вонзившиеся в сердце страны, например в верховьях Темзы, и уцелевшие бритт-ские островки далеко на востоке, например вблизи Кембриджа. Только достаточно поздно, примерно в середине VI в., бриттам удалось объединиться на линии обороны, тянувшейся приблизительно от Эдинбурга на севере до Портланда на юге — половина острова уже была потеряна.
Истребление местных жителей поднимает одну из самых загадочных проблем английской истории. Прежде всего имеется несколько весомых наблюдений: английский позаимствовал из языка бриттов только 15 или 16 слов, совершенно незначительных, и названия некоторых крупных рек (Темза) и городов (Лондон, Йорк, Линкольн), которые, вероятно, были известны завоевателям еще до падения Рима. Большинство городов было заброшено за ненадобностью (английская поэзия считает их eald anta geweorc, «древними постройками великанов»), практически ни одна вилла не была освоена вновь. Христианство исчезло (кроме расплывчатых очагов, выдаваемых названиями Экльс, Экльстон). Оружие, одежда, украшения, погребальная утварь[144] полностью принадлежат к германской традиции. Все ли бритты были уничтожены или изгнаны? Предания хранят память о нескольких массовых истреблениях — например, в Андери-де около Певенси, — но в порядке исключения. Очевидно, бритты бежали на запад, но там ничто не указывает на ужасающую скученность, которую бы повлекла за собой эвакуация всего населения острова. Следовательно, нужно допустить, что после более или менее долгого периода двуязычия какое-то количество романо-бриттов полностью ассимилировалось. В Кенте мы, вероятно, замечаем следы промежуточной фазы: в конце VI в. там существовал социальный класс Iaet (летов), который в германском мире обычно состоял из представителей покоренных народов, а в Кентербери в момент прибытия первых миссионеров (597 г.) еще сохранялась память о церковном характере некоторых зданий.
Если говорить в подробностях, то этой картине можно придать всевозможные нюансы. Название каждого города представляет собой особый случай: некоторые сохранились в чистом виде (Londinium = Лондон), другие были переведены (Durovernum Cantiacotum = Cantwaraburh / Кентербери), много названий смешанного характера (Venta = Винчестер), а еще большее количество городов утратило свои имена, получив некое невнятное прозвище: Deva превратилась в Честер; Venta Icenorum — в Кайстер-бай-Норвич, а сколько в Британии других Нестеров, Кастеров, Кайсторов и пр.! В отличие от Галлии ни одно название галло-римского поместья не сохранилось в названии деревень; но археологи установили, что некоторые населенные пункты уцелели (например, Уизингтон в Котсвол-дах). Саксы, очевидно, не восприняли бриттского, и тем не менее некоторое количество староанглийских антропонимов является заимствованиями или подражаниями бриттскому, начиная с имен первого английского поэта Кэдмона и великого короля Уэссекса в VII в., Кэдваллы (популярность подобных имен в династии Уэссекса наводит на мысль о смешанных браках). Наконец, если погребальная утварь является вполне германской, то некоторые разновидности фибул (женских) многим обязаны бриттскому влиянию. Следовало бы выяснить точную географию этих пережитков, подобно тому как это сделал Макс Форстер для названий рек: почти все крупные реки носят бриттские названия, средние распределены поровну между бриттским и саксонским языками, а почти все ручьи обозначаются саксонскими словами; на востоке следы бриттов ощущаются слабее всего, а на западе особенно сильны. Римские дороги сохранились, но под саксонскими названиями. В Лондоне, хотя там не сделано ни одной саксонской находки старше VII в., в значительной мере сохранилась античная планировка; и если общественные здания быстро исчезли, то потому, что использовались как источник строительного материала — стало быть, этим занималось выжившее население. Некоторые авторы (Т. С. Лесбридж) даже определяют англосаксонскую культуру как смешанную, немало позаимствовавшую у римской провинции.
Саксонское завоевание приобрело упорядоченность только после основания главных королевств, то есть начиная с середины VI в., когда высадки заморских гостей практически прекратились. Только три королевства внесли активный вклад в эту последнюю фазу: Уэссекс, Мерсия и Нортумбрия.
