о чем-то поговорить со мной.
Мы сели ужинать в полном молчании. Мама пыталась некоторое время развлекать нас светской беседой, но, получая односложные ответы от меня и гостя, сдалась и, быстренько закончив с едой, извинилась и отправилась в комнату. Дэн через несколько минут сделал то же самое. Павел и я остались наедине.
Он тут же с облегчением отложил вилку, которой до этого ковырялся в салате.
– Дурацкая ситуация получилась, – пробормотал ординатор, виновато глядя на меня.
– Почему ты так решил? – поинтересовалась я.
– Ну, вы и Олег Валентинович…
– Что, вся больница уже в курсе?
– Нет, только наше отделение. То есть, – быстро поправился он, – я хотел сказать, что люди болтают…
– Все в порядке, Паша, – успокоила я парня. – Кончай оправдываться: что получилось, то получилось. Может, оно и к лучшему – ты же знаешь, что к Шилову жена приехала из Москвы?
– Да уж, как же, – вздохнул Павел. – Противная тетка!
Я ничего не сказала, не испытывая ни малейшего желания беседовать ни о Марине, ни об Олеге. Павел понял это и не стал продолжать. Разговор на некоторое время затух. Я поставила кофе, и тут Паша вдруг снова заговорил:
– Агния Кирилловна, я ведь вам еще не все… В смысле, про Гошу…
Я резко развернулась.
– Ты о чем?
Парень замялся.
– Он мне кое-что рассказал там, в баре, – ответил он наконец.
– Выкладывай! – потребовала я, снова садясь напротив Павла.
– Понимаете, мы ведь с Гошей раньше не очень-то и общались – он врач, я – всего лишь ординатор, никто, как говорится!
Да, я прекрасно помнила отношение большинства врачей к новоиспеченным специалистам без опыта, ведь сама была в таком положении, хоть и давно. Некоторые, правда, составляли исключение, но большинство врачей предпочитали ординаторов просто не замечать. Они поручали им самую грязную и неинтересную работу, которая скорее впору санитаркам или в крайнем случае медсестрам, забывая, что ребята пришли в больницу учиться и набираться опыта, а не выносить грязь за теми, кто уже состоялся в профессии. Поэтому, думаю, Паша сразу потянулся к Роберту, который специально приваживал его в надежде извлечь определенную выгоду из общения с молодым и зеленым парнем. Роберту, как врачу с солидным стажем и признанному специалисту, несолидно самому вытряхивать деньги из пациентов. Гораздо проще поручить такое дело «шестерке», которая будет делать все, чтобы заслужить благосклонность «хозяина».
– Поэтому я так удивился, когда Гоша предложил выпить вместе, – продолжал парень. – Обычно он сверху вниз на меня глядел, лишнего слова не говорил, а тут вдруг разоткровенничался, представляете?
– И о чем же?
– Да обо всем: о том, что ему уже тридцать пять, а ничего-то он в жизни не добился с тех пор, как закончил институт. Гоша мечтал о том, чтобы самостоятельно проводить операции на коленном и тазобедренном суставах. Сегодня он сказал, что, судя по всему, ему никогда не дождаться, чтобы Роберт Альбертович допустил его к этому делу. В общем, мне показалось, что между ним и Караевым наметился какой-то разлад. Странно, мне всегда казалось, что они довольно близко общаются!
– Это так, – согласно кивнула я.
На каждом отделении оперирующие врачи часто предпочитают работать в определенном окружении, но Роберт и Гоша, можно сказать, просто неразлейвода! Иногда, конечно, Роберту приходилось работать в паре с другими врачами, но было совершенно очевидно, что предпочитает он именно Гошу. Потому-то мне всегда и казалось странным, что Роберт никак не желает допускать его к самостоятельной работе и держит на вторых ролях, хотя Гошиных умений вполне достаточно для ответственной работы. Помню, как-то раз в разговоре со мной Роберт проговорился, что специально «тормозит» Гошину лицензию по эндопротезированию. «Молод еще, – со смехом сказал он тогда. – Пусть еще поработает в паре, поучится, чтобы не стыдно было сказать потом, что он – ученик Роберта Караева!»
