– Да?
– Почему ты так плохо воспринял идею о возрождении престижа некромантии?
– Потому что я воин. Что бы там ни шипели… некоторые. Воин! Мне нет дела до престижа некромантии, но перспектива поля боя, где вместо людей сражаются эти ваши анимированные твари… – Клин махнул рукой и отвернулся.
– Ага. То есть проливать кровь и встречать смерть в бою с людьми ты согласен, а драка с костяным драконом тебя пугает?
Клин снова повернулся ко мне лицом. Жилка у него на щеке дёргалась. Даже с булькающим в желудке вином я это заметила и уставилась на неё, как последняя идиотка.
– Не делай вид, будто не понимаешь! – почти прошипел Клин. – Ты и после двух бутылок соображаешь лучше, чем я – на трезвую голову. При чём тут мои страхи, воображаемые и реальные? Я просто-напросто противник магии, становящейся орудием уничтожения!
Не знаю, что он увидел, глядя мне в лицо. Наверно, снова багровые огни гнева в зрачках. Во всяком случае, не договорив, Клин отодвинулся и слегка побледнел.
– Я тоже, – сказала я тихо. – Но видишь ли, дорогой мой воин, мне до смерти надоело, как люди в массе своей относятся к некромантам. Меня это достало – вот как! Всю мою жизнь на окраине Тральгима, всё время, пока я работала на Союз Стражей Сумерек, на каждом общем собрании местного отделения Круга… нет, ты этого не поймёшь. Надо влезть в мою шкуру, чтобы прочувствовать всё это как следует. А такой участи я не пожелаю никому. Некромант! Это как ожог через всё лицо, только в сто раз хуже! Страх и ненависть, ненависть и страх, а на закуску – презрение чванных и подножки ничтожных. Чужие эмоции – тоже источник сил, и мне довольно появиться в компании, чтобы ощутить подъём. Но если бы ты только знал, как я всё это ненавижу!
– Знаю. Да к тому же… вижу. Но почему ты думаешь, что новое достижение некромантии всё это изменит?
– Да ничего оно не изменит! Я, как ты изволил заметить, совсем не дура. Магов боялись всегда и везде, некроманты просто вызывают несколько больший страх, чем специалисты других направлений. И никакие открытия, никакие полезные нововведения не изменят чувств толпы, направленных на тех, кто хоть что-то знает и может. Но – прах могильный! – магам иных специальностей хотя бы отдают должное! Не любят? Пусть! Как же хочется иногда, чтобы в моём присутствии все эти расфуфыренные туксы засовывали свою нелюбовь обратно в жирные задницы, откуда она происходит и где ей самое место!
Клин медленно кивнул.
– Понимаю. И сочувствую.
'А ведь не врёт', – определилось само собой, вопреки опьянению, без сознательного стремления заглянуть в душу собеседника. 'Удивительно…'
– Лучше подготовься к завтрашней ночи, – посоветовала я, вставая. – Как я уже говорила, самое главное у нас впереди.
Отдых мне удался… не очень. А точнее, не удался вовсе. Плохо я умею отдыхать: слишком мало практики.
Формально я выполнила все условия безделья. Встала, когда захотелось, а не по необходимости. После пробуждения повалялась сначала в постели, потом на полу, контактом с энергией земли убирая остатки лёгкого похмелья. Съездила в загородное имение, где вволю, до приятной истомы, наплавалась в озере. Вернулась – и битых два часа отмокала в бассейне. Вода является моей второй стихией, так что я люблю её… причём не без взаимности. После бассейна Ола устроила мне редкий по основательности массаж. Такой, что в теле после него словно ни одной косточки не осталось, и мне, оставшейся лежать на кушетке, не хотелось шевелить даже ресницами. Оставив меня в таком положении минут на двадцать, Ола вернулась и отнесла меня в спальню. Уложила в постель, угостила небольшим количеством снотворной настойки с довольно сильным, но кратковременным действием. Снова удалилась.
