Автор рассказа Джон Дейли работал швейцаром в театре. То есть вообще-то он планировал стать актером, но оказался таким стеснительным, что начинал заикаться, даже если видел сцену хотя бы издалека. Он вообще был немного придурковатым: чтобы на себе прочувствовать, каково это, быть крутым, как-то купил пистолет, вышел из магазина и тут же был ограблен. Налетчики дали Джону по башке и отобрали только что купленный ствол. В другой раз он поздно вечером позвонил своему издателю и попросил глянуть на конверте от последнего письма, какой у него, Джона Дейли, домашний адрес.
Издатель удивился:
— Вы хотите, чтобы я продиктовал вам ваш собственный адрес?
— Ну да, — ответил Дойл. — Я что-то заплутал и не могу отыскать дорогу домой.
Несмотря на все это, именно Джона новый редактор ставил в пример остальным. Именно на его рассказы указывал Шоу, когда его спрашивали, какие именно тексты он хотел бы публиковать в своей «Черной Маске». Он утверждал, что детективу пора вернуть правдивость, которую украли у него герои вроде Эркюля Пуаро и Дока Саваджа. Читатель должен узнавать места и ситуации, о которых читает.
Что-то в этом роде Шоу сказал и тощему, насквозь прокуренному типу в дешевом костюме, который осенью 1923-го заскочил к нему в редакцию спросить, нет ли какой-нибудь работенки. Типа звали Дэшиел Хэммет. Он успел повоевать, побродяжничать, поворовать и послужить в детективном агентстве Пинкертона. Там его использовали в основном как «наседку» в тюрьмах. Существовала в то время такая работа: по собственной воле сидеть в тюрьме и докладывать начальству обо всем, что услышишь. В тюрьме Дэшиел подхватил туберкулез, из-за которого вылетел со службы и теперь искал, на чем бы заработать.
Через неделю он заскочил в редакцию еще раз и принес Шоу рассказ «Умышленный Поджог». Рассказ заставил редактора взвизгнуть от восторга. Много лет спустя критик Рассел Найл как-то назвал его «самым большим переворотом в американской литературе со времен Эдгара По». Беспросветно мрачная атмосфера. Все действующие лица — как на подбор мерзавцы. И даже сыщик вовсе не положительный герой — он всего лишь наименее омерзителен из всех.
Стиль, в котором писал Хэммет (и в котором вслед за ним стали писать все остальные авторы «Черной Маски»), получил название «круто сваренный детектив». Если у Конана Дойла и Агаты Кристи при расследовании преступлений сыщик полагался на логику и всяческие отпечатки пальцев, то у Хэммета основным приемом было врезать носком сапога подозреваемому по зубам или ткнуть горящей сигаретой в глаз. Именно Хэммет сказал знаменитую фразу:
— Дедуктивный метод — это, конечно, здорово. Да вот только маленькие серые клеточки плохо помогают против разрывной пули в голову.
Еще одним невиданным новшеством был язык Дэшиела. Капитан Шоу первым в Штатах стал платить авторам не за объем, а за качество. Прежде средняя ставка составляла что-то около двух центов за слово. Шоу поднял планку до шести центов, но безжалостно заставлял переписывать и сокращать текст. В результате герои его журнала стали говорить так, как и подобает мужчинам: кратко и лаконично, бережно цедя слова сквозь разбитые губы.
У нас в стране долго считалось, будто такой стиль был изобретен Хемингуэем. Хотя на самом-то деле папаша Хэм беззастенчиво спер его как раз у авторов «Черной Маски». В штате журнала имелся специальный человек, который специально писал для рассказов диалоги типа:
— Эй, бармен! Налей-ка мне мартини. Сухого. Побольше.
— Совсем сухого? Ножи и вилки подавать?
— Не стоит, я погрызу.
3
Всего через год, к лету 1924-го, Дэшиел Хэммет стал главной звездой «Черной Маски», а сама «Маска» благодаря его текстам стала в Штатах литературным журналом номер один. Крутые детективы читали все: от президента до бездомных негритосов, и лично меня такой ажиотаж совсем не удивляет. Когда в 1990-м в журнале «Иностранная литература» появились два самых-самых первых рассказа Хэммета на русском языке («Большой Налет» и «$106 000 Кровавых Денег»), я, 19-летний и длинноволосый, просто украл этот журнал из библиотеки, и мне было наплевать, даже если за это меня потом посадили бы в тюрьму.
