радость от предстоящей встречи, разочарование от того, что он все так же хорош, как и в тот вечер, когда убежал от меня вниз по лестнице, и боль, потому что понимала: он принадлежит другой женщине.
Олег снял пальто и молча уселся напротив меня.
– Ты хотела поговорить, – сказал он сухо. – Я здесь.
Я вкратце изложила ему результаты своего маленького расследования. Он слушал молча и очень внимательно. Когда я закончила, Олег сказал:
– Ты что-то недоговариваешь. С чего это вдруг тебе приспичило заняться этим делом?
Я глубоко вздохнула, еще не уверенная в том, стоит ли рассказывать Шилову о моих предположениях.
– Это может иметь отношение к тому, что случилось с Гошей.
– С Савельевым? – переспросил Олег. – С тем, что его сбила машина?
– Да. Кстати, как он?
– Его отвезли в Поленовский институт, – ответил Шилов. – Сегодня утром.
– Это хорошо.
– Почему это хорошо? У парня тяжелые повреждения головы, возможно, пострадает мозг, а ты говоришь – хорошо?
Его серо-зеленые в крапинку глаза буравили меня насквозь.
– Это хорошо, – выдавила я, – потому что, если я права в своих предположениях, у Поленова Гоша будет в безопасности.
– Я тебя не понимаю! – развел руками Олег. – Ты можешь толком сказать, о чем говоришь, Агния? Объясни по-человечески!
Я знала: стоит мне открыть рот и начать делиться с Шиловым своими предположениями, ничего вернуть будет уже нельзя. Возможно, я не права и у меня паранойя, но внутренний голос подсказывал, что в этом деле слишком много совпадений, и если их не сложить воедино, чтобы получилась цельная картина, может случиться еще что-нибудь, чего исправить будет уже нельзя.
– Понимаешь, – начала я, – у меня создалось впечатление, что произошедшее с Гошей несчастье… В общем, оно могло быть и неслучайным!
– Что?!
– Из того, что рассказал мне Павел…
При упоминании этого имени лицо Олега потемнело, но он не произнес ни слова.
– …я заключила, что Гошу могли сбить намеренно. Водитель уехал с места происшествия. Паша сказал, что он появился ниоткуда – вынырнул из-за поворота и ударил Гошу, когда тот возвращался от ларька.
– Допустим даже, что это так, – кивнул Олег. – И что?
– Помнишь, ты удивился, когда Багдасарян написал в своем заключении, что извлеченный у Васильевой в результате вскрытия протез оказался не «Зиммером», как полагалось по документам, а «СПАНом»?
– Разумеется, помню. Караев сказал, что произошла ошибка, и спорить с этим невозможно, потому что есть только его слова и результаты вскрытия. Допускаю, что, проводя в среднем по четыре операции в день, он мог и напортачить с протезом. Теперь, однако, это не имеет никакого значения, потому что Розе Васильевой уже неважно, что именно ей поставили, ей все равно никогда не придется воспользоваться ни «СПАНом», ни «Зиммером»! Служебное расследование практически закончено. Адвокат Васильевых сработал хорошо, и, судя по всему, больницу здорово «пощиплют» в материальном плане.
– Мне всегда казалось, – тихо произнесла я, – что отвечать должен тот, кто виноват.
– А это что значит? – не понял Олег.
Я полезла в сумочку и вытащила ксерокопию результата анализов Розы Васильевой.
– Вот, – сказала я, подвигая бумажку к Шилову.
Он взял ее в руки, быстро просмотрел и спросил:
– И что? Эту же бумагу мы представили адвокату Васильевых!
– Нет, не эту. Посмотри внимательно на протромбин.
– Протромбин? Да тут нет про…
Олег внезапно осекся, так как до него, видимо, дошло.
– Погоди, – пробормотал он, – что
– Это – предоперационный анализ Васильевой, – ответила я.
– Без протромбина? – уточнил он. – Я правильно понимаю?
Я кивнула.
Шилов шумно вздохнул и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Через несколько секунд он снова их открыл и уставился на меня.
– Значит, – опасно спокойным голосом заговорил Олег, – все это время у тебя была эта бумага, и ты молчала? Молчала, хотя знала, что ведутся и служебное, и независимое расследования?! Почему?!
Наверное, Шилов закричал бы, если бы его не сдерживала обстановка, в которой мы были далеко не одни.
– Потому, – ответила я, – что это выглядело бы… В общем, выглядело бы…
– Это выглядело бы так, будто ты закладываешь своего бывшего любовника новому? – безжалостно закончил Олег, буравя меня взглядом.
Я ничего не ответила. Вместо этого я отпила из своей чашки уже ставший холодным кофе – просто чтобы что-то сделать и не сидеть истуканом. Я понимала, что виновата, но наказать меня больше, чем я наказывала себя сама, храня тайну Роберта и не имея возможности о ней никому рассказать, вряд ли возможно. Наверное, Олег это понял, потому что сказал:
– Ладно, я с этим разберусь. Но почему ты вдруг решила, что Роберт мог сделать нечто большее, чем просто проявить халатность?
– Потому что он мне угрожал, – нехотя ответила я.
– То есть как – угрожал? Чем?
Я не могла рассказать Олегу все – до сих пор не могла, поэтому промолчала.
– Я тебя не понимаю, – снова начал злиться Шилов. – Ты никогда не говоришь всего, постоянно о чем- то умалчиваешь! Как, спрашивается, я должен все выяснить, если ты отказываешься помогать?
– Да я разве отказываюсь?! – воскликнула я. – Я же дала тебе в руки доказательства, и теперь ты, по крайней мере, можешь попробовать предпринять какие-то шаги!
– Ты так и не сказала, при чем здесь Гоша и то, что с ним произошло, – заметил Олег.
– Гоша с Робертом долго работал в одной связке, – пояснила я.
– Да, вот только теперь мы вряд ли скоро сможем с ним поговорить, – с горечью пробормотал Олег. – Если вообще сможем…
– Роберт опасен, – сказала я. – Особенно теперь, когда чувствует, что его загоняют в угол. Дело ведь не только в гражданском иске, который подали родичи Васильевой, – в конце концов, это дело больницы и главного, ему и ответ держать. Но Роберт
– Да, – кивнул Шилов. – Он отдал мне заявление.
– Гоша не мог не сказать и Роберту.
– И ты думаешь, что Караев… Постой, ты всерьез думаешь, что он мог захотеть избавиться от Гоши из- за этого злосчастного анализа? Но это же абсурд! Даже имея на руках эту бумажку, доказать что-либо невозможно, ведь мы не знаем, был ли у Васильевой опасно высокий уровень протромбина! Она мертва, сведения в карточке отсутствуют, и Роберт не может об этом не знать!
– А он знает. Я с ним говорила, – добавила я, сразу же отвечая на невысказанный вопрос Олега. – И он предупредил меня, чтобы не совала нос не в свое дело, потому что доказать я все равно ничего не смогу.
– В чем конкретно ты подозреваешь Караева?
– Не уверена, – покачала я головой. – Но что-то определенно есть – что-то, чего он очень боится. И я думаю, Гоша пострадал именно из-за этого.
– У Роберта «Мерседес», – заметил Шилов. – Гошу, кажется, сбила «Мицубиси».
– Ой, не смеши меня! – всплеснула я руками. – Неужели ты думаешь, Роберт сам сел бы за руль для этой
