невозможно.
— Вижу я, парень, тебе без нее жизнь не мила, — продолжал Прибыня. — Ступай к бабам, жена! — бросил он Любозване, которая, чуя приближение важных событий, держалась возле них и все оправляла Вольге то рубаху, то пояс, то волосы. — У нас тут важный разговор, не для твоих ушей.
Любозвана покорно ушла, но не к бабам, яркой красной толпой обступившим жертвенник Перыни, а к белой стайке девушек. Остряна, зорко наблюдая за ними, все поняла по одному взгляду невестки и короткому кивку. То, чего они ждали уже несколько дней, начиналось…
— Слушай, родич, что скажу, — говорил тем временем При быня почти в ухо Вольге, незаметно оглядываясь, не слышит ли кто. — Я и сам не так давно парнем был неженатым, помню, как оно. Невесту ты себе выбрал такую, что лучше и не придумаешь. Вижу, тяжело тебе, да и ей не лучше, любит она тебя. Разлучить вас, а ее в чужую землю отправить — зачахнет от тоски, не вынесет, вот и не достанется никому, Кощею одному.
— Да ну тебя! — Вольга в досаде вырвал рукав, за который свояк его придерживал. — И так мне тошно, то ли убить кого хочется, то ли на первой осине повеситься. Чего ты мне душу травишь?
— Да не травлю! Помочь я тебе хочу! Ты же мне родич, и жена пристает: помоги да помоги! На то мы и породнились с вами, чтобы во всем быть заедино. Невеста тебе нужна хорошая, родом достойная, собой пригожая, истинная княгиня! Ни вам, ни нам урона чести не будет, если ты Домагостеву дочь в дом введешь. А полянам мой батюшка невесту даст не хуже, раз уж в Ладоге других нет! Вот и все довольны останутся. Смекаешь, к чему веду?
— К чему?
— Поможем мы тебе твою невесту в Плесков увезти!
— Что? — Вольга переменился в лице и подался к свояку, не веря услышанному.
— В ушах звенит — не разбираешь? — Прибыня усмехнулся. — Помогу тебе, как брату, невесту твою отбить назад и в Плесков увезти. Если не сробеешь…
— Я?!
— Да ладно, ладно! — Прибыня придержал Вольгу, готового немедленно бежать куда-то. — Шучу. Все тут ведают, каким ты орлом себя показал, когда варяги в Ладогу приходили. Домагостю за одно это тебе бы любую дочь отдать следовало, да с приданым, а он, вишь, нос от нашей родни воротит. Я вот что надумал. Дело-то простое. У Домагостича с братьями три десятка дружины, у тебя два, да я в Словенске пять десятков легко наберу. Как вздумает он домой ехать и сестру везти, мы с тобой и с парнями их на дороге дождемся, перехватим, девку отобьем и тебя по Шелони до Плескова проводим, чтобы уж никакой Встрешник дела не испортил. Ну а там, в Плескове, и меду чтоб поставил, и пива, и быка печеного… — Он выразительно ухмыльнулся. — Это само собой, и на свадьбе с парнями погуляем. Но и ты уж не забудь, что я тебе истинным братом был, если что!
— Да я… — не помня себя, Вольга обнял его так, что Прибыня охнул и стал отбиваться, опасаясь за целость своих ребер.
В желании свояка по-родственному помочь ему Вольга не видел ничего необычного, тем более что исчезновение невесты киевского князя, которую он мог бы заменить своей дочерью, для Вышеслава было весьма выгодно. Так что и своему роду Прибыня помог бы ничуть не меньше, чем Вольге.
Раскрасневшись от воодушевления и радостных надежд, Вольга рвался немедленно подойти в Дивляне — если не рассказать ей, что Прибыня решительно запретил ему делать, то хотя бы взглянуть на нее, уже с новой надеждой на скорое счастье. Но и этого свояк не советовал и вскоре сам увел Вольгу к себе в избу, обсудить предстоящее дело.
Всю ночь Вольга почти не спал, горел от нетерпения и изнывал в ожидании счастливого дня. Когда это случится, зависело только от Дивляны и ее выздоровления, потому что себя он чувствовал вполне здоровым для новой битвы. Ему пришло в голову, что Дивляна, вероятно, нарочно притворяется больной и тянет время, чтобы не возвращаться в Ладогу. Теперь же надо предупредить ее, чтобы, наоборот, постаралась ускорить отъезд. Они в Словенске уже почти две пятерицы, вот-вот Домагость, утомленный ожиданием, снарядит из Ладоги новую дружину, и тогда весь замысел рухнет.
