по выправлению сложившегося положения были куда скромнее: британский флот лишил Берлин возможности компенсировать ошибки правительства закупками за рубежом. В то же время все недостатки планирования и производства, а также скудность собственных ресурсов Лондон и Париж покрывали старым проверенным способом обращения к мировому рынку. Соответственно, достигнутый германцами поистине большой успех в увеличении объема производства вооружений после 1916 г. уравновешивался постоянно возраставшим упадком национальной экономики в целом.
Когда План Гинденбурга был впервые провозглашен, никто ясно не представлял, что самыми могущественными ограничителями военных усилий станут людские, продовольственные и топливные ресурсы. В 1916 и 1917 гг. руководство стран, как и в начале войны, считало, что путем ужесточения приказов из гражданской экономики всегда можно выжать все требуемое. Власть была просто убеждена в этом, и обратный подход со стороны военных расценивался как пораженческий, а со стороны гражданских- как изменнический. Возглавлявший службу тыла и являвшийся вдохновляющей силой Верховного Главнокомандования Эрих Людендорф был убежден, что победа зависит от способности нации проявить требуемые волю и самопожертвование. Все остальное являлось производным от воли – а значит, единственной угрозой были малодушные гражданские (в особенности политики), способные в момент наивысшего напряжения войны нанести германской армии удар в спину.
Подобное восприятие уходило корнями вглубь прусской истории. Все предыдущие правители, включая Фридриха Великого, в момент кризиса получали все необходимое, безжалостно подчиняя частные интересы коллективным военным усилиям. Именно так Пруссия стала великой державой, и данность, что в XX в. для снабжения армии требовались гораздо более сложные производственные мощности, не изменила довлевший принцип. Генералы часто теряли терпение при виде постоянно возникавших и иногда препятствовавших четкому и своевременному выполнению поставленных ими задач финансовых требований и затруднений. Постоянно возраставшие нехватки практически во всех областях заставили генералов обращаться к крупным промышленникам за перестройкой экономики в военных целях. В итоге каждая сторона получала что хотела-больше вооружений для армии, больше прибыли для промышленников(56*) а также упрочнения профсоюзными лидерами своей власти над рабочими.
Оставался сельскохозяйственный сектор, который быстро лишался необходимых рабочих рук, тягловых животных и удобрений; к этому следует прибавить плохие погодные условия 1916 г. и последовавший неурожай. Попытки выправить положение не имели удачи, тогда как подрывавший систему государственного распределения продовольствия по карточкам черный рынок процветал(57*) Таким образом, однобокая сосредоточенность военных управленцев экономикой Германии на производстве вооружений в 1918 г. поставила страну на грань голода(58*).
Надежда добиться решающей победы путем напряжения всех сил и подчинения всего непосредственным запросам армии не была безосновательной. Несмотря на вовлечение в войну американских войск, в 1918 г. до победы было рукой подать, а Гинденбург и Людендорф вполне могли бы получить лавры национальных героев. Вооружение и боеприпасы поставлялись в гораздо больших объемах: германская армия в последние годы войны не испытывала серьезного недостатка в боеприпасах, а являвшееся основным ограничителем боевых возможностей германской армии производство пороха в октябре 1918 г. достигло показателя в 14315 т(59*). Новые вооружения (например, противотанковые пушки) производились и поставлялись в требуемых количествах. До ноября 1918 г., когда внезапно и одно временно иссякли возможности призыва новобранцев, продовольствие и топливо, возникавшие нехватки достаточно успешно компенсировались перераспределением имевшихся ресурсов.
На поле боя интенсифицированная мобилизация принесла ожидаемые результаты. В 1917 г. была разбита и расчленена Россия, а в марте 1918 г. новая тактика просачивания позволила прорвать линию траншей союзников во Франции. Победоносным германцам не хватало транспорта, чтобы продолжить наступление, однако без моральной и материальной поддержки двухмиллионных к ноябрю 1918 г. американских экспедиционных сил измотанные британские и французские войска вряд ли смогли бы выстоять весеннее наступление рейхсвера. До самых последних недель войны победа Германии казалась почти достигнутой. Перефразировав приписываемое Веллингтону высказывание о битве при Ватерлоо, в Первой мировой войне союзники «чуть было не пустились в бегство».
