краем глаза поглядывая на молодых, сидевших друг против друга в противоположном конце стола. Это был некий ритуал — детям нужно дать некоторое время, чтобы они присмотрелись друг к другу, а потом уже переходить к главному.
Но юноша и девушка молчали и смущенно поглядывали друг на друга, пораженные внезапным чувством, оробев от того, что оно застало их врасплох. Вдруг Себастьяно улыбнулся. У Клаудии забилось сердце. Он улыбнулся так просто и естественно, словно они были старыми друзьями и знали друг друга много лет…
Музыканты вновь заиграли. Немногие из гостей, те, кто помоложе — граф де Солиньяк и молоденькие кузины-француженки Анетта и Луиза, виконты де Салерно и Паскезе, а также несколько барышень и кавалеров, — составили пары и двинулись в медленном ритме по залу. В свете свечей огромной люстры ослепительно сияли драгоценности танцующих, украшавшие их одежду, оружие, унизывавшие их тонкие руки, высокие прически и изящные шейки.
— Вы кажетесь такой печальной, синьорина, что я невольно чувствую в этом свою вину, — тихо прошептал ей на ухо Себастьяно, когда после очередной смены кавалеров Клаудиа, к своему удовольствию, вновь оказалась с ним в паре.
— Ваша вина только в том, что вы слишком часто заставляете меня краснеть. — Клаудиа подняла глаза и смело посмотрела на Себастьяно.
Он улыбнулся.
— Это большее, на что я мог рассчитывать. Должно быть, вы ожидали, что ваш дед притащит сюда сопливых мальчишек, которые будут наступать вам на ноги и говорить о лошадях. Представляю, чем бы закончился для них этот вечер.
Клаудиа расхохоталась.
— Нет, я не стала бы подсыпать им перец в вино и проливать подливку на панталоны. Мне просто стало бы скучно.
— И всегда вы так скучаете в обществе мужчин? Неужели не нашлось ни одного, кто бы обратил на себя ваше внимание?
— Ни одного, уверяю вас, ни разу… до сегодняшнего вечера…
Разговор прервался — она оказалась в паре с графом де Солиньяком. Он стал нашептывать ей на ухо разные глупости и, пользуясь моментом, крепко обнимал за талию. Клаудиа изнывала от скуки и молила Бога, чтобы затянувшийся танец с Солиньяком поскорее закончился. Она видела, как рядом в изящном реверансе склонился Себастьяно, поддерживая юную белокурую Луизу де Солиньяк. Он был воплощением изящества, ловкости и скрытой силы. Все восхищенно поглядывали в его сторону.
Но вот, наконец, он вновь протянул ей руку и повел по кругу.
— Вы сказали… — начал он нерешительно.
— Я сказала, что вы — неожиданный виновник моего нынешнего прекрасного настроения. Прошу вас, приходите почаще, иначе де Солиньяк уговорит моего деда отдать ему меня в жены. Поверьте, я буду так несчастна, что сбегу от него прямо из-под венца.
— Вы всегда убегаете от того, что вам не нравится, дорогая Клаудиа?
— Боюсь, что слишком часто. Вот и тогда, во время карнавала…
Она сконфуженно замолчала, уверенная, что молодой Гримальди уже слышал об ужасном нападении на нее в карнавальную ночь. Об одном воспоминании обстоятельств этого происшествия ей стало не по себе.
После долгой паузы она услышала его спокойный голос:
— Если вам неприятно, можете об этом не говорить. Позвольте, я сам попробую догадаться, как все это было, а вы только кивните в знак согласия.
— Действительно, так будет лучше.
— Должно быть, в тот день вам предстояло не слишком приятное свидание с очередным аристократом, которого выбрал для вас дон Паскуале?
Клаудиа кивнула головой и с интересом посмотрела на Себастьяно. Что он может знать о ее приключениях в тот злополучный день?
— …И вы тайком сбежали, предпочтя шумный, веселый карнавал унылому стариковскому застолью.
— Откуда вы знаете? Ах да! Вас тоже пригласили на тот ужин, и этим скучным аристократом должны были стать именно вы?
— Увы, был бы рад им оказаться, но я, как и вы, тоже сбежал…
— Вот как? Какое совпадение! — радостно воскликнула Клаудиа. — Но пообещайте, что не станете спрашивать, что было потом. Для меня это было бы слишком… больно.
— Больно? Вам сделали больно? Вас заставили страдать в этот самый волшебный из праздников? Господи, значит, рядом с вами не оказалось никого достойного, чтобы встать на вашу защиту!
И тут Клаудиа замерла на месте, словно пораженная громом. Она не могла поверить такому счастью, но все же… Что-то подсказало ей, что она должна взглянуть на бронзовую подставку у парадной двери, где гости оставляли свои сабли, прежде чем пройти к столу. Забыв про кавалера, Клаудиа бросилась к выходу.
К своей неописуемой радости она увидела саблю, на которой недоставало части рукоятки. Чтобы быть окончательно уверенной, Клаудиа торопливо достала обломочек, который теперь всегда носила с собой, и приложила к надломленному месту. О чудо, образчик искусства неизвестного резчика с легкостью обрел на рукояти свое прежнее место! Это была именно та сабля, которая спасла ей жизнь!
В порыве восторга Клаудиа выхватила ее из ножен и подняла над головой.
— Чья это сабля, синьоры? — крикнула она так громко, чтобы могли слышать все. Изумленные музыканты сбились с ритма, музыка внезапно оборвалась, и все в зале удивленно обернулись в сторону Клаудии.
— Что с тобой, дорогая? Что это пришло тебе в голову? — возмутился дон Паскуале. — Прошу вас, господа, не обращайте внимания. Танцы продолжаются!
Он хлопнул в ладоши, подавая знак капельмейстеру, и учтиво поклонился старику-Гримальди, словно извиняясь за несносный характер собственной внучки.
— Так чья же это сабля? — Звонкий голосок вновь прозвенел под высокими мраморными сводами.
— Моя…
Себастьяно Гримальди медленно подошел к ней и взял свое оружие из ее рук.
— Ваша? Господи, благодарю тебя! — выдохнула Клаудиа. — Так это были вы… Это были вы, Себастьяно?!
Он увидел на ладони кусочек кости, вновь занявший свое место на резной рукояти…
— Так значит, то были вы, моя дорогая беглянка! — он не мог оторвать от нее глаз.
— Дедушка, это он! — радостно закричала Клаудиа.
Паскуале Лоредано обернулся и, нервно сжимая в руках салфетку, направился к внучке, чтобы раз и навсегда разобраться с капризной девчонкой.
— Это же он! — продолжала ликовать Клаудиа. — Мой спаситель, мой ангел-хранитель. Поблагодари же его, дедушка, ведь он спас мою жизнь и мою честь!
Она бросилась в объятия Себастьяно и от счастья чуть было не лишилась чувств. Они видели только друг друга. Все остальное перестало для них существовать. Чувство, поразившее их, было слишком велико, чтобы поверить в него…
— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — прошептал он одними губами.
— Верю!
— Клаудиа…
Он хотел сказать что-то еще, но всякое слово, приходившее ему в голову, казалось пустым, не способным выразить глубину его истинных чувств.
— Себастьяно… — Ее голос прервался, и она утонула в глубоком, обжигающем, уносящем в вечность поцелуе.
