– Ничего, – виновато произнес Куродо, – у меня бензин кончился.
Если бы не долгая ссылка к русалкам, я бы выматерился, но, вспомнив школу Ванятки, я сказал только:
– Куродо, ты не прав… Одного прыгуна мы точно теперь раздавим. Где тут уследишь?
И тут мы услышали резкий и сильный хлопок, словно лопнул гигантский воздушный шар.
Прыгуны сползались к звуку хлопка, а вскоре мы услышали вопль Тараса:
– Твари зеленые! Жабы, жабы! Гниды!
Бац, бац, карантинные бежали к Тарасу, лупящему без разбору.
– Кто подойдет из человеков, – орал Тарас, – разрежу вместе с гнидой.
Он отступил в глубь пещеры и садил по извивающимся от боли, лопающимся в воздухе прыгунам, выливающим на каменный пол пещеры зеленую слизь вместе со своей единственной жизнью
– Сарданапал! – с каким-то взвизгом выхрипнул-выкрикнул сержант. – навуходоносор! Бензин кончится, ты у меня языком всю грязь соберешь с пола. Я тебя здесь похороню, Нимврода-урода…
– Что, – засмеялся Тарас, – я тебе норму перевыполнил по убою скота?
– Ох, кончится бензин, – только и смог выговорить сержант, – ох, кончится…
– Ох, нескоро он кончится, – шепнул мне Куродо, – ох, нескоро. Он нас с Сапегой в чайную сводил, шесть полосок и пять бутылок лимонада купил – мы ему из наших огнеметов отлили. Видал, какая у него приставка?
– Куродо, – поинтересовался я, – и ты ничего? Не описался?
– Не, – простодушно ответил Куродо, – обошлось…
– Тарас, – крикнул я, – еще два лопнувших – и тебя растерзают. Смотри, уже сползаются. Нас бросили…
– Так помогите, братки, – крикнул Тарас и жахнул по зависшему над ним прыгуну, но тот успел увернуться и просто обжег себе хвост.
– Не вздумайте, – предупредил уже спокойнее сержант, – я из вас живо сестриц сделаю. Тарас, – в наступившей тишине было слышно посапывание прыгунов, удары их падающих тел, жиканье струй огнемета и усталый голос сержанта, – Тарас, одумайся!
Бац!
Струя огнемета будто ножом вспорола зеленое брюхо прыгуна, и опасные когтистые лапы обвисли жалобно и беспомощно.
– Куродо! – гаркнул я, почти не отдавая себе отчета. – В ноги!
Я никогда еще так не орал. Куродо, не прекословя, нырнул под ноги Тарасу, а я, вспомнив уроки Петро и Ванятки, бросился на Тараса. Тарас резко повернулся, держа огнемет прямо перед собой, споткнулся о Куродо, хлопнулся вниз, и огненная струя, предназначавшаяся мне, прошла по стене и потолку, оплавляя камень, сыпля штукатурку. Я выломал руки Тарасу, поднял его. Следом поднялся Куродо со своим и тарасовским огнеметом. Куродо был перемазан в зеленой жижи, вытекшей вместе с жизнью из прыгунов.
К нам подошел сержант. Я понял, что сейчас он ударит Тараса – и отпустил его. Тарас еще не остыл от убийства прыгунов и стоял, тяжело дыша, широко расставив ноги.
Сержант посмотрел на свой кулак, на скучившихся в дальнем углу пещеры прыгунов, попискивающих да посапывающих, подумал, подумал и наконец сказал:
– Тарасик, ты остаешься здесь… со зверушками. Ты будешь прибирать сегодня клетки в живом уголке. Видишь, как ты напачкал?
Сержант обвел рукой пространство, залитое внутренностями прыгунов. Кое-где валялись и вздернутые, оскаленные в предсмертной муке головы, они высовывались из зеленоватой жижи ослепшими твердыми островками.
– Ведро – в кладовке, – объяснил сержант.
