собой и выглядела беззащитной. Не увязываясь с теми представлениями, что сложились в его голове, тем более с такой пугающе-мрачной репутацией.
— Тебе неуютно в моем мире? — внезапно спросила она, повернувшись. Он не ожидал вопроса и немного растерялся. Ее странный пронизывающий взгляд смущал. Как будто женщина догадывалась о его намерениях. Какая уж беззащитность? Два бездонных колодца отливающих в глубине рубиновым, заставляющие беспомощно цепенеть.
— Возможно, он и прекрасен в иное время года, но ведь мир охраняет тебя, значит, демонстрирует ищущему сташи, что здесь нет места чужакам.
— Тем не менее, у меня нет причин быть невежливой к путникам. Я не использую методов, привычных для стражей в иных мирах. А если, — ее губы растянулись в равнодушной улыбке, — репутация… ах, да. Все забываю, что слава бежит впереди меня. Нет, дело не гордыне и самомнении. Просто нет такой потребности. Желающие обломать рога в схватке просто не находят дорогу. Но, разговор ушел от причины. Ты нуждаешься в ответе? Хочешь что-то узнать?
— Ты верно поняла.
— И кто рассказал обо мне?
— Слишком многие, чтобы перечислять. О тебе с почтением отзываются в мире-дом, например.
— А…мир сумерек. Тени, полумрак и счастливые приходящие. Ясно, — она вздохнула и снова повернулась к огню. Повела плечами. Мужчина подумал, что страж возможно раздражена его словами. Но молчание не затянулось, вскоре он услышал вопрос:
— Сколько тебе?
— Чуть больше пятидесяти.
— Такой юный, — нахмурилась, — как давно ты стал приходящим?
Он промолчал. По губам женщины скользнула едва заметная улыбка. В этот раз не равнодушная.
— Правда? — спросил мужчина, — Ты действительно остановила разрушение?
— Нравится слушать сказки?
Он прикусил нижнюю губу, и какое-то время обдумывал ее слова.
— Ответь, прошу.
— Знаешь, любые истории обрастают такой шелухой со временем. Неизвестно, что правда, а что только кажется ею.
— Соглашусь. Например, ты выглядишь такой молодой, а я думал, окажешься намного старше.
Она фыркнула:
— Прости, что не оправдала ожиданий, юноша, и не выгляжу крючконосой старухой. Неуклюжие комплименты, только смешат. Переходи к делу.
— А правда ли, что ты знаешь, кто такие Танцующие в огне на самом деле?
— Возможно. Ты голоден? — Женщина поднялась со скамеечки и подошла к столу.
— Немного. Но, — он растерянно следил за ней взглядом. Все шло не так как задумано. Не выходило, как в голове держал — заученно, сухо и гладко. Скорее жалко. Страж взяла в руки тарелку:
— Ты не сказал, как зовут. Пора познакомиться, пожалуй.
— Марис, — она замерла. Пальцы разжались, тарелка полетела на пол, и разлетелась на куски от удара. Женщина тяжело оперлась на стол, и он ощутил, как на плечи опускается неподъемная тяжесть.
— Что на самом деле хочешь спросить?
— Это ты, Сташи, моя мать?
52 глава
— Не уходи, — слова еще звучали в ушах, но я уже знала — прошлое. Увидела Скайлэза склонившегося надо мной. Страж обеспокоено тронул за руку. Оттолкнув его, я медленно села. Тихая тоска сдавила сердце, это рвались нити, связывающие с миром Тхата. Она уносила с собой начинающие тускнеть образы. Еще немного и покажутся сном, дивным и печальным. Такова суть его мира. Так он охраняет своего стража от чужаков.
— Скайлэз, ты что, подкарауливал меня здесь?
— Что? — в голосе звучало неподдельное возмущение, — да ты вообще, откуда взялась в моем доме? И где была все это время?
Я встала на ноги, опираясь на мужчину:
— Сколько я отсутствовала? — только сейчас заметила, что он странно выглядит. Бледен, что обычно, но как-то взъерошен, помят, и аристократическая бледность лица сменилась нездоровой желтизной. Нет, для приходящего это немного чересчур. Тем более такого холеного хлыща как Скайлэз.
— Пять лет.
— Там иначе. Там все очень плавно, время не ощутимо.
— О чем ты? — Он с трудом сдерживал раздражение.
— О вопросах и ответах. Я искала их. А что произошло?
Скайлэз зло хмыкнул:
— Вопросы, говоришь…ответы? Ну и как? Нашла?
— Нет, — меня что-то беспокоило, словно тянуло куда-то, пока что едва заметно, — Да что с тобой? Где Мэрис? Что произошло?
Он рассмеялся. Нотки безумия, отчетливо зазвучавшие в этом смехе, настораживали.
— Сташи…как можем мы, пережив такую боль, оставаться нормальными? Как мы вообще можем считать себя нормальными, если являемся потомками безумных существ, вампиров? Сумасшествие пускает корни, и рано или поздно начинает прорезываться, — он захохотал в голос. Потом, отсмеявшись, хрипло произнес, — Эта тварь убивает. Шарит по мирам и уничтожает стражей, вампиров, людей почти не трогает. Наверное, хочет остаться одна. Или ищет кого. Как она убивает нас? Сташи может умереть сам, но не быть убитым. Мэрис ищет, переживает идиот, вдруг с тобой что случится. Что может с тобой случиться? Всех нас переживешь, ведьма!
Мне стало противно. Неужели червь слабости всегда точил его безупречное тело? Но Мэрис…
— Пятнадцать стражей! Слышишь? Исчезли. Растворились. Их никто не слышит и не чувствует. Такого не помнят даже самые старые из нас. Да, мы дрались между собой, калечили, но не убивали. Да, не могли убить! Все хотели существовать, — забывшись, Скайлэз орал все громче, — Мы не уходим просто так. Даже те, кто ныли об усталости, пустоте жизни, не покончили бы с собой! Тварь пожрала их души и уничтожила тела. Изорвала в клочья, наверное, но как!?
— У тебя истерика. Прекрати, — пришлось перекрикивать его, — вы пытались убить его?
Скайлэз сгорбился, но орать перестал:
— Конечно, — произнес он, плохо скрывая злость, — пытались. Она хитрая. Мы всегда были сильнее и умнее как людей, так и вампиров. Жили себе защищенные этой уверенностью веками, и ничего не делали сами для ее поддержания. Зачем? Оказалось, наша основная слабость в подобной самоуверенности и заключалась. Тварь до сих пор никому не удалось толком разглядеть, тем более изучить ее мотивы или узнать причины ненависти. Живым, по крайней мере, она в беседе отказывает. А убитые ту тайну с собой уносят. Вампиров почти не осталось в моем мире, да и во многих других. Их она тоже почему-то не любит. Хотя простых людей жрет без затеи, а вот охотников раздирает в клочья.
Я присела на корточки. Надо подумать, вспомнить. Ведь хоть какие-то из обретенных знаний должны пригодиться.
— Скажи, а Мэрис давно ищет меня?
— Да все пять лет, — буркнул Скайлэз, лихорадочно грызя ноготь. Он прокусил палец, и по нему змейкой поползла темная кровь. Внезапно, словно вспомнив о какой-то обязанности, страж потянулся ко мне, пытаясь обнять. Я толкнула его:
— Отстань же! Когда он последний раз появлялся в этом мире?
Мужчина смотрел исподлобья. Вызывал своим дурацким поведением раздражение. Меня не слишком волновали чужие чувства, его или прочих приходящих. Есть дело — есть эмоции. Мы не люди, не стоит
