видимо, достаточно хорошо знал, что подобное не совсем невозможно. Во всяком случае, он дал Эюбу пятьсот рублей, другую рубашку, пиджак, кепку и подсказал довольно безопасный маршрут.
– Здесь рядом узкоколейка. Я сказал: езжай в Бинагады, а там, в поселке, на ученический поезд пересядешь, до Баладжар доберешься. Оттуда хочешь на пассажирском, хочешь – на товарном уехать можно.
– А он не в Закаталы собрался? – равнодушным голосом спросил Волков.
– Он сказал, что в сторону Тифлиса поедет. Правда или нет, не знаю, – развел руками Мовсумов.
Когда Волков и Киреев приехали на станцию узкоколейки, выяснилось, что поезд уже давно ушел. Гусейнова на станции не было.
– Куда теперь? В Бинагады? – Сергей, шофер оперативной машины, уже сориентировался в коротких репликах, которыми перебрасывались его пассажиры.
– Не стоит. Гони прямо в Баладжары. К ученическому тоже опоздать можем, а так время выиграем, – решительно сказал Волков.
Киреев засомневался.
– Анатолий Максимович, может, он тоже на ученический не успеет?
– Ну на следующем выедет. Если решил уходить по железной дороге, Баладжар ему не миновать. Давай, Сережа, давай, дорогой…
Шофер нажал на акселератор.
В «краю нефти», Азербайджане, асфальт появился раньше, чем во многих других республиках страны, а поздним вечером в те годы водителей резко ослепляли фары встречных машин. Вспарывая темноту узким лучом бокового прожектора, скрипя покрышками на поворотах, «бенц» рвался вперед, словно гончая, взявшая свежий след. Но Волкову казалось, что тянутся они немного быстрее крестьянской арбы.
За свои без малого сорок лет Анатолий Максимович повидал немало такого, о чем лучше бы никогда и не знать, что не могло, конечно, не сказаться на его характере. Был он трезв умом, рассудителен, когда было необходимо – шагал вперед первым, но без надобности рисковать не любил. Добродушный по натуре, как все очень сильные люди, он был искренне привязан к Юсуфу. И мысль о том, что жизнь Мехтиева, может быть, зависит сейчас от того, успеют ли они перехватить бежавшего Гусейнова, заслоняла для него все.
Волков не думал о том, сколько труда придется затратить, чтобы выявить оставшуюся после Юдина агентуру. И о том, что через какие-то считанные часы он, уж он-то обязательно, пойдет на захват Гейдар-аги, которого во что бы то ни стало надо взять живым.
На последнем совещании в управлении решался вопрос о том, кто пойдет под видом сына Расулова к Гейдар-аге. Мехтиева Гордеев еще ни разу не выпускал в одиночку на связанные с непосредственным риском задания, не без оснований полагая, что тот еще – молод, не слишком опытен.
Но в этот раз Юсуф сумел доказать Николаю Семеновичу, что именно он, Мехтиев, незадолго до этого дважды побывавший в доме Расуловых, лично знакомый с сыном старого Гасана Касумом, лучше кого-либо другого сможет его подменить.
…Мотор отказал неожиданно, сразу, когда до станции оставалось лишь около двух километров. Водитель, в прошлом флотский моторист, выругался, кинулся открывать капот. Волков, не говоря ни слова, отбросил дверцу и выпрыгнул на шоссе.
– За мной, Павлуша, бегом! – хрипло бросил он в темноту и надолго замолк, сберегая дыхание.
Сухопарый, легкий на ногу Киреев на первых era метрах обошел было Волкова, давно уже не бегавшего кроссы, потом начал сдавать. Мерным размашистым шагом, сильно работая руками, Анатолий Максимович уходил все вперед и вперед, словно не ощущая тяжести своего огромного тела.
– Максимыч… Убавь, дорогой… Не могу… – задохнувшись и перейдя на шаг, с трудом выкрикнул в темноту Киреев. Темнота отозвалась одним лишь словом: «Юсуф!» И Павел вновь побежал, шатаясь от изнеможения, жадно хватая воздух, чувствуя, что сердце колотится где-то в ушах и вот-вот выпрыгнет.
На станцию они успели вовремя.
ГЛАВА XII. ИСПЫТАНИЯ ЮСУФА
Юсуф лежал на свеженарезанных ветках орешника, застеленных толстой, остро воняющей лошадиным потом попоной, с головой завернувшись в брезентовый плащ. Он сдерживая волнение, пытался успокоиться, заснуть, войти «в норму». Пытался и не мог. Мешал Керим, лежавший рядом, неслышный, как зверь, и такой же опасный.
С позапрошлого вечера, когда старый Гасан и Новруз-бек отправились к Гандже для проверки склада, Керим был приставлен к Юсуфу в качестве караульного, хотя старательно пытался представить себя телохранителем, вел себя вполне доброжелательно, старался, чтобы «гость» ни в чем не знал нужды. Но это радушие не могло бы обмануть и младенца. Слишком неотступно следовал Керим за каждым шагом мнимого Касума, слишком зорко следил за ним, когда Гейдар-ага, неожиданно для всех, велел «Расулову-младшему» вычистить свой маузер.
Внешне это выглядело, как знак большого доверия. К оружию атамана могли прикасаться только абсолютно надежные руки. Но «Касум» вовремя и верно понял, что его проверяют, и начал разбирать пистолет с видом самонадеянным, восхищенно-завистливым, но столь неумело, что Керим вынужден был вмешаться.
Час спустя хозяин, суетливый, озабоченный, отыскал юношу и заявил, что вдруг, от чего – неизвестно, захромала одна из его лошадей. «Не может ли уважаемый Касум, он, кажется, занимается коновальством, посмотреть, что случилось с Серой?»
На этот раз «Касум» испугался по-настоящему. Ухаживать за лошадьми он, разумеется, умел. Но лечить? Однако отступать было некуда.
Мехтиев согласился и на этот раз.
– Я помогу. Если захочет аллах. Вели сыну провести лошадь перед верандой, – уверенно распорядился он, словно не допуская мысли, что его могут и не послушаться.
«Касум» подошел, ласково погладил лошадь, прощупал переднюю лопатку.
– Покажи копыто! – неожиданно резко бросил он угрюмо молчавшему сыну хозяина. Тот повиновался.
Среди стертых почти до блеска шляпок давно вбитых гвоздей одна отчетливо выделялась. Явно свежая, немного скособоченная.
Презрительно хмыкнув, «Касум» ткнул в нее пальцем.
– Если в Закаталах все так куют лошадей, пусть лучше ездят на ишаках, – бросил Юсуф хозяину и с равнодушным лицом отошел в сторону, показывая, что здесь разговаривать больше не о чем.
Потом наступила передышка. То ли Гейдар-ага исчерпал на время свою изобретательность, то ли решил, что стоит дать гостю успокоиться, расслабиться, забыть о том, что ему не доверяют, но, во всяком случае, весь остаток дня на «Касума» вроде даже не обращали внимания.
Мехтиев поспал, потом помог одному из сыновей хозяина привести в порядок осыпавшийся тандыр – яму, заменявшую в деревнях печь для выпечки хлеба, довольно долго, с непритворным удовольствием рубил привезенный из лесу хворост. Жизнь на леском кордоне шла своим чередом, а для «Касума» самым важным было ничем не выдать своей настороженности.
