Я огляделась вокруг, пытаясь выяснить свое местонахождение.
Мягкий свет, исходящий от пары кованых торшеров в викторианском стиле, создавал превосходную атмосферу; водянисто-фиолетовые шелковые тени смягчали электрический свет. Я лежала на мягком диване, покрытом фиолетовыми подушками того же оттенка. Подушки подложили мне под голову и ноги. Диван располагался прямо под главным окном и рядом с дверным проемом, ведущим в спальню.
Перед диваном — простой деревянный журнальный столик, чуть более светлого оттенка, чем полированный деревянный пол. На столике стояла керамическая ваза ручной работы, окруженная целым лесом свечей и заполненная трюфелями в эксклюзивных фантиках. Одна из свечей почти догорела; над ней, как измученный призрак, витало облако светло-серого дыма. Рядом с вазой красовались бутылка вина и два бокала…
Адам перенес меня в свой дом. Я была укрыта афганским покрывалом. Боль в затылки поутихла, стала вполне переносимой, но все еще раздражала меня. Я вздрогнула, когда вернулось воспоминание о сделанном. Одна секунда, и могла перегрызть Адаму горло… Определенно это не самый лучший способ найти друзей или обольстить потенциального любовника. Лежа на спине, я повернула голову, чтобы оглядеть комнату, — никаких признаков присутствия Адама. Неужели он исчез?
Через несколько мгновений я поняла, что кроме обычных звуков деревянного дома слышится что-то еще. Голоса… Снаружи, возле подъезда.
Я попыталась сесть так, чтобы не причинить себе вреда. Это было нелегко: каждая мышца болела, словно меня избил профессионал. Проблема неуправляемой Силы состояла в том, что за нее приходится платить, иногда даже слишком высокую цену. Я знала об этом, но думала, оно того стоит.
Нет, я не уверена… Я осторожно спустила ноги на пол, пытаясь понять, испытываю ли я головокружение и потерю ориентации. Этого не было, но ноги плохо слушались.
Я подошла к главному окну, двигаясь так медленно, будто я сидела за рулем «феррари» и ехала по школьному двору. Автомобиль хотел рвануть с места, но все мое существо кричало: «Ни в коем случае!» Занавески были опущены, поэтому не удалось ничего увидеть. Тогда я двинулась к приоткрытой двери. С расстояния двух дюймов мне удалось разглядеть закрытую стеклянную дверь. Я заглянула в щель.
Адам стоял справа, возле темного подъезда, спиной ко мне, приложив руку к уху, — разговаривал но телефону. Я напрягла слух, но не смогла расслышать ни слова. Я протерла глаза и вслушалась снова. Опять ничего. Даже нет уверенности, что он вообще разговаривает.
Я приоткрыла дверь. Адам обернулся, не издав ни звука.
Я хотела что-то сказать, но передумала и покачала головой — она по-прежнему болела. Затем вернулась в дом — мне хотелось сесть.
— Кейра? — Мое имя мягко повисло в воздухе, достигнув моего слуха. — Мы можем поговорить?
— Да.
Я вернулась на диван и свернулась клубком в углу, укутавшись афганским покрывалом. Мне не было холодно, но так я чувствовала себя в большей безопасности. (Как будто одеяло могло защитить… Разве что от себя самой.) Я боялась, что, если позволю Адаму приблизиться, тело выйдет из-под контроля, и я забуду, как он меня оттолкнул. Не говоря о том, что мы оба были на волосок от того, чтобы съесть друг друга…
Он подошел, двигаясь так медленно и осторожно, словно приближался к яме, полной раскаленных углей, или к бешеной собаке без поводка. (Если бы я оказалась на его месте, реагировала бы так же.)
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, осторожно сев в кресло.
Хороший выбор…
Я бы не знала, как вести себя, окажись он рядом. Теперь, по крайней мере. Я кивнула, не зная, что сказать.