Предание называет отправной точкой истории Уэссекса 495 г. и приписывает эту честь вождю по имени Сердик, который выглядит легендарным. Археология указывает, что истинное происхождение этого королевства завоевателей следует искать в слиянии двух волн миграции на запад, одна из которых брала начало из саксонских поселений в верховьях Темзы, а другая с побережья Хэмпшира. Движение на запад, навстречу бриттам, жившим в Домноне (Девон и прилегающие районы), отмечается целым рядом военных столкновений, которые трудно локализовать, начиная со сражения при Mons Badonicus (горе Бадон) против «последнего римлянина», романо-бриттского вождя Амброзия Аврелиана (возможно, при Вадбери Ринге на реке Стаур в Дорсете), и заканчивая битвой при Дерхэме в 577 г., когда были убиты три «короля» бриттов, а саксы, завладев римскими городами Сиренчестер, Глочестер и Бас, впервые получили доступ на западное побережье, отрезав бриттов Корнуолла от их соплеменников в Уэльсе. Около 650 г., после паузы в начале VII в., отмеченной сооружением земляного вала (Wansdyke — вал Одина) на границе, экспансия возобновилась. Два поколения понадобилось, чтобы избавиться от кельтов Сомерсета и Девона, значительная часть которых была вытеснена в армориканскую Бретань. Когда намного позднее, после 815 г., началось покорение Корнуолла, речь шла о совершенно иной операции — обычном политическом завоевании при сохранении кельтского населения[145].
Первые шаги Мерсии туманнее и относятся к более позднему времени. Это продвижение было спровоцировано стараниями поселенцев, обосновавшихся в бассейне верхнего течения Рента, вокруг Личфилда, которым при короле Пенде, во второй четверти VII в., удалось захватить земли Hwicce (Хвисса) на среднем Северне. Основной натиск был направлен на северо-восток: в 604 или 616 г. мерсийцы вышли к побережью Ирландского моря у Честера и вбили клин между кельтами Уэльса и их собратьями с Стрэтклайде (в Кумберленде и Уэстморленде) и Эльмете (в окрестностях Лидса). В конце VIII в. граница с Уэльсом была усилена огромным земляным валом, «Валом Оффы», тянущимся от Северна до Ди, почти по линии современного рубежа.
Нортумбрия первоначально делилась на два королевства, Дейру между Хамбером и Тисой, и Берницию между Тисой и заливом Ферт-оф-Форт. Первое, вероятно, было основано федератами, поселившимися на йоркширских землях после 450 г.; второе, по-видимому, берет начало от пиратов, обосновавшихся на побережье в VI в., особенно в Бамбурге, где еще сохранилось кельтское население. В начале VII в. эти две державы объединились, и в Нортумбрию вскоре вошли земли на юго-востоке Шотландии и всей гористой зоны, вплоть до Ирландского моря; правда, прежние обитатели остались жить на месте. Своей особой насыщенностью культура Нортумбрии, сохранявшая силу и самобытность до самого нашествия викингов, обязана присущей для нее восприимчивостью к кельтским элементам, не имеющей аналогов в англосаксонском мире[146].
Когда к концу VII в. натиск ослаб, пространство, на котором предстояло зародиться средневековой Англии, было полностью заселено, и почти повсеместно уже одержал победу английский язык с диалектными вариациями, принадлежавшими политическим группам, сложившимся в конечную фазу завоевания. С конца V столетия латыни пришлось сойти со сцены вместе с высшими классами. Бриттский язык был вытеснен в три прибрежных сектора на западе, самых бедных на острове; в каждом из них он приобрел специфическую окраску после потери территориального единства к 580–620 гг. В Корнуолле корнский язык дожил до начала XVIII в. примерно в пятнадцати приходах по соседству с мысом Лэндз Энд; последний его носитель умер в 1777 г. В Уэльсе и соседнем графстве Монмут валлийское наречие всегда жило полнокровной жизнью. Что же касается бритт-ского языка в Стрэтклайде, то к XI в. он, бесспорно, исчез под чередой ударов норвежских поселенцев и нормандских завоевателей.
Таким образом, на всей территории, границы которой ясны из вышесказанного, установилась гомогенная цивилизация. Несмотря на региональные вариации, язык был единым, и все наиболее древние тексты обозначают его одним и тем же названием — englisc (английский). Повсеместно распространилось язычество, впрочем, достаточно плохо организованное (за исключением, быть может, Нортумбрии). Множественность королевств, неравных по статусу, которых насчитывалось более дюжины, не препятствовала тому, что политические институты повсюду были, в сущности, тождественны. Археологический материал не позволяет говорить о видимых расхождениях — речь идет прежде всего о нюансах, проистекающих из неодинаковой приверженности первобытному саксонскому обычаю кремации, быстро оставленному (под влиянием бриттов?) ради ингумации.
По-видимому, исключение составляли только аграрные структуры. По истечении VI в. переселенцы сохранили лишь очень слабые связи с морем (главным исключением являются королевские погребения в