Внезапность, с которой прилив волны побед сменился после июня 1918 г. отливом, оставила германцам слишком мало времени, чтобы свыкнуться с поражением. Это было особенно явственным в армии, руководство которой давно насаждало подозрительность к гражданским. В последний год войны забастовки и «Мирная резолюция» рейхстага подтвердили распространенные в войсках подозрения в том, что гражданские не поддерживают военные усилия в необходимой мере. Когда в ноябре 1918 г. все рухнуло, эти подозрения окончательно утвердились. Германские войска все еще находились на французской земле, и их командование могло с достаточной убедительностью (для тех кто хотел в это верить) утверждать, что германские солдаты никогда не были побеждены в бою, а война была проиграна из-за предательства социал-демократов и других революционеров в тылу. Нацистское движение было основано на этом мифе, и укоренившееся в воспоминаниях Гитлера о событиях 1918 г. неверие в стойкость гражданских стало определяющим фактором во внутренней политике Германии на начальных этапах Второй мировой войны.
Достигнутый после августа 1916 г. благодаря интенсификации германских военных усилий многосторонний успех поставил страны Антанты перед лицом поистине критических проблем. В частности, развязанная в феврале 1917 г. неограниченная подводная война была близка к тому, чтобы обескровить Великобританию. Постоянно совершенствовались существующие и изобретались новые противолодочные средства (в частности, глубинные бомбы), однако наиболее эффективным средством союзников для сокращения потерь от германских субмарин было сопровождение грузовых судов конвоем миноносцев и других боевых кораблей. И все же, несмотря на все предпринимаемые союзными флотами усилия, в течение более чем года тоннаж потопленных судов рос быстрее, нежели спускаемых на воду новых кораблей. Это означало, что объем океанских поставок для снабжения Великобритании, Франции и Италии постоянно сокращался. Тщательные расчеты и контроль стали необходимостью, а сокращение поставок заставило интенсифицировать контроль над использованием ресурсов.
В случае с Францией это означало главенствующую роль возглавляемого Этьенном Клемантелем в координировании распределения поступавшей от Министерства вооружений продукции. Клемантель выступал с новыми идеями относительно институционализации экономического сотрудничества Франции, Италии и Великобритании в целях обуздания германского промышленного превосходства в мирное время. Вскоре это вызвало подозрения американцев относительно возможности задействования подобного экономического блока также против интересов промышленности Соединенных Штатов. В результате, когда США стали воюющей стороной, надежды и планы Клемантеля относительно постоянного экономического сотрудничества с Великобританией и Италией были отложены, а идеи межгосударственного устройства были вытеснены вильсони- анской риторикой о праве народов на самоопределение( 60*) . Ведущим учреждением в деле координации французского и британского экономического планирования в последний год войны был созданный в декабре 1917 г. Союзный совет по морским перевозкам. Расчеты государств относительно точного тоннажа жизненно необходимых грузов направлялись в Совет. Затем, в случае нехватки транспортных средств, именно этот орган определял первоочередность поставки товаров( 61*) . Тот факт, что после апреля 1918 г. новых кораблей строилось больше, нежели германские подлодки в состоянии были пото пить, в огромной мере облегчил процесс принятия решений Советом. Тем не менее утверждая и отвергая заявки на грузовые места, Совет был в состоянии оказывать огромное влияние на каждую отдельную национальную экономику.
Опора на заморские рынки, которая помогла военным экономикам союзных стран смягчить негативное воздействие дефицита наличествующих ресурсов, также была вовлечена в процесс целенаправленного управления. В любом случае необходимость этого была очевидной, поскольку вступление Соединенных Штатов в войну и объемные заказы для американских вооруженных сил быстро перегрузили промышленные возможности страны. Возникла необходимость в политическом переговорном процессе для защиты доступа
