он видел в ней девочку, выросшую с бабушкой, мать взрослого сына, то есть брата Федора, самоотверженную дочь. И конечно, ученую даму.
Она показала ему эту картинку для устрашения — вот что получит он, если она согласится выйти за него. Но его это не пугало.
А может быть, дело в другом? Не опасается ли она, что болезнь Альцгеймера наследственная?
Он вскочил и пошел на кухню. Дернул дверцу холодильника, вынул бутылку воды. После двух больших глотков вернул ее на место.
Похоже на правду. Конечно, она опасается взвалить на него не только свои нынешние проблемы, но и возможные будущие!
Он снова открыл холодильник. Снова влил в себя два глотка.
Сердце билось ровнее. Но он любит ее, ему все равно, что может быть. Никто ничего не знает. Она сама говорила, что диагноз трудно поставить: признаки болезни слишком расплывчаты.
Он должен внушить ей, опасливой девочке, что ему можно довериться. Но все слова, которые для этого годятся, такие затертые, такие безликие.
Он вынул из кармана платок и поднес ко лбу. Нос уловил аромат сигары. В этом костюме он курил с Дмитрием Сергеевичем новый сорт.
И делали они это в темноте.
А если устроить разговор в темноте? Когда не видишь лица другого, слова обретают иной, более глубокий и искренний смысл.
— А вы хитрый, Дмитрий Сергеевич, — улыбнулся Вадим. — Но так я вам и поверил, что к ресторану в темноте не имеете никакого отношения. — Он помнит, как скривил гримасу в его темной комнате, и тут же услышал:
— Имей в виду, в таких ресторанах есть видеонаблюдение, для безопасности.
В Москве он знал только один такой ресторан, он похож на те, что в Берлине, Париже, Цюрихе. Микульцев сказал, что хозяин московского — врач-офтальмолог. И тоже отчасти испанец.
— Кажется парадоксальным, но подумайте сами, может ли быть лучшая реклама для глазных клиник? Как иначе зрячий человек почувствует мир незрячих? То-то же. Он набрал незрячих официантов, выучил их за границей, и они, как тати, — он захихикал, — снуют с подносами в темноте.
Он набрал номер Катерины.
— Ку-да? — Она разделила надвое короткое слово. — Да-да-да! Сегодня.
Она пришла, как всегда, не опоздав ни на секунду. Умела, как говорила сама, структурировать время. Иначе не успеть все то, что обязана сделать. Так было всегда, с детства, ее учил дядя Миша, а своим примером — бабушка. О матери она почти не говорила, когда вспоминала прошлое.
Катерина была в льняном брючном костюме — бледно-зеленых брюках и приталенном коротком пиджачке. Под ним ничего нет, шея кажется еще длиннее. Катерина подстриглась коротко. Он посмотрел на нее и провел рукой по голове, будто проверяя — у него волосы не длиннее?
Она шагнула к нему, он увидел скругленные носки кожаных черных туфель. Ему нравилось, как она одевается. Неброско, но стильно.
— Привет, — сказала Катерина.
Он наклонился и коснулся губами ее щеки.
Она испуганно огляделась.
— Разве мы уже в темноте? — спросила она и порозовела.
— В темноте мы повторим, — пообещал он.
Она засмеялась.
— Пойдем. — Он взял ее за руку и стиснул пальцы. Ее пальцы отозвались, его спина напряглась, как от укола, который вчера ему сделала зубной врач — стареющая красотка.
В холле ресторана уже стояли гости — он заказал столик по телефону.
— Господа, — мужчина в костюме цвета темноты оглядывал гостей, — я должен вас предупредить: курить нельзя, пользоваться мобильными телефонами тоже. Будьте любезны, ваши сумочки, зажигалки, часы со светящимся циферблатом положите вот сюда. — Он указал на деревянный шкафчик с ячейками. — Ключ вы возьмете с собой.
Гости подчинились. Он заметил, как некоторые дамы не знали, что делать с руками, — они сжились с сумками, которые годами носят на плече. Чтобы пристроить руку, они ухватились за своих партнеров.
— А теперь я расскажу вам правила, — продолжал мужчина. — Гости выбирают варианты меню. Мы предлагаем три блюда — закуска, горячее и десерт.
— Номер один, — сказала Катерина, не вникая, что в него входит. — Она повернулась к нему и добавила: — Ты ведь не есть позвал?
— Нет, — сказал Вадим. — Попить.
Она засмеялась:
— Но если я правильно поняла, спиртное здесь не вдосталь.
— Ты правильно поняла. Ограничено.
— Теперь встаем друг за другом, — руководил страж темноты, — положим руку на плечо впереди стоящему и трамваем вниз, по винтовой лестнице.
Темнота перекрыла свет неожиданно и так плотно, что когда голос официанта предложил сесть, его слова показались обоим сущей глупостью.
Сесть? На что? Где стул? Где стол?
Сильные руки подтолкнули их и настойчиво усадили.
— Ох! — выдохнула Катерина. — Не верю, что я сижу.
— Перед вами тарелка. Она прямо, можете потрогать, — слушали они голос своего вожатого, от слова 'водить'. — За ней стакан для воды, рядом бутылка. Приборы найдете на ощупь. Сейчас я вернусь с первым блюдом.
Вадим почувствовал легкое головокружение, он нашел бутылку, стаканы, налил воды. Их руки встретились, стаканы зазвенели.
Он слышал дыхание Катерины, потом бульканье воды у нее в горле — он мог пересчитать глотки.
Темнота снимает столько покровов… Он хотел проверить, понять, узнать, как она, вынутая из привычной жизни, воспринимает его. Он готовился сказать слова, обыденные в общем-то, но чтобы не было убивающего их истинный смысл гудящего фона жизни.
Официант принес закуски, они попытались справиться с ними вилками, догадаться, что это. Но оставили эту затею.
— Катерина, что я должен сделать, чтобы ты доверилась мне? — спросил он тихо.
Он уловил вздох. Потом услышал тишину.
— Доверилась, — повторила она. — Ты снова об этом. Но разве я не…
— Да, но не до конца. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу, чтобы ты ждала меня дома из экспедиции.
— Дома — это где? — спросила она.
— На Кадашевской. В нашей спальне. — Он быстро нашел ее пальцы и стиснул.
— Я… Я боюсь, — сказала она. — Ты сам знаешь чего.
— Ты боишься, что болезнь матери наследственна? — произнес он то, что, казалось, никогда не посмеет спросить.
— Ты знаешь? Знаешь, что я больше всего боюсь этого? — тихо спросила она.
Он почувствовал, как ее рука обмякла.
— Я… я должна… Довести до конца работу над лекарством. Тогда я буду более уверена, что если вдруг…
Он хотел что-то сказать, но голос официанта раздался над ухом.
— Я должен вас проводить. К свету, — объявил он.
Слишком быстро, поморщился Вадим. Но он узнал то, что хотел.
Свет в холле ослепил гостей, все терли глаза и недоуменно смотрели друг на друга: 'Откуда вы взялись? Мы вас не видели!'
— Мы ждем вас снова, ваших друзей тоже, — провожал их голос мужа тьмы. — В Париже такой
