напроказничает и заслуживает наказания, он преображается в Илькаша, Илькастого и в «этого Илькана- хулигана». Тогда мой дядька по отцу забирается куда-нибудь в бурьян возле дома и, затаившись, сидит там, пока кто-нибудь не окликнет его медовым голосом:
— Илькушечка-цыплюшечка, поди сюда, не бойся!..
Одинокое сидение на лужке быстро нам приелось, и дядя Илья предложил:
— Пошли нарвем кукурузных усов и закурим. С этой школой, чтоб ей пусто было, небось и не покуришь в свое удовольствие.
А надо вам сказать, что вот уже скоро год, как мы играем в заправских курильщиков. За это время мы успели испробовать несколько сортов «табака»: сухой лист, кукурузный шелк, или усы, опилки и даже шерсть. Шерсть, должен сознаться, — препоганейший сорт табака, воняет он, как леший. Кукурузные усы еще кое-как можно вытерпеть, в особенности если трубка есть.
А надо ли вам говорить, что пара таких молодцев, как мы с Ильей, обзавелась, конечно же, и трубками. Головки выдолбили мы из кукурузных кочерыжек, а на мундштук пошел орешник. Трубки получились у нас громадные, неуклюжие, как задымим, бывало, своими чубуками, ну вылитые цыгане- кузнецы.
— Только бы нас дед не застукал! — настороженно поводит глазами Илья, пока мы достаем свои чубуки из-под низкой застрехи старого свинарника. Здесь находится наш хитроумно выбранный тайник.
Мы затягиваемся из своих чубуков, кашляем, чихаем, плачем, но хотя бы на короткое время забываем о поступлении в школу.
2
Мы с моим дядей Ильей, который, как я уже говорил, моложе меня на полгода, надежно спрятались от деда в бурьяне за садовым плетнем, но тут нас подкарауливала новая напасть. Случилось то, чего мы меньше всего ожидали, — нас застукала наша ближайшая соседка и сверстница, всевидящая и всезнающая Миля.
— Да кто она вам такая, эта Миля?! — удивитесь вы.
Вот то-то и оно, кто она такая! Могу вам сказать, что это самое пронырливое и любознательное создание во всей нашей округе, настоящий вьюн, оса, сорока, воробей и еще невесть что.
— Ага! Курите! — злорадно пропищала Миля, перевешиваясь через плетень. — А вот и скажу, что вы курите, так и знайте.
— Кому это ты скажешь? — нахохлился мой двоюродный дядька Илькан, Илькаш, Илькетина, Илькастый.
— Я скажу моей маме, а моя мама скажет деду Перкану, а дед Перкан скажет вашему деду Раде, а дед Рада возьмет выбивалку да как вас по ногам — нате горяченьких, нате вам!
— Это тебя твоя мама выбивалкой стегает! — поддел нашу сверстницу Милю Илькастый.
— Ну и врешь ты все, лживый лгунишка! Меня моя мама всего-то один раз по лбу пальцем щелкнула! — возмутилась девчонка.
— Держи карман шире! Не пальцем, а топором!
— Если бы топором, я бы уже мертвой была! — верещала Миля за плетнем.
— А ты и была мертвой, я видел сам, как ты под грушей лежишь! — вопил Илькан, ерзая в своей долгополой рубахе.
— А как же она снова ожила? — в свою очередь изумился я.
— Ага, ага, получил, как же я тогда снова ожила, лживый лгунишка, болтунишка болтливый, щербатик беззубый?!
Миля так и подпрыгивает на месте от злорадного торжества, а Илькастый в ответ на это мое очевидное предательство бьет по мне прямой наводкой:
— Ах ты защитничек несчастный! Я про тебя все знаю, ты на ней жениться задумал. Э-э-х! Жених и невеста, жених и невеста, замеси нам тесто!
Этот коварный выпад из-за угла застал нас с Милей врасплох, и мы покраснели, как маки на лугу. Какое страшное обвинение! Не хватает только, чтобы это услышали другие ребята, или мой дед, или мама! О ужас!
Мы с Милей все еще пребываем в столбняке, а подлый Илькастый уже мчится к дому, исторгая громкий вопль:
— Жених и невеста, замеси нам тесто! Вон они, там у плетня, жених и невеста жениться хотят!
Мы с Милей стоим у загородки совершенно пристыженные: теперь уж наш позор всем будет известен. Но эта девчонка и тут нашлась:
— А вот и буду назло ему невестой!
И, гордо вздернув носик, повернулась и пошла прочь, взмахнув своей широкой юбочкой. Я тупо смотрю ей вслед, как она плывет через сад, легкая и босоногая, и в висках у меня стучит: «Значит, вот они какие невесты бывают!»
Но на этом в тот день мои злоключения не кончились.
После обеда на дороге показалась Милина мать, Мария, а за ней выступал не кто иной, как девчонка Миля. Они направлялись прямо к нашему дому.
— Ага, вон твоя невеста идет! — шепнул мне на ухо мой дядька Илькан, состроив гадкую рожу и предусмотрительно шмыгнув за сарай.
Я весь заледенел от его слов. Ноги подо мной так и подкосились.
«А ну как они меня женить задумали! Вон уж и невеста припожаловала, конец мне настал».
Я затравленно озираюсь по сторонам в поисках спасения, и тут в поле моего зрения попадает полуоткрытая дверь свинарника в глубине нашего двора.
«Ага, скорей в свинарник!»
Я стремглав проношусь через двор и — гоп! — прямиком влетаю в свинарник, в кучу поросят.
«Оке-роке, роке-оке!» — переполошились растревоженные поросята, однако, убедившись вскоре в том, что незваный гость не представляет собой особой опасности, благосклонно приняли меня в свою компанию под дружеское оке-роке, оке-роке, что на свинячьем языке обозначает: пусть остается, это свой!
Прильнув к щели между двумя досками, я наблюдаю за тем, как Миля со своей матерью пересекает двор и входит в наш дом. А вскоре слышится оклик моей матери:
— Бранко! Эй, где ты, Бранко?!
«Ого! Это жениха уже зовут!» — осеняет меня кошмарная догадка, и я зарываюсь с головой в поросячью кучу.
— Бранко, ты где? — слышится затем пронзительный голос моего заклятого врага и разбойника, дядьки Илькетины.
Я молчу, словно воды в рот набрал, и чешу поросят под брюхом, чтобы они лежали тихо. А мой дядюшка Ильшак-ишак снова оглашает двор трубным зыком:
— Эгей, Бранко, а Бранко, иди домой, тетка Мария пришла, пышек принесла!
«Ну уж нет, не на такого дурачка напал! — думаю я про себя. — Хочешь пышками меня выманить, чтобы меня за шиворот сцапали и женили!»
Я снова к щели прильнул. А уж Ильяшка, Илька, Илькастый, Илькаш карабкается на капустную кадку под навесом и, заглядывая внутрь, орет:
— Ага! Вылезай! Все равно я тебя вижу!
Немного погодя, глядь, а уж он взобрался на орех в углу двора и кричит в густую крону:
— Бранко, слезай, я тебя открыл!
— Кота в мешке ты открыл, а не меня! — ворчу я про себя.
Но тут… О боже, что тут началось! Дело в том, что в свинарнике под застрехой устраивались на ночь наши куры и все вокруг кишело куриными блохами. И вот целые полчища этих едва заметных блошек
