никто не поставит,— Рожнов засмеялся.
— А медэксперт?
— На кой он тебе? Ведь девушки там уже нет. Но ты не беспокойся, как только он появится, я отправлю его в морг. Заключение будет. И потом, Валя, девяносто процентов за то, что она все-таки сама выбросилась. Подхватила какую-нибудь хворь нехорошую, потом влюбилась или в нее кто влюбился и… И будь здоров. Много ли надо!
Демин знал, что преувеличенная уверенность Рожнова — не более как игра. Если его предположение подтвердится, он долго будет хвастать этим, а если все окажется совершенно не так — тоже неплохо, потому что будет выполнено задание. Заранее выдвигая версию, Рожнов как бы предлагал поспорить с ним.
— Если заподозришь что-нибудь неладное, немедленно возбуждай уголовное дело, понял? Сегодня же! И не тяни, понял?
— Как не понять…
…Мокрый снег шел сильнее, когда Демин вышел из управления, и он невольно замешкался под бетонным козырьком, не решившись выйти сразу. У самого крыльца виднелись следы недавно проехавшей машины. Шагая по ним, Демин обогнул угол здания и безошибочно вышел к «Волге». Ветровое стекло было залеплено снегом, но водитель не включал «дворники», чтобы не нарушать уют маленького, отгороженного от внешнего мира уголка. Радио в машине было включено — по маяку передавали погодные новости — о жаре в Средней Азии, дождях в Прибалтике, похолодании в Якутии, оттепели в Москве…
— Привет,— бросил Демин, усаживаясь рядом с водителем.
— Привет,— охотно ответил фотограф — молодой длинный парень, который никак не мог усвоить законы субординации и одинаково радушно приветствовал и дежурного старшину, и начальника управления.— А мыто думаем — кого сейчас принесет,— продолжал фотограф.— Про тебя, Валька, никто не сказал, даже не подумали… Не могли допустить, что ты так оплошаешь.
— Нулевой день, ребята, ничего не поделаешь… Вот адрес,— Демин показал водителю бумажку.— Улица Северная… Знаешь?
Водитель мельком взглянул на адрес, молча кивнул и включил мотор. Машина медленно выбралась со двора и резко рванулась вперед, набирая скорость.
— А что случилось, Валентин Сергеевич? — спросил оперативник — небольшого роста румяный крепыш, который все еще волновался перед каждым заданием и, кажется, даже просыпался по утрам с учащенно бьющимся сердцем.
— По слухам, девчонка из окна выпала.
— А откуда слухи?
— От начальства.
— Значит, не слухи, а информация! — с робким возмущением проговорил оперативник.
— Можно и так сказать. Во погодка, а, Володя? — повернулся Демин к водителю.
— Хуже не бывает! Сколько добра сегодня на дорогах пропадет, сколько машин разобьется, сколько ребят хороших…
— Заткнись, Володя,— спокойно сказал Демин.— Без нас посчитают.
2
Это был старый, дореволюционной постройки дом. Окна его были высокими и узкими, как бойницы, пятый этаж вполне соответствовал нынешним седьмым. «Снега маловато, жалко, сошел снег,— подумал Демин, прикидывая высоту.— Если бы внизу были сугробы…» Двор был под стать дому — высокий, тесный, огражденный со всех сторон такими же унылыми домами из темно-красного кирпича.
Все стояли, спрятавшись от снега под квадратной аркой, и осматривали двор с тощими, чахлыми деревцами, которые, кажется, высаживали здесь каждую весну, во время субботников, а потом, промучавшись с ними все лето, выдергивали осенью сухие палки, чтобы весной опять посадить прутики.
— Ну что? — спросил фотограф.— Можно начинать?
Демин посмотрел на него, отметив снежинки на непокрытой голове, сигарету, небрежно зажатую в уголке рта, распахнутое короткое пальто, фотоаппарат, болтающийся на животе. «Кавалерист,— подумал Демин.— Все легко и просто, все с налету, с повороту, по цепи врагов густой…»
— Начинай,— сказал он.
— А что начинать-то?
— Вот и я думаю, с чего начинать? Думал, может, ты знаешь,— Демин усмехнулся.— Смотри, идет участковый, он нам все скажет. Ты, Славик, его слушай. И вообще совет — внимательно слушай участковых. Они много чего знают. Привет, Гена! — поздоровался Демин с подошедшим участковым.
— А, Валя! Здорово, что ты приехал… Привет, ребята! Видите, окно на пятом этаже? Третье слева, видите?
— Со шторами?
— Да, самое красивое… А упала она вон там, я два кирпича положил. Их уже снегом припорошило. Тот кирпич, что на ребре, отмечает, где ее голова лежала. Очень неудачно упала, просто хуже не бывает.
Все молча подошли к двум кирпичам, лежащим примерно в полутора метрах друг от друга. Никто не решался нарушить молчание, будто девушка все еще лежала здесь, на асфальте. Фотограф нагнулся, перевернул кирпичи, чтобы они виднее были на снегу, отряхнул руки и вдруг резко отшатнулся в сторону — он увидел, как следы, только что оставленные им на снегу, наполнились красноватой подтаявшей влагой.
— Да, это кровь.— невозмутимо объяснил участковый.— Не успели подчистить… Да я и не позволил… Мало ли что, вдруг следователю такая чистоплотность не понравится, а, Валя?
— Гена, а ведь она далековато от стены упала,— сказал Демин.
— Далековато. Я тоже об этом думал. Будто сзади ее кто-то подтолкнул или напугал… Но она и сама могла оттолкнуться.
— Могла,— с сомнением сказал Демин.
— Я прибежал в квартиру, когда они там еще все спали.
— Или делали вид, что спят,— сказал румяный оперативник.
— Как начали они замки открывать, щеколды откидывать, запоры снимать… Я думал, что кончусь прямо на площадке.
— Значит, чужой не мог попасть? — спросил Демин.
— Без помощи хозяев — ни за что! А ты думал! Коммунальная квартира, три хозяина. У них не только на входной двери, внутри все двери в замках, как в орденах! Коммунальная квартира,— повторил участковый, будто это все объясняло.— В одной комнате жила Селиванова, во второй старушка обитает, в третьей два парня. Братья, между прочим. Лет по тридцать.
— Женатые?
— Нет. Холостые.
— А Селивановой сколько было?
— Двадцать. Или около того. Ты прав, для братьев она, конечно, представляла интерес… Это неизбежно. Девушка была того… В порядке девушка. Все на месте, все при ней.
— Братья были дома?
— Да, собирались на работу. Тяжело собирались, с похмелья. Поэтому открывала старушка. Сутарихина. Фамилия ее такая. А братья — Пересоловы.
— По какому случаю у них пьянка была?
— А! — участковый поморщился.— Зарплата.
— Как все началось?
