достоверности и что из всего мной увиденного – просто декорации, красивые финтифлюшки да кривые зеркала? Поразмыслив, я пришла к выводу, что достоверным можно считать не так уж много. Собственно, почти ничего. Только то, что некий маг затащил меня в сложно устроенный сон (вроде бы для испытания, а на деле – то ли так, то ли совсем не так). И что у этого мага богатый опыт по части разных необычных вещей. Рядовое воображение (например, моё) вряд ли способно породить достоверный образ вроде татуированного мастера магии духа.
А если тот татуированный – настоящий? И огненный старик, и замок Котища, и даже кое-кто из персонажей этого слоя сна? Если тот, кто всё затеял, способен затягивать в свои сети магов, то проделывать тот же фокус с обычными людьми ему вообще ничто не мешает…
Кстати, если слова насчёт иных миров – не полная куколка на нитке, то не лежит ли путь к ним где-то здесь? В смысле, во снах?
Какой интересный вопрос…
Вот так, лёжа и размышляя, я опять незаметно заснула и увидела сон, как будто я стою, почти совсем раздетая. При этом я привязана за запястья и лодыжки к деревянному щиту в позе звезды, а Котище Безымянный веселит почтеннейшую публику, поигрывая ножами. Примерно так, как давеча я сама поигрывала ножом перед лицом толстяка-хозяина.
– Видите, господа и дамы? – надрывается Котище. – Ручки у меня почти совсем как у людей! Вот как я могу! И вот как я могу! И ещё – оп!
Нож блестящей рыбкой вырывается из его руки и вонзается в щит. Рядом с моей шеей, прошу заметить. Почтеннейшая публика послушно охает.
– Здорово, не правда ли? Все смотрите наше шоу!
Ещё один бросок. Между ног, точнёхонько. Край прозрачной юбчонки прихватил, гад.
– А теперь на бис!
Ножи летят один за другим. Какой впритирку, так что публика издаёт разные звуки, какой – на приличном расстоянии от мишени. То есть от меня. Стук, стук, стук, стук…
Кончились ножи.
– Надоело! – визжит Котище. – Сколько можно промахиваться!
Сорвав с пояса странноватое устройство вроде мини-арбалета, он начинает стрелять. Снаряды из его оружия, короткие заточенные стрелки, вонзаются в меня.
Течёт кровь. Вспыхивают и всё сильнее жгут болью отравленные наконечники.
Публика довольно рычит.
– Сон! Вот тебе сон! Получай! Как тебе трёхмерность? А набор ощущений? А режиссура?
С последним вопросом Котище всаживает мне последние стрелки в глаза, и я, проснувшись, вскакиваю с беззвучным воплем.
За окном дымится утро.
Тьфу!
Пора вставать, и это меня, говоря откровенно, радует.
Выйдя во двор, я обнаружила, что фер Уллахис тоже пташка ранняя. Доблестный занимался ничем иным, как воинскими упражнениями. Прямо в доспехах, словно даже спал в них. И должна признать, что двигался он, несмотря на такое отягощение, весьма споро. Отрабатывая действия против нескольких противников, фер крутился волчком, приседал, уклонялся – всё так выразительно, что я с минимальным усилием могла вообразить двух копейщиков и одного щитоносца с клевцом (самое то для разделки бронированной дичины вроде рыцаря).
Тычок клевца. Парирование с контратакой – не слишком энергичной, потому что всё равно закроется щитом, супостат. А копейщики с тыла уже тыкают своим длинномерным оружием, грамотно распределяя сектора атаки: один в корпус, другой в ноги.
Тщётно. Добрый фер успевает переменить стойку, уходя от удара в ноги, и отпарировать удар в корпус…
Успевает?!
Да. Очень ловок и быстр с мечом добрый фер. Я, кажется, могу быть чуть быстрее – но именно чуть; и ведь я-то тренируюсь без доспехов, делая ставку на скорость, технику и ещё на интуицию. Фехтовать, ставя на силу, я не могу, потому что не того роста, не того веса и не того пола. Кроме того, для меня это всего лишь упражнения, а для фера – жизнь.
Кажется, я начинаю догадываться, почему его имя – анаграмма моего…
Закончив, Эрсай обнаружил, что у него был как минимум один зритель, и склонился в почти изящном приветствии. Рубить головы он умел куда лучше, чем проявлять галантность.
– Добрая де… женщина, рад видеть вас в это чудесное утро.
Я фыркнула в кулак. А ведь я до сих пор не представилась.
Нехорошо.
– Зовите меня Игла, добрый фер.
– Игла? Что это за имя?
– Это – моё имя, – с лёгким нажимом повторила я. – Хотите назвать меня иначе?
От подобной кощунственной мысли брови собеседника выехали аж на середину лба.
– Нет-нет, но… я… прошу прощения, кажется, я был излишне настойчив.
– Ну что вы, добрый фер, это моя вина. Я была (и остаюсь) слишком таинственной, а вы со своей стороны не виноваты совершенно ни в чём.
Не знаю, чем закончился бы этот разговор. Весьма вероятно, что он завёл бы нас очень и очень далеко. Но тут, к счастью, вмешалось то ли провидение, то ли режиссёр.
– Фер Уллахис? К силе Света взываю! Помощи и правосудия!
Эрсай поспешно развернулся к издавшему ритуальную, судя по всему, фразу просителю: тощему субъекту в засыпанном мукой фартуке. А я, также развернувшись, хотела скрыться в недрах 'Золотого петуха', но остановилась на пороге. Ибо следующая фраза тощего была такова:
– Колдовство и наваждение, фер! Молю: спасите от зла мой дом!
…спустя четверть часа мы приближались к дому тощего. И притом не одни: несколько любопытных, включая стайку ребятишек, увязались следом. Эрсай их не гнал, видимо, понимая, что деяние сие заведомо превышает силы любого воителя Света.
Если бы он меня послушал, я бы сказала, что ребятишек надо отогнать. Потому что тощий пекарь (или кто он там по профессии?), говоря про колдовство и наваждение, попал в точку. Прямо с улицы ощущала я некий внечувственный аналог смрада. Впереди нас ждали отчаянная злоба и недобрая воля, сконцентрированные почти до ощутимости, но плохо удерживаемые в рамках заклятия и 'расползавшиеся' вокруг, порождая уже помянутый смрад.
Кстати, ребятишки почувствовали неладное немногим позже меня. И отстали. Дети чувствительнее, а во многих отношениях – мудрее взрослых. Фер, кажется, тоже почувствовал неладное, нахмурился, оглянулся на нас.
– Я туда не пойду! – открестился тощий, останавливаясь на почтительном отдалении. Взрослые зеваки молча последовали его примеру.
– Игла, я бы не хотел, чтобы…
– За меня не бойтесь. Идём, доблестный воитель.
– Но разве вы не чувствуете миазмов Зла?
Клянусь: именно так это и было сказано. Ни больше, ни меньше. И Зло произносилось так, словно писать его надо с большой буквы.
– Я их отлично чувствую, – сказала я, понизив голос. – Поэтому я пойду с вами. Ни слова более, добрый фер. Вперёд.
Поскольку штурмовать дом, облюбованный Злом, одновременно удерживая меня от каких-либо действий вне его стен рыцарь физически не мог и сам понимал это, ему ничего не оставалось, кроме как смириться с моим решением. Хотя не исключаю и того, что моя персона (с большим опозданием, ну так никто не совершенен) начала вызывать у него подозрения. И он решил проверить меня, так сказать, в деле.