Его лицо ничего не выражало, поза была свободной, но не полностью раскованной. Он напоминал животное, напряженно вслушивающееся в шорохи леса: кто там — хищник или потенциальная жертва? В этом смысле я не знала, кто я и кем хотела бы быть.
— Кто это был? — спросила я.
Мой голос звучал немного хрипло, будто я несколько дней не разговаривала.
— Где? — Его голос был не лучше.
Казалось, его обладатель молчал несколько столетий и охрип от долгого бездействия. Да, ни его, ни мой способ общения нельзя назвать нормальным…
— Снаружи, у телефона, — сказала я. — С кем ты разговаривал.
— С Андреа. — Он сфокусировал на мне взгляд. — Прежде чем я объясню, скажи, что произошло?
Я встретилась с его тяжелым взглядом и не смогла отвести свой.
— Думаю, это мне надо спрашивать. Зачем ты меня отбросил?
Он опустил глаза и посмотрел на свои ноги. Его пальцы теребили ткань слаксов, обтягивающих бедра. Он сглотнул и облизнул губы, кончик языка на мгновение появился и скрылся — быстро, словно змеиное жало.
— Извини, — сказал он. — Меня что-то напугало. — Его голос угас почти до шепота.
— Я напугала тебя?
— Я не питался человеческой кровью много лет, больше, чем ты живешь на свете, но сегодня это чуть не произошло. Ты знаешь, как близко я подошел к краю? Я почти вонзил свои клыки в твою прекрасную шейку…
Я бы позволила ему это.
— Это не шутка? — Слова вырвались у меня от удивления, когда я поняла, что он сказал. — Ты не пьешь человеческую кровь?
— Нет. — Огонь снова затеплился в его глазах. — Я видел слишком много смертей и разрушений, Кейра, и не хочу принимать в этом участие.
— Подожди, — сказала я, сев на постели. — Ты серьезно? Хочешь сказать, что ты — благородный вампир и защитник обиженных?
Шутка была неудачной. Каюсь… Я не знала, что еще сказать.
— Я совершенно серьезно, Кейра. Это не культовое телешоу и не дрянное кино. Нам повезло: современная наука — прекрасная вещь. Мы не должны рисковать тем, что нас обнаружат, если будем по- прежнему пить человеческую кровь.
— Но кто-то из вас пил кровь моего кузена.
— Вот поэтому я и обещал тебе заняться расследованием. Это противозаконно.
— Даже по взаимной договоренности? Даже если Марти сам этого хотел?
Он не ответил. Его лицо было в тени, мимика выражала противоречивые чувства.
— Адам?
— Если по взаимному согласию, закон не нарушен, — произнес он без всякого выражения.
Я чувствовала, что за этими словами скрывалось что-то невысказанное.
— Почему тебя это беспокоит, Адам? Разве это не часть природы вампиров?
Он тяжело вздохнул:
— Наша природа и потребности заставляют нас сначала соблазнить жертву, а потом высосать из нее кровь. Но грань между соблазнением и добровольным согласием — очень тонкая. Околдовать и обольстить легко, но подобные вещи противны большинству цивилизованных вампиров. Разница между изнасилованием и соблазнением состоит в умении показать товар лицом. Если же выбора нет, это насилие в чистом виде.
В его словах был смысл.
— Но ведь некоторые жертвы сами вас ищут.
— Да. Возможно, твой кузен был одной из них. Но если нет, тот, кто пил из него кровь, пересек черту. Тем более учитывая летальный исход. Я все выясню.
Мне пришлось спросить:
— Ты не скучаешь по охоте?
Я почувствовала эту потребность, когда мы соединились, — тот же азарт преследования, выслеживания добычи, захвата и в конечном итоге — вкус горячей, свежей крови, когда она наполняет твой рот. Я знала, что в глубине души Адам Уолкер — вампир-реформатор — грубый и властный хищник.