– Мне нужен совок, – хрипло сказал Тарас.
– А вот уж нет, – нежно вымолвил сержант. – Я же вас предупреждал, сеньор, будете вылизывать… языком… А вы из себя Чака Норриса изображали.
– Строишь из себя, – губа у Тараса дернулась, – корчишь из себя…
Я заметил метнувшуюся тень прыгуна, повернулся и подшиб его аккуратно и сильно.
– Строиться, – коротко приказал сержант.
Карантинные выстроились в колонну. Я не двинулся с места.
– Коллега сержант, – обратился я к сержанту, – разрешите, я останусь посторожить? Я у русалколовов совсем от огнемета отвык.
– Не разрешаю, – сказал сержант, – становись в строй.
– А кто останется?
Сержант улыбнулся:
– Никто, – и повторил со значением: – Никто, кроме Тарасика, который набрызгал в живом уголке и будет живой уголок убирать.
– Это – не по уставу.
– Наверное, – спокойно согласился сержант, – наверное, не по уставу…Но мы обсудим мое нарушение, мой проступок в казарме. Ты даже можешь подать рапорт. Твое право! А пока – изволь выполнять мои приказы. Их нарушение – тоже нарушение устава. В строй! В строй, скотина безрогая!
Я посмотрел на прыгунов, на Тараса и сказал:
– Я, пожалуй, проявлю недисциплинированность.
– Так, – сержант немного подумал и принял решение, – за нарушение дисциплины я тебя, пожалуй, накажу… Давай-ка сюда огнемет…
– Коллега сержант, – заметил я, – это бесчеловечно.
– Ни хрена здесь человеков нет, – начал сержант и осекся, но быстро пришел в себя, – здесь одни только 'отпетые' – будущие трупы, или 'псы', или 'вонючие'. Невыполнение приказа – это уже трибунал, а не рапорт.
Я снял огнемет и швырнул сержанту под ноги.
– Жри.
– Куродо, – позвал сержант, – понесешь огнемет своего друга.
Куродо подошел, поднял огнемет и, выпрямляясь, тихо сказал:
– Если бы до трибунала дошло, я бы в потолок стрелял, честно…
– Это утешает меня, а тебя прекрасно характеризует, – так же тихо ответил я.
– Ребятки, – посоветовал сержант, – давайте, давайте, может, еще успеете до того, как прыгуны расчухают, что мы вас бгосили, – издевательски картавя, произнес сержант. – Бе-гом, – приказал он, и они убежали.
Я опустился на колени в пузырящуюся массу, принялся собирать ее и вваливать в ведро.
Тарас стоял неподвижно.
Прыгуны ползали, посвистывали где-то в дальнем конце пещеры, по-видимому, они и впрямь не могли поверить в то, что нас оставили здесь одних.
Поняв это, я стал убирать гниющие останки прыгунов как можно быстрее. Дважды меня стошнило.
– Эй, – брезгливо спросил Тарас, – ты что – из деревни, да?
– Почему из деревни? – я удивленно посмотрел на него через плечо. – С чего ты взял? Я из Хербурга - 2…
– Как же ты, городской, и жабье г… подбираешь? – Тарас презрительно сплюнул.
– Тара, – сказал я, – не дури. Заплюют же…
Однажды мы видели страшное существо, безгубое, мутноглазое (причем студень глаза сидел в костяной глазнице), изъязвленное, на теле у существа были какие-то шишки, наросты, рога… 'О, – сказал нам тогда сержант Джонни, – будете плохо себя вести – отдам прыгунам на заплевание, станете, как этот красавчик. Прыгуны оплюют так, что никакая лаборатория не очистит. Чудодейственная слюна!'
– Ничего, – говорил Тарас, – ничего. Если вернусь в казарму, если не заплюют уроды, сбегу сюда с огнеметом и устрою шухер. Все в их шишках будет. Слышишь?
Вдруг от общей толпы прыгунов отделился один и направился ко мне. Он ковылял на трех лапах,
