни малейшего представления обо всем этом. И вы оба решили стать врачами?
— Да, — сказал Деон.
— Вы вместе решили? Так сказать, еще детьми на этой ферме… Делать операции, лечить домашних животных, ну и так далее… Мечтали в один прекрасный день стать знаменитыми врачами!
— Ну, не совсем так, — мягко поправил Филипп. — Мы вместе играли, конечно. Но я не припомню, чтобы мы когда-нибудь говорили о том, что хотим стать врачами.
— Я мечтал стать паровозным машинистом, — сказал Деон.
Дама обиженно поджала губы: он разрушил так стройно нарисованную ею сюжетную канву. У нее были большие карие глаза и широкое лицо. Глаза грустно смотрели на него.
— На самом деле для нас было просто сюрпризом, когда мы снова встретились — уже студентами, — сказал Филипп. — Видите ли, мы расстались, когда мне было двенадцать лет: отец умер, а мать нашла работу в Кейптауне.
— Где она работала? Кем?
— Служанкой на ферме. А здесь она работала на фабрике.
— Фантастика! — Корреспондентка снова пришла в полный восторг от такого поворота сюжета. — Служанка на ферме, а сын — известный профессор! О!
— Можно и так на это посмотреть, — с подчеркнутой учтивостью сказал Филипп. — А теперь прошу нас извинить.
Он взял Деона под руку, и они направились к дверям; шагая не спеша, с достоинством, слегка наклонив друг к другу головы, они вполголоса беседовали о чем-то, как подобает людям их ранга.
— Всюду сует свой нос, — сказал Филипп. — Сука пронырливая.
Деон хмыкнул.
— Пошлите их подальше.
— Вы, я вижу, привыкли к такого рода вещам.
— Похоже, и вы не впервые сталкиваетесь с ними.
Филипп махнул рукой, как бы говоря: что вы!
— Вы же знаете: генетики — нудная публика. Они за порогом своих лабораторий двух слов не свяжут.
Деон ухмылялся, слушая, а сам думал совсем о другом. Вот оно, размышлял он. Вот в чем разница! Исчезла скованность речи. Он, конечно, не был косноязычен, но приучил себя держать язык за зубами. Всегда рассчитывал каждое слово. А теперь этого нет: он не думает, что говорит и кому говорит. Человек, который плотно закрыл за собою дверь в прошлое, пришло на ум сравнение. Человек, принадлежащий себе самому.
— Я слышал, ваша матушка болеет, — заметил он.
— Поэтому я и вернулся в Южную Африку, — сказал Филипп подчеркнуто суховато.
— Как она? — поинтересовался Деон.
— Боюсь, не очень хорошо. Диагноз ясен. Рак, сомнений нет. А она слабенькая. Вы же знаете, ей нелегко пришлось в жизни.
Трудно было понять, обвинение или защита звучали в тоне, каким он это произнес.
— Знаю, — сказал Деон, и некоторое время они молчали.
— Но она не теряет бодрости духа, — сказал Филипп. — Все крутится, суетится. — И добавил доверительно: — Думал забрать ее в Канаду несколько лет назад. Все было готово — не захотела: здесь ее дом родной, и все. Ни в какую не удалось уговорить.
— Со стариками такое бывает…
— Да. Видимо, да.
Откровенность за откровенность, решил Деон и сказал:
— Моя старушка тоже теперь здесь.
Глаза у Филиппа слегка расширялись, но он постарался скрыть удивленно.
— В самом доле? Здесь, в Кейптауне?
— Да. Я все-таки забрал ее у братца. Он стал слишком стар и уже не может за ней ухаживать как следует. А у нее был удар, знаете ли. Ну, как бы там ни было, пока я ео хорошо