По идее, после всего этого мне следовало уснуть и проснуться примерно два часа спустя, сразу после заката, в хорошем настроении и прямо-таки звенящей от бодрости.
Фиг.
Весь заполненный бездельем день я боролась с собственной привычкой думать, вспоминать, анализировать и препарировать. Я сумела удержаться от любого, даже пустячного применения магии и ни разу не коснулась оружия, но всё равно вместо полноценного отдыха получилась какая-то схватка с собой.
'Спешите видеть: Эйрас сур Тральгим против собственных привычек! Бой без правил, до полной и окончательной победы одного из противников! Ставки принимаются в любое время, без ограничений!'
Мгла и гниль. Ненавижу.
Хуже всего, что добрых полдня я посвятила обдумыванию стратегии и тактики, которые помогли бы мне заполучить Клина в супруги. Очень уж подходящий кандидат: и захочешь, а лучшего вряд ли отыщешь.
Дело даже не в его тёмном магическом таланте, хотя дети такого отца почти с гарантией будут урождёнными некромантами, чего так хотелось бы Ланцету. И уж конечно, высокое происхождение Клина тоже ни при чём. Моя мать была беглой рабыней, так что с того? Я бы вышла хоть за конюха, если бы он обладал другими качествами Клина: терпимостью, честностью, верностью, умом, широтой кругозора и редким для мужчины даром сопереживания.
Конечно, то, что мой гость-клиент ещё и красивый мужчина, нисколько не мешает делу. Совсем наоборот, сказала бы я.
'Хочу. Хочу, хочу, хочу!'
'Вот только он тебя не хочет, моя дорогая. Он готов относиться к тебе как к партнёру, как к госпоже, пожалуй, даже как к подруге, но только не как к женщине. Ещё бы. Сам-то он красив, но о тебе этого не скажешь…'
'Хочу!'
'Уймись! Заладила кукушкину песню, кукла девственная…'
'Хочу…'
В общем, отдых не задался. Вместо двух часов по плану я проспала только час и встала злой, как цепные псы Исирана, да ещё и с тяжёлой мутью под черепом. Муть должна была вскоре пройти, ибо её вызывало последействие снотворного. А вот что делать со злостью?
Разве что швырнуть в топку магии. Энергия мне скоро понадобится, о да!
…они ждали меня около башни. Оба: и Клин, и Зуб. При этом первый выглядел собранным, сосредоточенным – это выражение лица и эта поза были мне хорошо знакомы. Военная кость, дворянская честь. А вот второй был каким-то неуверенным и напряжённым.
Я полагала, что знаю, почему Зуб нервничает. Как-никак, Клин вскоре подвергнется угрозе, а он ничего не сможет сделать, чтобы уменьшить опасность. Да ещё неизвестно, допущу я его наблюдать за ритуалом или нет. Поэтому, не дав Зубу вставить ни слова, я разрешила ему идти с нами. Оба поблагодарили меня, но Зуб не выглядел особо осчастливленным.
Ну и ладно. Что мне до него?
– Кстати, – сказала я, пока мы спускались по довольно крутой лестнице в самый защищённый из подвалов башни, – мне понадобится твоё имя, Клин. Настоящее имя.
Ответ не запоздал ни на мгновение:
– Устэр Шимгере.
– Устэр Шимгере, – эхом откликнулась я. – Ясно. Благодарю.
'Не за что', – повисли в воздухе и растаяли дымкой непроизнесённые слова.
…Подвал. Широкий, длинный, с низким сводчатым потолком. Здесь нет ни факелов, ни свечей, но в них и нужды нет. Весь потолок покрыт извёсткой, в которую добавлено сперва зачарованное, а потом истолчённое в пыль стекло. Теперь эта пыль светится, бросая вниз рассеянный и ровный изжелта-зелёный свет. А на полу, отвечая этому свету медленной пульсацией бело-голу-бого оттенка, сияет фигура, выстроенная по неклассическому канону. Ни симметрии, ни прямых линий, ни правильных дуг. Более всего