Поэтому, когда утром к нему пришла Любозвана, он обрадовался сестре в три раза сильнее. Через нее он мог послать весть Дивляне. Пустят ли его сестру к ней, неизвестно, но через женщин она может подать какой-то знак! Тем более что Любозвана пришла не одна, а с Остряной, Вышеславовой дочерью.
— Послушай, Любашенька! — Вольга схватил сестру за руки и бросил на Остряну неуверенный взгляд, не зная, стоит ли говорить в ее присутствии, поскольку Прибыня наверняка собирался сохранить предстоящее дело в тайне от женщин своей семьи. — Ты можешь сходить Дивляну навестить?
— Сходить-то могу. — Любозвана тоже взглянула на Остряну. — Да будет ли толк?
— Будет, будет! Прибыня Вышеславич со мной говорил вчера…
— Вот видишь! — воскликнула Остряна, выразительно посмотрев на невестку. Молчать дальше у нее не хватило терпения, и она горячо продолжила: — А хочешь, скажу тебе, о чем он тебе говорил, а, Судиславич? Говорил, что помочь тебе хочет по-братски, по-родственному и ради родственной любви поможет тебе твою невесту вызволить от Велема Домагостича и в Плесков увезти. Так?
— Ты тоже знаешь?
— Я знаю! Я еще не то знаю! Я гораздо больше тебя знаю! Знаю, какую невесту тебе приготовили. Не Дивляну Домагостевну, а Марену саму тебе в суженые назначили!
— Ты о чем? — Вольга нахмурился.
— О том, — так же хмуро ответила Остряна. Ей не хотелось плохо говорить о своих родичах. — Никто тебе помогать невесту отбивать не собирается. Хотят… люди… совсем другого. Хотят, чтобы ты и Домагостич убили друг друга. Или он убил тебя, а за тебя уж родичи ему отомстят, с места не сходя! И что тогда будет, понимаешь?
— Да ты с ума сошла! Что ты несешь? — Вольга смотрел на нее во все глаза, и впрямь убежденный, что Вышеславова дочь повредилась рассудком. Он и раньше знал, что нрав у Остролады нелегкий и доброго слова от нее не дождешься — а отец спрашивал, не посватать ли ее? — но убийствами она еще никогда не грозила! — Что ты мне за басни сказываешь? Убили друг друга! Кто кого должен убить? Сон тебе, что ли, такой привиделся?
— Сон, сон! — Остряна закивала, многозначительно округлив свои большие серые глаза, — дескать, хочу успокоить дурачка. — Я знатная сновидица у нас, даже в Перынь просят меня идти служить, да не хочу… Так и привиделось мне, будто Прибыня нарочно тебя ведет Домагостича догонять, чтобы там он тебя в драке за невесту убил. А Домагостич не справится — помогут, стрелой с берега достанут, и разбирай потом, чья была стрела, — продолжала она, повторяя слова своего хитромудрого отца. — А как падешь ты на сыру землю, сокол сизокрылый, и как закатятся твои очи ясные, тут Прибыня с братьями за родича встанут стеной — зарубят Домагостича либо застрелят, как Перун даст. Огнедева у нас останется, потому как вся дружина ладожская там же поляжет, а то вон братец Горяша неженатый ходит. Зато Плесков с Ладогой воевать начнут и будут биться-ратиться, пока хоть где мужики живые останутся. И никого сильнее нас, словеничей, не останется потом, то ли не хорошо? Вот такой сон мне привиделся.
— Что она говорит? — Вольга встревоженно посмотрел на сестру. — Любаша! Что вы вдвоем затеяли?
— Мы вдвоем затеяли спасти головушку твою бедовую! — Любозвана вздохнула и боязливо оглянулась на дверь, не войдет ли кто. — А она правду говорит. Задумали погубить тебя… лихие люди.
— Да кто?
— Кто, кто… — Любозвана страдала, но не могла вслух обвинить в таких коварных замыслах собственного мужа и свекра. — Кто тебе предлагал невесту отбить?
— Кто? Да муж твой, сестра, Прибыслав Вышеславич!
— Ну, а что ж тогда спрашиваешь?
Уклончивые ответы, как ни странно, отчасти помогли делу: отчаявшись добиться толку, Вольга отвернулся от обеих «сновидиц», сел на лавку, сжал голову руками и начал думать. Прибыня хочет его убить… Вернее, устроить так, чтобы его убил Велем… А что, в этом-то ничего невозможного нет: Вольга и сам был готов убить того, кто вырвал из его рук любимую невесту, почти жену… Его искорку… Правда, его жажда убийства была из тех, о которых много говорят, но до дела никогда не доводят. Он еще помнил, как они с Велемом вместе бились против русинов Игволода Кабана, помнил, что сын Домагостя приходится
