осторожности. У ракеты, заправленной двумястами тонн азотной кислоты и гептила, толкались даже те, кому там вообще делать было нечего.
Заместитель Янгеля Лев Берлин и наш Георгий Фролович Фирсов что-то поясняли Неделину. В это время специалисты по системе управления забрались даже в люки второй ступени, хотели что-то дополнительно проверить, раз время пуска перенесли.
Тут и произошло самопроизвольное, как считают, но во что трудно поверить, срабатывание электропневмоклапана, в результате чего запустился маршевый двигатель второй ступени. А дальше — взрыв двухсот тонн компонентов, самовоспламеняющихся при контакте друг с другом. Такое невозможно вообразить даже воспаленным умом, а я это видел.
Но с этим стартом связана еще одна история, на этот раз курьезная, — продолжал Сафонов. — После Неделина главкомом ракетных войск и артиллерии назначили маршала Москаленко. Человека, в общем-то, далекого от ракетной техники.
После той катастрофы с Неделиным ввели правило — как только начинался обратный отсчет времени отправлять со старта с интервалами в пятнадцать минут в эвакуацию всех, кто не был нужен для дальнейшей подготовки пуска.
Когда до пуска оставалось минут пятнадцать, отсюда, со смотровой площадки, было видно, как от командного бункера на стартовой позиции отъехала черная «Волга» главкома Москаленко и автомашины его свиты.
Минут через пять они подъехали сюда. Маршал и сопровождавшие его крепкие адъютанты- полковники вошли под навес, огороженный со всех сторон штакетником на высоту примерно в метр. Со стороны стартовой площадки неогороженным оставлен вход, перед входом расположена дверь в бункер, под землю.
Маршалу подали стул, он уселся так, чтоб столбы, удерживающие крышу, не мешали наблюдать за пуском, то есть, перед входом под навес и, соответственно, перед входом в бункер. Адъютанты встали рядом с ним по сторонам. У всех на лицах такое выражение, какое бывает у публики в театре или цирке в предвкушении зрелища. Вполне вероятно, что Москаленко впервые присутствовал при пуске межконтинентальной баллистической ракеты.
Со старта слышны все команды, подаваемые по громкой связи. Некоторые команды транслируются дополнительно еще и обшарпанным динамиком, при беглом взгляде на пластмассовую коробку которого угадывалось, что она была когда-то белого цвета.
Таким образом, присутствующие всегда находились в курсе событий.
Все ракеты уходят со старта чуть левее дороги на 63-ю площадку, то есть и измерительный комплекс, и смотровая площадка перед ним, находятся практически с обратной стороны от этого направления.
Но в том пуске ракета отрывается от пускового стола, поднимается на несколько метров и, поколебавшись, медленно заваливается в сторону измерительного комплекса. Такого сбоя в системе управления ракеты не наблюдалось больше никогда, ни до, ни после этого случая.
У адъютантов мгновенно срабатывают освоенные, по-видимому, еще в войну условные рефлексы, они подхватывают маршала подмышки и бросаются в бункер. Маршал, не успевший понять, что адъютанты спасают его, как сидел, согнувшись, так в той же позе и повис на руках адъютантов. Но дверь в убежище узкая, и с разбегу все трое в ней плотно застряли. Пришлось потом с силой выдёргивать одного из адъютантов за ремень.
А ракета взорвалась внизу, уничтожив старт в очередной раз.
Теперь туда завезли бетонные блоки, но восстанавливать старт для пуска ракеты Р-16 не спешат — начало срабатывать суеверие[2].
Зато со второго старта, расположенного левее в ста метрах от заклейменного проклятием первого, ракета Р-16 летала настолько хорошо, что это позволило набрать необходимую статистику для принятия ее на вооружение и постановку на боевое дежурство, — Сафонов посмотрел в сторону монтажно- испытательного корпуса.
Там на железнодорожную станцию медленно втягивался состав из двух десятков «теплушек», подталкиваемый мотовозом.
