– Смутно, – я подавил улыбку.
– А вот я – помню. Одно гигантское, необъятное самолюбие. Желание стать великим человеком и утереть нос имяреку из параллельной группы. Им, кстати, был Петр Янович. Мы оба – лингвисты.
– Так вы знакомы с ним со студенческой скамьи?
– И даже более того. Вечные друзья-соперники… Славное было время, славное!.. Вся жизнь впереди, не то что теперь… М-мда… А после вечеринки, ты знаешь, моя жена взяла тебя на заметку.
– Может быть в вас говорит ревность? – как бы в шутку заметил я.
– Х-ха! – Сюняев хлопнул меня по плечу. – Ревность? А что, вполне! Ведь ей всего-то пятьдесят три. Известны исторические прецеденты… Нет, мой юный друг, нет. Скажу больше, если бы кто-то за ней приударил, в разумных, конечно, пределах, я бы и пальцем не пошевелил. Нет лучшего способа умиротворить женщину, как предоставить ей свободу, а потом прищучить и оставить с комплексом вины… Но это – пройденный этап, – заметил он туманно.
– А вы философ, Валерий Алексеевич! Снимаю перед вами шляпу.
– Положение обязывает!.. – Он задумался. – Не знаю, Глеб, как к тебе.. э-э… подъехать. Условности, условности… Давай так. Буду откровенен, вот эта самая Валентина вселилась в твою квартиру. И мы с тобой вступили в отношения. Мы теперь как бы соседи, во всяком случае, люди не чужие. У нас общая проблема – Валентина. Она способна на многое, и черт его знает, что она завтра выкинет! Ты одинок, возможно, у тебя какие-то свои планы, скажем, женщина или что-то в этом роде. Она этого не понимает – девица абсолютно беспардонная. Ты же интеллигентный человек, не можешь ее просто взять и выставить. Надо искать предлог… Ну, над этим мы совместно еще подумаем. А пока меня волнует только одно: я должен быть в курсе событий. Чтобы, в случае чего, можно было бы успеть повлиять на их ход. А то ведь она, шельма, завтра рванет на Венеру, и никто знать не будет. Ты успел что-то понять в ее характере?
– Кое-что – да. Проблема в том, что вы хотите успеть повлиять, а вот она, как раз, хочет обрести свободу от вашего влияния, и начать самостоятельную жизнь.
– Хм.., – Сюняев нервно потеребил кончик носа. – Пожалуй, в этом есть некое противоречие.
– Именно, – подтвердил я.
– А, допустим, я напрошусь к тебе в гости – как она себя поведет?
– По моему, вполне лояльно.
– Думаешь? – в голосе Валерия Алексеевича превалировали нотки сомнения.
– Я в этом убежден.
– Ага… Она с тобой делилась? Я имею в виду…
– Да, кое о чем мы поговорили.
– И как она?
– Вполне.
– А что вообще поделывает?
– Пока планирует переставить мебель, а в ближайшей перспективе, как мне кажется, начнет реконструировать жилой фонд.
– Быть этого не может! Она должна целый день лежать на диване с книжкой, либо пялиться на экран.
– Думаю, это уже в прошлом.
– Фантастика! – заявил потрясенный Валерий Алексеевич. – Но ведь эти ее планы… Как следует их трактовать? Сколько она еще собирается э-э-э… обременять тебя своим присутствием?
Я подавил вздох и приступил к самому трудному.
– Валерий Алексеевич, – сказал я проникновенно, – я с сожалением вынужден констатировать, что вам придется обвыкнуться в новой ситуации.
– Какой ситуации? Обрисуй!
– Предыстория следующая. Валентина явилась ко мне, и, практически с порога заявила, что якобы, я подчеркиваю, ЯКОБЫ выходит за меня замуж.
На Валерия Алексеевича жалко было смотреть. Он мгновенно вспотел, начал шарить по карманам в поисках платка, не нашел и вытер лоб галстуком. Потом таки взял себя в руки.
– А ты? – поинтересовался он.
– Я, разумеется, возражал и настаивал на сохранении статус-кво хотя бы временно.
– А она?
– Она настаивала на своем.
– И что же ты?
– Я потребовал объяснений.
– И?!
– В ответ она предприняла ряд демаршей.
– То есть?!
– То есть, разделась до нижнего белья и разбила вазу.
– В каком смысле?
– Без всякого смысла. Случайно, а быть может, в сердцах. Я при этом не присутствовал.
– Понимаю.., – пролепетал сбитый с толку Валерий Алексеевич, ничего, как я понял, не понимавший. – Но что же дальше!
– Дальше – больше. Я варил кофе, она излагала свои взгляды на жизнь.
– В нижнем белье?
– Увы. Но что я мог поделать. Не одевать же ее силком!
– Действительно.., – пробормотал он. – Но, надеюсь, это тебя не сильно э-э… шокировало?
– К этому моменту я уже вполне оправился. Да и сам был в одних домашних брюках. Рубашку она измазала кровью, добытой из пальца с помощью осколка вазы. Мне пришлось извлекать из ее пятки другой осколок.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – заявил возмущенный до глубины души Валерий Алексеевич. – Кошмар какой-то…
– Нет, все выглядело вполне благопристойно и в рамках приличия. Палец и пятку я забинтовал. Но это бы полбеды…
– Что, были и еще какие-то э-э… обстоятельства?
Я вздохнул.
– Были, Валерий Алексеевич.
– Какие же?
– Слезы. Мне пришлось ее утешать.
– Так-так…
Мне показалось, что до него начало что-то доходить.
– Валерий Алексеевич, поймите меня правильно, – я опять вздохнул. – Я мог поддерживать имидж старшего товарища и умудренного опытом наставника только до определенной стадии. Я исчерпал все методы и способы, но… У меня, правда, был выбор – я мог связать ее и доставить в родительский дом. Но я на это не пошел в силу ряда причин.
На лице Валерия Алексеевича наконец-то отразилось прозрение.
– Ага! – произнес он. – Тут-то все и свершилось?!
– Буквально это я и хотел сказать, – подтвердил я.
Вообще говоря, внутренне я подготовился к любой реакции. Но не к этой.
– Так, – сказал Сюняев деловито. – Ну, хорошо. Оно и к лучшему. Ибо, чему быть, того не миновать. Это можно было предвидеть, хотя, признаться.., – он сокрушенно покивал. – Конечно, двадцать лет – что же ты хотел! По крайней мере, э-э… не под кустом, и не с кем попало.., – он погрустнел. – Да ничего особенного и не случилось. Просто дочь ЯКОБЫ вышла замуж.
Откровенно говоря, я пребывал в смущении. Надо было что-то говорить, и как-то соответствовать. А что можно было добавить к уже сказанному?
– Ну, хорошо, Глеб, – Валерий Алексеевич снова перешел в деловитую фазу, – ситуация изменилась. Но жить-то надо дальше. Хотелось бы узнать, насколько все это серьезно… Я могу о случившемся поставить в известность мою обожаемую супругу?
