Полосы на окнах

А в остальном, могущественный фюрер,
                      всё хорошо, всё хорошо!

Вовка ещё сильней топнул ногой (поднялась пыль столбом) и завопил со страшной силой:

Алло, барон, какой там кранец?
Мне что-то трудно вас понять!
Как мог порядочный германец
На барже кранец потерять?

Я взвыл:

О майн гот, подлодка так пальнула,
Что не успели мы уйти,
А если баржа тотчас утонула,
То где же кранец тут найти?

Вовка-Гитлер зарычал:

Алло, барон, я так взволнован,
Как все арийские сердца,
Скажите всё же вы мне снова,
Всё от начала до конца.

Я ответил:

Шёл караван наш в Баренцево море
Тоннажем в триста тысяч тонн,
Он был в безбрежном северном просторе
Советской лодкой окружён.

После этих слов я начал кидаться по сцене в разные стороны и затараторил с необыкновенной быстротой:

Торпеды бешено рвались,
А мы бежали вверх и вниз,
Наш транспорт скрылся под водой
Сперва один, потом другой.
Чтоб смерить моря глубину,
Эсминец наш пошёл ко дну,
Нас били тут и били там,
Обломки плыли по волнам,
А в основном, могущественный фюрер,
                     всё хорошо, всё хорошо!

Мы подбежали друг к другу, развернулись к зрителям и закончили:

Всё хорошо!

Нас вызывали, и мы повторяли.

Успех был колоссальный.

Пал Палыч, наш строгий Пал Палыч, директор и завуч хохотали и хлопали.

Шум в зале стих, и Вовка сказал:

— Дорогие ребята, дорогие наши учителя, завуч и директор! Мы с Петей Ивановым как следует подумали и после долгих наших раздумий решили сдать в школьный музей немецкие трофеи, которые наши воины забрали у фашистов и которые мы потом нашли на свалке. Перед вами немецкий пистолет-пулемёт «шмайсер», и ещё есть три карабина австрийского происхождения, шесть немецких касок, слегка потёртых, побывавших в употреблении, одна из них сейчас на голове у Пети Иванова. Мы очень рады обогатить наш школьный музей, принести в дар наши скромные подарки, которые мы добыли на свалке с таким трудом… то есть я хочу сказать… без всякого труда, в общем, мы очень рады… и всё…

Ребята завопили, обрадовались, а я соскочил со сцены, подбежал к военруку и вручил ему автомат. А Вовка закричал со сцены:

— Остальное завтра принесём!

Ребята повскакали со своих мест и бросились к военруку, но он на них крикнул, голос у него зычный, любого перекричит, — и все назад. Передача оружия не совсем получилась, но ничего ведь страшного не произошло. Мы сильно вспотели, а голова моя в ушанке с каской прямо раскалённой сделалась.

— Пошли купаться, — сказал Толик.

Купаться холодновато, и купальня ещё закрыта, но мы пролезли под настилом эстакады, разделись и поплыли.

— Отлично! — отфыркивался я в холодной воде.

— Красота! — орал Вовка.

— Настоящая красота, — сказал Толик.

Пошёл крупный дождь, и море, казалось, потеплело. Взметнулась в небо радуга, и мы залюбовались.

Дождь быстро прошёл.

Мы запрыгали под радугой, запели наши куплеты, наверное, было слышно на бульваре.

— Нырнём ещё?

— Нырнём.

Подул внезапно ветер. Закачалась старая купальня, заскрипела. И радуга пропала. Задёргались судёнышки, заходили мачты яхт.

— Алло, барон, какие сводки? — запел Вовка.

— Меняется погода, — сказал Толик, — давайте вылезать.

Море забурлило, и нас кидало как мячики.

Вылезли из воды и заплясали, чтобы согреться.

Небо прояснилось, и опять появилась радуга.

Море разделилось на три части: первая часть свинцово-холодная, вторая свинцово-красная и третья