– Так вот, – говорил между тем Павел, – Гоша сказал, что не видит перспективы оставаться в нашей больнице. Он понял, что до пенсии будет работать в подмастерьях у Роберта Альбертовича, а поэтому всерьез решил уйти и даже, насколько я понял, подал заявление о переводе в Институт Вредена. Это, в конце концов, специализированный ортопедический центр, и там-то уж, как полагал Гоша, ему не придется все время быть на побегушках. По-моему, он уже договорился во Вредена, и его согласились взять, только потребовали рекомендации с предыдущего места работы.
– То есть от Караева? – уточнила я.
– Судя по всему, да, – кивнул Паша, – ведь Шилов работает недавно и плохо его знает.
Я задумалась. Вряд ли переход Гоши в другую клинику встретил у Роберта горячее одобрение – совсем наоборот, зная его, я скорее могла предположить, что Роберт сделает все, чтобы не допустить такого поворота событий. Гоша работал с ним в одной связке, знал всю подноготную Караева и, в чем я нисколько не сомневалась, принимал участие во всех его махинациях. Отпустить такого человека означало подвергнуть опасности себя: вдруг Гоша решит разоблачить Роберта? Хотя – с чего бы? Выдать Роберта означало бы подставиться самому, и Гоша вряд ли бы рискнул. Да, но почему он так внезапно засобирался? Я знала, что Гоша недоволен ситуацией с тем, что Роберт тормозит его лицензию, не подпуская к самостоятельным операциям, но в разговорах со мной он ни разу не заикался о том, чтобы уйти из больницы. Так почему же он неожиданно поделился с Пашей, человеком, с которым практически не общался, считая это ниже своего достоинства? Не связано ли все происходящее со служебным расследованием и присутствием адвоката семейства Васильевых? Может, Гоше есть что сказать по этому поводу – посерьезнее, чем поборы за переливание крови и мзда за инъекции синовиальной жидкости, и именно поэтому он так спешит расстаться с нашим общим местом работы?
Однако на визите Паши неприятности не закончились. Практически сразу же после его ухода прибежала перепуганная Светлана. Она сказала, что матери плохо и надо вызывать «Скорую». Так как эта ответственность всегда лежала на мне, я набрала номер, объяснила ситуацию и отправилась к соседке. Медики приехали быстро, сделали инъекцию и ушли восвояси – а что еще, собственно, они могли предложить инвалиду? Госпитализацию? Уж мне-то, как никому другому, известно, что больницы отказываются принимать лежачих пациентов ввиду невозможности предоставить им надлежащий уход, и происходит это лишь в крайнем случае, когда на кону жизнь и смерть человека. К счастью, сегодня не тот случай.
Я оставалась с Голубевой, пока она немного не пришла в себя.
– Я решила проблему, Агния, дорогая, – с трудом ворочая языком, проговорила больная, немного придя в себя.
– Проблему? – не поняла я. – Вы о чем, Галина Васильевна?
– Со Светой, – ответила она. – Теперь могу и умереть спокойно…
– Да ладно вам все смерть призывать! – потрепала я ее по здоровой руке. – Все будет хорошо.
– Теперь точно так и будет, – слабо улыбнулась она и устало смежила веки: снотворное начинало действовать.
Я сидела в маленькой уютной кондитерской напротив метро «Озерки» и грела руки о чашку с кофе. Честно говоря, больше всего на свете я боялась, что Шилов не придет после того, как увидел у меня в квартире Павла. Чтобы позвонить Олегу, мне нужно было переступить через собственную гордость, чего я никак не могла заставить себя сделать. Поэтому я трусливо послала ему сообщение, приглашая встретиться.
Он пришел. Когда я повернула голову на звук открывающейся двери, то на мгновение замерла, увидев Олега. Я все пыталась забыть, как он привлекателен. Сейчас, снова увидев его высокую фигуру в отлично сидящем коричневом пальто, светлые волосы, чуть припорошенные снегом, я испытала одновременно
