Тихо посапывая, перпедль медленно уполз в лабиринт комнат. Пилон проводил его долгим задумчивым взглядом. Я обессилено привалился к стене и огляделся. Каменный квадрат пола и одно большое окно во внутренний двор. Проем прорубали прямо в стене и ничем не закрыли, ни желудочной пленкой, ни досками, ни стеклом, ни каким-то иным материалом. Между комнатками тоже никаких перегородок. Наверное, Бу-чо в таких тонкостях, как уют не нуждался. Хотя кто его знает, может это и есть уютное жилище на его взгляд?
— Теперь, Кайорат, я слушаю, — сухо произнес Пилон. Сказать, что немного удивился, сильно приуменьшить. Развалившись на полу и вытянув лапы, я нарочито лениво зевнул:
— О чем ты?
— Хватит валять дурака, пока я не перешел на выбивание пыли! — Злобно оскалившись, прорычал Пилон, больше ничем не напоминающий добродушного конягу. Я мгновенно вспомнил, что он — анушка — завлекающий в океан жертв и пожирающий их. Все вспомнил. Промямлил:
— Помнится, ты запретил мне рот открывать.
— Теперь разрешаю, — рявкнул конь.
— Думаю, Осирис мог сбежать. Что его вообще не волкодлаки поймали. Он где-то прячется или спрятан.
— С чего взял? — Чуть менее агрессивно произнес Пилон.
— Многое кажется странным.
Ворча, Пилон высунул голову в окно, затем вновь повернулся ко мне:
— Ты должен научиться, никому не доверять. Знаешь, кто такая Тильда?
— Кошка.
— Кошка! Она правая рука Фифнира, местного преступника. В городе реальная власть в этих лапах. Остальное не более чем декорации, вот так то. Радуга заключила соглашение. Так выгоднее, чем воевать. Фифнир ооочень любит редкие артефакты и не любит воров, которые пасутся на его территории. Он сам вор и прекрасно знает кодекс. А еще он торговец краденым и маг.
— А при чем тут мы? Вообще-то, с ней говорил ты, я кошек не люблю.
— Дурень, — беззлобно ответил конь, — Я знаю Тильду. И Фифнира. Что не означает, разрешение трепаться по поводу ожерелья сна. Я что тебе сказал? Молчи обо всем, что касается нас троих.
— Она может обмануть?
— Тильда? Конечно. Но не предать. Так что запомни. Чужие уши — повод промолчать лишний раз. Все, закрой пасть, я подумаю.
— Пилон?
— Что?! — рявкнул конь.
— Фифнир может не знать чего-либо, что знает стража?
— Да нет, малыш. Фифнир знает все, даже то, о чем не знает никто в городе.
— Получается, ты бывал здесь раньше?
— Бывал.
— А…
— Малыш, замолчи.
Я замолчал. Тишина постепенно превращалась из натянутой в естественную. Бывает, не хочется говорить, да и не о чем. Сменил место у двери, на более удобное, под окном. Внутрь заглядывало медленно темнеющее небо. Закат солнца превращал его в полотно, на котором рисовалось…нечто. Краски — розовые, желтые, лиловые — растекались прозрачными слоями от края до края, смешивались и обретали более глубокие насыщенные оттенки. Россыпь ярко-голубых крупиц, растертых с лазоревым и жемчужно-розовым крошевом перламутра, расцвечивала небесный купол и заставляла сиять все сильнее.
Вдруг, я услышал голос. Песню, выводимую чистым и звонким голосом перпедля. Эта удивительной силы мелодия заставила вздрогнуть от неожиданности, а потом, затаив дыхание, вслушиваться и зачарованно молчать. Бу-чо пел долго, подстраивался как будто, и превращал закат в необычайное действо. Я сидел и смотрел вверх, слушая этот странный, чуть подрагивающий голос, пока окончательно не стемнело. Чернильная темнота с несколькими точками звезд окутала землю, а мелодия голоса лилась и лилась, завершая превращение сумерек в ночь.
— Красиво поет, — сказал я. Пилон не ответил. Я высунулся в окно. Кем бы не был перпедль, пел он здорово. Где-то далеко послышался странный гул. Едва заметно тряхнуло. Из стены на пол посыпались мелкие камешки.
— Что это? — испугавшись, спросил я.
Пилон зевнул, обнажая пасть, полную острых совсем не лошадиных зубов:
— Мы в горах. В горах бывают землетрясения. Ты же должен знать.
Я снова лег, вытянул лапы.
— Тут полно магов. Они же не могут позволить случаться сильным землетрясениям?
— Почем я знаю? Может, нет тут таких трясений. Спи. Завтра пойдем говорить с Фифниром.
— А как же Тильда?
— Слушай, — лениво пробормотал конь, — достал ты меня до печени. Завтра объясню. Спи.
— Бу-чо зовет завтракать, — Пилон нежно пнул в бок копытом. Я вздохнул и открыл глаза. Серые стены дома перпедля давили на меня, отрицать становилось глупо. Нет, не люблю такие сооружения. Уж лучше спать на воздухе, под небом.
Как следует потянуться, чтобы когти заскребли по полу — первое дело ранним утром. После, я поплелся следом за Пилоном. Спалось не очень, каменные плиты не мягкий мох.
Во дворе нас ждал Бу-чо. От улицы дом перпедля отделял высокий забор. Зачем ему забор? Кто будет покушаться на такое вонючее жилище? Да и что можно взять у тряпичника? Перпедль же, тихо посапывая, мялся на месте.
— Не буду мешать. Позовите, когда нужно.
Проводив вялым взглядом Бу-чо, Пилон приступил к еде. Кормил нас перпедль как-то странно. Поставил ведро овса коню. Теперь я понял, отчего Пилон так бурчит и чем давится. Мне досталась миска какой-то каши с кусками мяса. Бу-чо конечно старался, как мог. Откуда чудаку знать, что едят куратор и анушка? А может проявление одной из 'странностей', о которых упоминала Тильда? Мы съели, сколько могли.
После завтрака меня долго преследовали отрыжка и икота, но любопытство распирало сильнее. Я выбрал момент и подошел к мрачному Пилону:
— Как мы выберемся в город сами?
— Мы и не станем никуда выбираться сейчас. Ты сделаешь глазунчика и добавишь к нему послание для Фифнира. Я объясню как. Он заинтересуется, а что он заинтересуется, обещаю. А дальше его головная боль, как встретиться. Просто подождем.
— А Тильда?
— А что Тильда!? — Раздраженно переспросил Пилон.
— Ну, она же…
— Так. О чем мы вчера говорили? — заводясь, прошипел конь, раздраженно дергая ухом.
— Молчу, — ощущение, что меня нагло используют, не исчезало, — Пилон, но я имею право знать!
Конь отправился к дому. Я припустил за ним, а потом вдруг остановился. Раз так, пусть каждый ведет свою игру.
— Ты идешь? — окликнул Пилон.
Демонстративно помотав мордой, я отвернулся к забору.
— Как надоест корчить из себя матахи, заходи.
Пилон скрылся в проеме двери. Интересно получается. Игра становится опасной? У меня голова вспухла от бесконечных догадок. Как там Осирис, да и где он все-таки?
Время тянулась медленно. Я кругами бродил по двору, разминал крылья, стараясь сильно ими не размахивать, и думал: 'Ну, пойдем мы туда. А что скажем? Глупо, — как-то незаметно мысли потекли в другом направлении, — Интересно, что с отцом, двоюродными сестрами, бабушкой? Мама, скорее всего, еще