Не украсть этот журнал было невозможно, потому что ничего лучше хэмметовских предложений на русском языке не было написано никогда. Следующие несколько лет я перечитывал оба рассказа ежедневно и, кажется, до сих пор помню их почти наизусть. Если бы в том году мне предложили нататуировать фамилию Хэммета у себя на лбу, я бы согласился не раздумывая.
Став звездой первой величины, первое, чем занялся Дэшиел, это запил. Писатели всегда пили много — и в Штатах, и уж тем более у нас. Но потягаться в этом смысле с Хэмметом взялись бы немногие. Некоторое время спустя он ушел из семьи: сперва говорил, что не хочет заразить детей туберкулезом, но после того как бывшая жена несколько раз подряд видела его в барах с целой толпой длинноногих шлюх, перестал говорить.
Костюмы Дэшиел теперь шил у лучших портных Нью-Йорка. Однако не забывал и об идеалах: вступил в троцкистскую компартию и деньгами поддерживал синдикалистские профсоюзы. Денег ему теперь требовалось все больше и больше, так что в 1929-м Хэммет выпустил свой первый роман. Назывался он «Кровавая Жатва». Роман был на живую нитку сшит из дюжины уже публиковавшихся в «Черной Маске» рассказов и повестей.
Критики аж стонали от восторга. Денег за роман Хэммет получил больше, чем любой американский автор того времени. К осени он сдал издателю второй роман «Проклятие Дейнов», в темпе слепленный по той же технологии. В «Жатве» ни разу не названный по имени «оперативник агентства „Континенталь“» приезжает в город, в котором бушует война гангстерских кланов и банд продажных полицейских. В «Проклятье» тот же оперативник занимается делами семьи, с членами которой творится какая-то мистическая хрень. Завязка и общая схема понятна, а главы дальше можно в темпе перелицовывать из уже готовых рассказов.
Все понимали, что романы Хэммета — халтура. Да только по уровню исполнения эта халтура была на голову выше любой, прежде опубликованной нехалтуры. Здесь был абсолютно новый взгляд на жизнь, абсолютно новый язык, и еще — невиданный прежде главный герой. Тот самый «оперативник из „Континенталя“». Сокращенно «сор»: «Co(ntinental) Op(erator)». Популярность его была так высока, что изобретенное Хэмметом словечко с тех пор стало означать вообще любого служителя закона.
Пил Хэммет все больше, но до поры до времени на его работоспособности это почти не сказывалось. Еще год спустя он выпустил свой лучший роман «Мальтийский Сокол», а сразу вслед за ним еще два. И на этом с писанием завязал. Для американских авторов пять романов — это смешно. Столько там обычно имели ребята, взявшиеся за перо несколько месяцев назад. Всем казалось, что сейчас… вот сейчас… Дэшиел возьмется за ум, выпустит что-то еще и снова всех поразит.
Он не выпустил. Сперва он с головой окунулся в Голливуд. Там экранизировали его книжки и платили за это огромные гонорары, а девушки там были красивые и безотказные. Потом он попробовал заняться чем-то вроде политики, но только окончательно испортил себе репутацию. Издатели от него просто отвернулись: быть «красным» в тогдашней Америке было даже хуже, чем быть негром. Со всеми своими коммунистическими симпатиями Хэммету не светило даже найти работу мойщика окон, не говоря уже о том, чтобы зарабатывать на жизнь письмом. Ну, а под конец, не трезвевший уже несколько десятилетий подряд, Хэммет оказался просто физически не в состоянии написать хоть что-то.
Годам к сорока он превратился в живую развалину. Встать из постели без полстакана он был не в состоянии. Ни о каких девушках давно уже не было и речи. Заботу о закатившейся звезде взяла на себя молоденькая Лилиан Хеллман. Когда-то она была просто фанаткой: Хэммет переспал с ней, а утром даже не смог вспомнить, как ее зовут. Но теперь роли поменялись: Лилиан стала вполне себе драматургом, пьесы ее шли в лучших американских театрах, а Дэшиел был конченый алкаш. На руках у Лилиан он и умер…
