Люди склонны придерживаться стереотипов. Ломать их ой как сложно. И каким местом вчера думала? Не головой, точно! И ради чего? Насколько важнее авторитет в глазах окружающих! Уважение того же Вадима. Вика придерживалась принципа, что бесплатный сыр — только в мышеловке. И все, что она видела и слышала вокруг, служит тому подтверждением.
Глава 24
Старшая сестра рано выросла. В отличие от Вики, рано сформировалась как девушка. Лизу не привлекал домашний быт, долгие субботние уборки, раздражали постоянные нравоучения отца, даже материнское заступничество и укрывательство не избавляло ее от желания поскорее изменить свою жизнь, обрести независимость и вырваться из родительского гнезда на свободу. Большая часть свободного времени уходила на обсуждение с подружками их женихов и самих подружек. Вечерние прогулки вокруг дома сменялись поездками в гости к двоюродным сестрам. Школа привлекательную, хрупкую Лизу интересовала мало. Ухаживания молодых юношей быстро вытеснили из белокурой головки все задачки и примеры, — туда залетали намного более приятные мысли.
Мама потакала, поощряла, как могла и посиделки в компании подруг, и исчезновения по вечерам в обмен на рассказы со смешками и яркими описаниями. Пребывая в уверенности в том, что старшая дочь доверяет ей свои девичьи тайны и секреты, свои мечты целиком и полностью. Горой вставала на ее защиту, когда муж выражал недовольство. Вместе с дочерью Мария заново окунулась в мир влюбленности, легкости, еще детских переживаний и флирта, встреч и расставаний, юношеской горячности и ревности, заполняя истосковавшуюся душу романтическими рассказами о первой любви и девичьей гордости и чести.
Женщина помогала дочери расцвести, учила подчеркивать свои достоинства и была готова на все, лишь бы старшая дочь — уже невеста, выглядела не хуже других. Очевидно, унижение, которое мать испытала в молодости, сыграло свою роль. Чтобы ее Лиза хлебнула той же горечи упреков в том, что нет приданного? Ни за что! Мать не понимала, что порядочный человек не будет мерить подобной мерой, а для остальных — повод посудачить найдется всегда.
Не раздумывая долго, женщина устроилась на вторую работу. Дома стала появляться поздно. Вечером, усталая, без сил падала на диван, мысленно доверив семейные заботы рукам мужа и дочерей. Но ничто не могло повлиять на ее решимость обеспечить старшую дочь так, чтобы у той все было самое лучшее. В результате маминых стараний у Лизы появилось куча обновок и за полгода молодая девушка из обычной длинноногой девчонки превратилась в модную, цветущую барышню, привлекая своим жизнерадостным и веселым смехом новых поклонников. Было подчеркнуто все: и милое ангельское личико, и тонкая талия, и маленькая ножка, высокая, большая, упругая грудь, сводившая с ума всех ее кавалеров.
Мама делала все возможное и невозможное для того, чтобы ее первая девочка удачно вышла замуж и была счастлива. На себя женщина безоговорочно махнула рукой, довольствуясь старой кофтой и юбкой. На замечания второй невестки — Татьяны о том, что нельзя забывать о себе, последовало то же движение руки. Муж смирился с таким положением дел, поняв, что с женой спорить бесполезно.
Недовольное бурчание Вики о том, что Лиза ходит как королева, а ей вообще носить нечего, мать также оставляла без внимания, думая про себя: 'У меня на одну — то сил еле хватает, вторую я точно не потяну. Подождет'. И Вика ждала, сидя дома. Выходить в люди ей особо некуда, да и не хотелось. Она мучительно переживала свой подростковый период, жутко стесняясь слишком худых рук и ног, без какого- либо намека на рост груди, больших ступней и вечно разбитых в очках стекол. Отсутствие физических упражнений и постоянное сиденье за столом привело к искривлению позвоночника и Вика дополнительно получила комментарии от отца: 'Мало, что слепая, еще и кривая'. Эти слова больно врезались в ее сознание и на долгое время поселились там.
Она любила отца, уважала его, но находиться с ним долгое время вместе не могла. Алексей очень тяжело воспринимал жизнь. Часто давил, упрекал, доводя предполагаемое развитие ситуации до абсурда. В его упорядоченной, размеренной жизни не было самого главного — радости. Несмотря на свой небольшой возраст, Вика понимала это. Свинцовой тяжестью ложилось на нее миропонимание отца, так похожее на бабушкино: 'отдыхать — некогда, нужно работать', 'это — не для нас, мы себе позволить это не можем', 'работать — тяжело, деньги зарабатывать — тяжело'. Иногда казалось, что вся отцовская забота — больше не для нее, а для людей. Чтобы говорили, что он — хороший отец. Слишком высока была его зависимость от того, что 'люди скажут'. Лучшие куски почему — то доставались всегда гостям.
Родители не учили своих детей ни защищать себя, ни ценить, ни любить. Девочки росли очень неуверенными в себе, беззащитными перед окружающим миром. Редкие попытки самозащиты воспринимались с усмешкой. Жалобы на плохое самочувствие или усталость вызывали раздражение. 'Слушаться старших и делать то, что они говорят — главное' — такой девиз поддерживался не только родителями, но и учителями. Никто не объяснял, что к категории тех, кого надо слушаться, относятся далеко не все взрослые, и, тем более, не их сверстники. Вика пролила немало слез от собственного бессилия, когда кто-нибудь в школе начинал ее дразнить, а иногда и бить, зная, что она не может за себя постоять. Дети — существа жестокие. Рассказывать родителям о своих бедах она не торопилась, боясь вместо помощи получить очередную порцию упреков и сравнений не в ее пользу. У старшей сестры защиты Вика не искала, но прекрасно понимала желание Лизы поскорее стать взрослой.
К счастью, неприятности случались не так часто. Были и светлые дни. По большей части — рутина. Один день напоминал другой. Пока не произошли события, коренным образом поменявшие внутренний семейный уклад.
Глава 25
Вика спряталась в бухгалтерии, как клоп в ковре, выезжая изредка к аудитору или в банк. Но, судя по всему, без надобности. Ворон и сам с ней встреч не искал и в офисе не появлялся. Ее твердая решимость истончалась с каждой минутой, позволяя больно колоть уязвленному самолюбию и терзающим душу сомнениям. Иногда отвлекаясь на воспоминания о прошедшей ночи, девушка продолжала заниматься своей работой, радуясь, что в фирме потихоньку происходит что-то похожее на порядок. Хоть одно успокаивает! Не хочет хозяин с ней общаться — ну и ладно! Не больно то и хотелось! Гляди — ка, какой важный фрукт! Ей всегда есть чем себя занять! Но чем дальше, чем все ближе слезы обиды подступали к горлу, в груди болезненно ныло, словно от уколов острой иглы.
— Виктория Алексеевна! — раздался громкий крик из соседнего кабинета.
Вика тут же подскочила и на пороге лбом столкнулась с сияющей Олей. В руках у нее несколько свитков. Ничего не сказав, та прошмыгнула мимо.
'Интересно, что это она такая довольная?! И молчит!' Вдруг ее осенило. Уже зная, кого увидит, Вика поздоровалась и повернулась — за столом у окна скромно примостился Вадим.
— Привет — привет! — взгляд шефа скользнул по ее стройной фигурке и остановился, как ни странно, на ее глазах. Он смотрел в упор, стараясь понять, что же у нее в голове.
'Ну и глазищи!', — в который раз поразилась она, чувствуя, как внутри все живое затрепетало.
— Я тебя, красавица, целую неделю не видел. Не соскучилась?
