Иудаистские праздники, комментарий

головах, наслаждаются сиянием Шехины (трактат Берахот 17а; Маймонид, законы Тшувы 8:2). Они изучают при этом Тору, законы нашего низшего, телесного мира. Мудрецы сказали: 'Три первых часа дня Бог занимается Торой' (Авода Зара 36). И здесь имеется в виду та самая, данная нам Тора, которая ведет речь о гражданских установлениях, запрещенной пище, запрещенных связях, браке и разводе, квасном хлебе и маце, роге для трубления, растениях для праздника Суккот и т. п. Мудрость обычного человека веры гласит: нижние стремятся к высшим. Но человек Галахи говорит: верхние миры тоскуют и стремятся к нижним. Здесь, однако, всплывает коренное противоречие, не дающее покоя сознанию человека Галахи. С одной стороны, как объяснялось выше, облик человека Галахи подобен человеку знания, он занимается абстрактными построениями, испытывая при этом радость открытия и волнение творчества. Потом он сравнивает идеальные понятия с миром реальности, как это делает математик. Однако, с другой стороны, человек Галахи сильно отличается от секулярного исследователя, разум которого свободен от тяги к трансцендентному и занят лишь актуальностью. Тора Господня запечатлена в его сознании с идеей вечной жизни и стремлением к вечности. Так и гласит благословение перед чтением Торы: 'И укоренил в нас жизнь вечную'. Душа его стремится к Богу живому. Единственное отличие человека Галахи от человека веры в том, что они движутся в противоположных направлениях. Человек веры начинает с этого мира и достигает мира эманации, человек Галахи исходит из мира эманации и достигает этого мира. Человек веры, неудовлетворенный, разочарованный, мечущийся, мечтает подняться из материальной долины плача на Гору Господню, освободиться от оков ощутимой реальности и выйти на простор трансцендентных сущностей, чистых и незамутненных. Напротив, человек Галахи желает свести трансцендентность в 'долину смертной тени' нашего мира и превратить ее в страну живых. Человек веры - это романтик, бунтующий против мира конкретной реальности, стремящийся убежать от него к далеким пленительным мирам, где он сможет своей чистотой и святостью утешиться среди чистоты и святости. Человек Галахи, напротив, твердо стоит на ногах в этом мире. Его задача - очистить этот мир, а не бежать из него. Человек Галахи борется со злом и несчастьями, присущими этой жизни, ведет беспощадную войну с царством зла и воинствами злодеев. Его цель - не убежать в мир иной, который весь благо, а привести этот вечный мир в нашу материальную жизнь. Взгляд человека веры фиксирован на высших мирах, поэтому он слишком часто забывает нижние миры и усваивает себе двойной моральный стандарт, впадает в лицемерие. Мы видели, что сделали с этим миром многие религии из-за стремления прорвать преграды материи и реальности и убежать к вечности. Опьяненные мечтами о высших возвышенных сущностях, скользивших где-то рядом, они не слышали стенаний 'живущих в домах глиняных' (Иов 4:19), вздохов бедных и плача несчастных. Если бы они не были всецело увлечены идеей слияния с бесконечным, проникновения в трансцендентное, они смогли бы сделать что-нибудь для вдов и сирот, избавить слабого из рук притеснителя. Нет ничего более разрушительного для души и тела, чем отвлечение от этого мира. Сила человека Галахи в том, что он не стремится уйти от этого мира, не бежит в область чистых абстракций. Он жаждет свести Божественное присутствие - Шехину - и святость в этот мир пространства и времени, в наше земное, конечное бытие. В дополнение к этому, религиозное мировоззрение человека Галахи сугубо экзотерично, лицо его обращено к народу. Тора, как изучение ее, так и практика, - это приобретение всего народа Израиля. Жить по Торе обязаны все - от глав и судей народа и до дровосеков и водоносов. 'Все вы стоите сегодня перед Господом, Богом вашим: начальники ваши в коленах ваших, старейшины ваши... от дровосеков твоих до черпающих воду твою' (Второзаконие 29:9-10). Идеал жизни вечной - не владение избранных и не удел интеллектуальной элиты, а обобществленная собственность всего Израиля. Галаха от начала и до конца демократична. По утверждению Галахи всякая религия, ограниченная лишь одним уголком общества и делающаяся уделом немногих избранных, приносит больше вреда, чем пользы. Всякая религиозная идеология, проводящая границы между людьми, разделяющая их, подрывает основы веры. Утверждать, что Бог ближе к одному и дальше от другого человека как следствие разницы в их общественном статусе (например родословной), значит совершать серьезный грех. Приверженец демократического, экзотерического вероучения должен жить в гуще земного, реального существования, нормальной жизнью телесного человека с его 248 органами и 365 жилами (по Талмудической классификации - прим. пер.); он не стремится к жизни возвышенной и духовной, корни которой - в мире абстракций. Не дух, а физический, биологический человек, увлекаемый