«Теплушками» в те времена называли грузовые вагоны-пульманы, оборудованные полками во всю ширину вагона с каждой стороны от дверей и печками-«буржуйками».
Это прибывал со своими солдатами, офицерами, автомобилями, полевой кухней, штабом и даже дровами очередной вновь сформированный ракетный полк.
Считалось, и вполне резонно, что если полк самостоятельно, под присмотром полигонных служб, проведет на полигоне в соответствии с нормативами подготовку ракеты к пуску и сам пуск, то он, уже «обстрелянный», может заступать на боевое дежурство.
Как это бывает в Казахстане с его резко континентальным климатом, тыловая часть циклона принесла с собой леденящий северо-восточный ветер, обильно сдобренный смесью снега и местного песка. От полковых теплушек и полевой зимней одежды офицеров потянуло дымком березовых дров, так что сразу можно было определить, с кем общаешься в данный момент, с аборигеном или стажером.
В тепле монтажно-испытательного корпуса офицеры, от одежды которых исходил манящий запах подзабытых турпоходов с пионерскими кострами, перегружали ракету из вагонов на полигонный установщик.
Как говорил когда-то Никита Сергеевич Хрущев, побывавший в сборочном цехе завода-изготовителя, ракеты у нас, в СССР мы делаем, как сосиски. Бывавшие в том же цехе, могут от себя добавить, что если бы мы в то время делали сосиски так, как делали ракеты, мы бы досыта накормили страну еще тогда.
В начале цеха на рельсы устанавливаются две платформы, на которые краном укладываются корпуса первой и второй ступеней. Через определенное время все платформы перемещаются одновременно на следующие сборочные операции, а на освободившееся место вновь устанавливаются две пустых платформы. После выполнения сборочных операций в этой позиции, все платформы передвигаются одновременно для следующих сборочных операций, и так далее, чтобы в конце цеха готовые ступени загрузить в вагоны. Эти вагоны по внешнему виду ничем не отличаются от обычных багажных вагонов и перевозятся к местам назначения в составе пассажирских поездов.
Вот и получается — если хочешь что-либо лучше спрятать, то положи его на виду.
Удивляют размеры цехов и монтажно-испытательных корпусов. Построят, например, в Москве, стадион размером с футбольное поле, с крышей без единой колонны, проектировщикам и строителям сейчас же государственные премии, о них говорит радио, их показывает телевидение.
В здании же цеха или МИК можно разместить сразу несколько авиалайнеров, но проектировщики и строители этих сооружений остаются безвестными, и в этом ощущается какая-то несправедливость.[3]
Представитель двигательной «фирмы» из Химок Дмитрий Евгеньевич Астахов наблюдал, правильно ли военные устанавливают технологические заглушки в камеры сгорания, подсоединяют шланги для подачи воздушно-гелиевой смеси и готовят к работе гелиевый течеискатель.
На риторический вопрос Ковалёва «как дела?», Астахов ответил:
— Наблюдаю, как бойцы Красной Армии проверяют герметичность.
На ракете этого типа топливные магистрали, идущие из баков, отделялись от соответствующих магистралей двигателей электропневмоклапанами (ЭПК), которые дублировались мембранами из материалов, стойких в азотной кислоте и гептиле.
После команды «Пуск», автоматические операции подготовки к старту, протекающие в ракете, сначала открывают ЭПК, компоненты топлива подходят к мембранам. В момент запуска маршевых двигателей, мембраны подрываются пиропатронами, большая часть компонентов попадает в камеру, где самовоспламеняется.
Образовавшиеся газы истекают через сопло, создавая при этом реактивную тягу. Другая часть компонентов попадает в газогенератор, где они тоже самовоспламеняются, но за счёт переизбытка одного из компонентов горят при значительно более низкой температуре, чем в камере сгорания. Образовавшийся газ раскручивает турбину привода насосов. При последующей работе двигателя, насосы подают компоненты
