— Хоть с самим сатаной, герр советник! Как прикажут, так и будут.
— И что им приказали на этот раз? Искать сатану?
— Нет. Штандартенфюрер приказал им идти вниз и уничтожить там все живое.
— Рашке? А не профессор?
— Извините. Конечно, приказывал им именно профессор, но вот ему приказ отдал уже сам штандартенфюрер. И именно в этой форме.
— Как жаль, что журнал проведения эксперимента не уцелел!
Да уж, подумал Горн, хорошо, что я успел его увезти и спрятать, еще до приезда следователей и дознавателей.
— Увы, герр советник, если бы я мог предполагать…
— Мог? Вы были обязаны это сделать! Насколько я помню ваш же приказ, все записи должны быть сдублированы сюда. Прямо в ходе эксперимента, по телефону. Или я что-то путаю?
— Нет. Все так и есть. И так всегда делалось раньше.
— А в этот раз?
— Штандартенфюрер распорядился этого не делать.
— Рашке?
— Да, герр советник.
— Но, ведь приказ подписан самим рейхсфюрером?
— Увы, герр советник, я лицо подчиненное…
— Да? Мне казалось, что у вас, как у начальника объекта особой важности, должно быть право непосредственного доклада рейхсфюреру?
— Только в экстренных случаях.
— А это — не экстренный случай?
— Не настолько. Представляете, герр советник, что будет, если каждый начнет беспокоить его по такому поводу?
— Откровенно говоря, — с трудом. Ибо пока таковых случаев было немного… Ну да ладно, на чем мы остановились? Фройляйн?
— На фактическом провале начала эксперимента, — рыжая стерва невозмутимо смотрела в свои записи. — Нарушение порядка проведения эксперимента, изменение формы приказа, преступная халатность исполнителей, не обнаруживших места укрытия противника…
— Достаточно. Благодарю вас, Магда. Вы, как всегда, точны. Это очень ценное качество. Не правда ли, гауптштурмфюрер?
Горн облизал пересохшие губы.
— Да, это очень полезное качество, герр советник.
Магда Крюгер — психоаналитик четвертого управления РСХА — вот она кто! Горн поежился. Если это так, то советник — это «очкастый Верни» из того же управления. Эта, почти легендарная парочка, всегда работает вместе. И по самым важным делам, только под личным контролем Гиммлера. Значит, делу придан высший приоритет. Плохо…
— Вы меня не слушаете, гауптштурмфюрер?
— Простите, герр советник, отвлекся. Бессонная ночь, сами понимаете…
— Сочувствую. Итак, каким образом были убиты первые испытуемые?
— Один был зарезан ножом, второй подорвал себя гранатой…
— Сам?
— Что?
— Он себя сам подорвал?
— Да. Изо всех троих гранату имел только он. Непосредственно перед этим он застрелил из своей винтовки третьего испытуемого. Остальные в бою не участвовали и вернулись по приказу на сборный пункт. Их боеприпасы остались неизрасходованными, а из оружия никто не стрелял.
— Это точно?
— Да. У них у всех маркированные боеприпасы. Пули помечены.
— Зачем?
— Для оценки эффективности их работы.
— Так. Продолжайте.
— После этого мы организовали тщательное прочесывание местности силами испытуемых и солдат охраны.
— И?
— Ничего. В селе никого не было. Сигнализация оказалась испорчена. Кто-то замкнул датчики.
— Как это могло произойти? Это мог сделать кто-либо из испытуемых?
— Нет. Они ничего не делают без приказа.
— Продолжайте.
— Дело шло к вечеру и было очевидно, что эксперимент необходимо будет продолжить на следующий день. Штандартенфюрер приказал поднять наверх испытуемых, и вместе с профессором отбыл на базу. Я остался на месте руководить завершением эксперимента.
Во время подъема наверх один из них выстрелом из винтовки убил нашего солдата. Одного из членов пулеметного расчета. Его напарник открыл ответный огонь и застрелил одного из испытуемых. Их голова устроена так, что тот, кто на них нападает — враг. После этого все и произошло…
— Что именно?
— Испытуемые открыли огонь и атаковали наших солдат. Их натиск был неожиданным, я остался один и вынужден был отступить к ближайшему посту охраны.
— Хм… Насколько я знаю, существует возможность их остановить.
— Да. Перед началом эксперимента всегда указывается кому именно должны беспрекословно подчиняться испытуемые. Таких людей всегда назначается двое.
— И испытуемые выполнят любой приказ такого человека?
— Да. Любой.
— Почему этого не произошло на этот раз?
— Профессор отбыл вместе с Рашке, а унтерштурмфюрер Рахов, который находился рядом с испытуемыми, был ими убит в самом начале схватки.
— И больше никто не мог их остановить?
— Нет. Они просто никого больше не послушали бы. После начала боя они… Как бы это лучше сказать… В общем они больше ничего не воспринимают. Только один из двоих, назначенных ими управлять, человек, может что-то изменить. Таких людей больше на месте не было.
— Кто же тогда напал на машину штандартенфюрера?
— Я полагаю, это была та самая разведгруппа. Они как-то сумели обмануть бдительность охраны и выйти за оцепление.
— Или вовсе туда не входили… Что сделали вы лично?
— Перегруппировал солдат охраны, снял дальние посты и направил их на поиск и уничтожение противника.
— И что же?
— Мы еще ведем преследование. Получены обнадеживающие результаты…
— Понятно. У вас все?
— Да…
— Тогда, позвольте, я подведу итоги.
— …
— Степень виновности или невиновности штандартенфюрера и профессора будет определена позже. Что же касается вас, гауптштурмфюрер Горн, то я вынужден констатировать вашу некомпетентность! Будучи ответственным за подготовку эксперимента, вы эту подготовку провалили! Упустили из-под контроля русскую разведгруппу. Не сумели должным образом организовать охрану, что повлекло гибель профессора Маурера и штандартенфюрера Рашке. Не смогли организовать поиск и уничтожение разбежавшихся испытуемых и русских диверсантов. Допустили попадание в руки противника компонентов спецпайка. У вас