своими побуждениями, тянущийся к телесным наслаждениям, - только он может воплотить в жизнь ценности иудаизма. Поэтому Галаха изменила направление движения религиозного человека. Вместо стремления двигаться снизу вверх, от земли к небесной голубизне, от преддверия и отблеска к великому, Галаха занимается низшим миром. Человек веры, стремясь к живому Богу, ломает все барьеры материи, его дух, рвущийся к Всевышнему, разбивает оковы материального мира. Человек веры мыслит движение к Богу как скачок с дороги материальности на путь таинства и трансцендентности. У человека Галахи все совсем иначе! Когда душа его жаждет Бога, он погружается в реальность, всем своим существом уходит в сердцевину физического бытия и молит Бога сойти на гору и обитать в нашей действительности со всеми ее закономерностями и принципами. Человек веры поднимается к Богу: Бог, однако, спускается к человеку Галахи. Святость, как она понимается в философии народа Израиля, это не максимальное удаление и отделение от действительности. Не имеет она также смысла полного воплощения этического идеала, высшего блага, которое берет начало не в трансцендентном, а в области норм и ценностей морали. Святость, согласно учению человека Галахи, есть явление высшей трансцендентности в наш реальный мир; 'спуск' Бога, не постижимого ничьей мыслью, на гору Синай, сошествие скрытого и недоступного мира в реальность. Святость не мерцает нам, как таинственная звезда на далеких небесах, а пронизывает своим светом всю повседневную жизнь. 'И взывал один (ангел) к другому и говорил: свят, свят, свят Господь!.. Вся земля полна славы Его!' (Исайя 6:3). 'Один говорил другому: свят Он в горних небесах, доме обитания Его, свят на земле, создании мощи Его, свят навсегда и на веки вечные' (Таргум Ионатан - арамейский перевод-комментарий). Исходная точка святости - в горних небесах, конечная - лежит в эсхатологическом видении 'конца дней'. Свят будет навсегда и вовеки веков. Но эти две ипостаси святости связаны между собой святостью в ее галахическом понимании: 'свят на земле, создании Его мощи' это святость материальной реальности. Человек достигает святости не слиянием со скрытым, и не мистическим единением с бесконечным, и не в результате какогото всеобъемлющего, бескрайнего экстатического переживания, но через телесную жизнь с ее животными проявлениями и через воплощение Галахи в данном мире. 'Говори всей общине сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш. Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте... И кто прелюбодействует с женою замужнею... Отличайте же и вы скот чистый от нечистого и птицу нечистую от чистой... Будьте же Мне святы, ибо свят Я, Господь' (Левит, гл. 19, 20). Святость дается жизнью упорядоченной и определенной по Галахе и находит свое выражение в запретах на некоторые виды связей, виды пищи и т.п. Не зря Маймонид включил эти запреты в свою 'Книгу Святости'. Святость создается человеком из плоти и крови. Земля Израиля была освящена завоеванием, Храм был освящен жертвоприношениями; человек освящает пространство и строит святилище своему Создателю. Когда Господь сказал Моше: 'И пусть сделают они Мне святилище, и буду обитать в среде их' (Иехезкель 25:8), то изумился Моше: Славой Господней полны все верхние и нижние Миры, а Он говорит: 'Сделают Мне святилище?'. И всмотрелся Моше в будущее и увидел царя Шломо и услышал слова его к Богу, сказанные при окончании строительства Храма; 'Но воистину, разве будет Бог жить на земле? Ведь небо и небеса небес не могут вместить Тебя, тем менее этот дом, который Я построил' (Храм в Иерусалиме) (1 Царств 8:27). И ответил ему Господь, что Он сократит свою Шехину (обитание) даже до пространства в один локоть (по Шмот Раба 34:1). Как возможно привести бесконечное в конечное? Как может трансцендентный абсолют быть в сердцевине мира, определенного физическими законами и пространственно-временными рамками? Разве не должен человек, душа которого больна любовью к Создателю, освободить себя от оков материи и подняться на гору Бога, гору абстрактной трансцендентности? Как раз наоборот! Мы хотим привести Славу Божью к нам, в наш нижний мир. Бесконечное 'сжимается' в конечном, вечность пребывает в преходящем, Шехина - в пространстве одного локтя. Иудаизм открыл миру эту тайну сжатия ('цимцум'). Когда Господь спустился на гору Синай, Он установил закон на все поколения: Бог спускается к человеку, а не человек поднимается к Богу. В словах: 'И пусть сделают Мне святилище, и буду обитать в среде их' (Иехезкель 25:8) открывается тайна, повергающая в трепет: Бог 'сжимает' свое обитание в этом мире. 'Сжатие', обсуждаемое в рамках Галахи, - не то сжатие, которое обсуждается в Каббале применительно к Сотворению Мира. Законы Галахи имеют практический, утилитарный характер, поэтому надо различать 'сжатие' в галахическом учении и 'сжатие' в мистике, где его относят к Сотворению Мира. Мистическое учение