— Если желаешь продолжать в том же духе — продолжай! — заявила Ронни. — Только без меня и детей. Детей я калечить не позволю. Они повзрослели, больше понимают и больше страдают. Я не намерена и впредь паинькой стоять в стороне и наблюдать, как ты гробишь жизнь на погоню за абсолютной химерой. Все, баста! Моему терпению конец! Что ты молчишь как истукан? Ты что — оглох?
Тайлеру хотелось обнять ее, но он понимал, что сегодня никакие нежности не помогут. Да и не позволит теперь Ронни себя обнять. Он вздохнул и нажал на педаль сцепления.
— Нет, я не оглох.
Тринадцать миль до дома они ехали в гробовом молчании.
На следующее утро, как только Ронни выехала за ворота дома, Тайлер кинулся на чердак — там, в чулане, пылились его «сокровища» — оклеенные скотчем картонные ящики с материалами, которые накопились за время его интенсивных поисков снежного человека. Два года назад, добившись того, что он поставил крест на своем «разрушающем семью абсурдном увлечении», Ронни настояла на том, чтобы «всей этой нечисти» больше не было в пределах видимости. Все книги, брошюры, распечатки текстов из Интернета, счета, аудио- и видеозаписи и компакт-диски — все, что относилось к больной теме, было сложено в ящики и бессрочно сослано под крышу.
Протянув руку к первому ящику, Тайлер невольно замер. Было ощущение, что в этих картонках таятся какие-то грозные чудища и он вот-вот выпустит их на свободу. Правильно ли он поступает? В глубине души Тайлер понимал, что его одержимость снежным человеком граничит с манией — хотя бы потому, что он не может контролировать ее силой воли. И было так горестно причинять столько боли ни в чем не повинной Ронни… Однако мания оттого и называется манией, потому что ей нельзя противостоять. Подумав секунду- другую-третью и пару раз переступив с ноги на ногу, Тайлер схватил ближайший ящик, закинул его на плечо и с радостной улыбкой зашагал по лестнице вниз.
Глава тридцать седьмая
В ПРТС по дороге к месту происшествия Крис обмозговывала ситуацию.
Университетские преподаватели много распинались о правде как первейшем требовании в журналистике. Но она давно сообразила, что забойность истории куда важнее истинности: эффектная выдумка чаще всего продается в сто раз лучше любой скучной правды. Игру репортерского воображения или добродушно величали перехлестом, или честили дурной журналистикой, а не то и клеймили как сознательную дезинформацию. Однако как ни называй это явление, но публика тащится именно от эмоциональной накрутки, когда сюжет подают под густым соусом опасности и тайны и скандального разоблачения. Еще школьницей Крис обожала слушать, как репортеры кабельного телевидения — самого беспардонно-свободного — строили роскошные домыслы по поводу того или иного события. Потом, в университете, ей будут вбивать в голову, что подлинный журналист должен уметь наступать на горло собственной фантазии. Но действительность убеждала в другом: любой заурядный факт легко раздуть в занимательную историю. Если все репортеры кругом только тем и занимаются, что приукрашивают банальные происшествия, то с какой стати Крис отставать от них себе в ущерб?
В нынешнем случае ей было плевать на то, верна ли ее догадка о серийном убийце. Пока следствие не пришло к окончательным выводам, Крис вольна держать публику в напряжении своими предположениями. А если она вдруг окажется права и тут серийный убийца масштаба Теда Банди или грин-риверского маньяка — о, тогда она прославится на всю страну! От подобной мысли по всему телу пробегала сладостная дрожь.
Джон Бакстер полицейских уважал и со многими дружил, что помогало ему как издателю газеты время от времени получать доверительную информацию. С Маком и Карильо он не был лично знаком, но по первой же просьбе предоставил им архивные папки с материалами о пропавших без вести.
Детективы засели за их изучение прямо в редакции — в пустом конференц-зале.
Первым любопытную подробность нашел Карильо.
— Подружка велосипедиста говорит, что он спортсмен мирового класса, — сказал Карильо. — И на ближайших соревнованиях ему прочили золотую или серебряную медаль. Поэтому не грех проверить парня, который мог мечтать только о бронзе.
— Да, у соперника мог иметься мотив, — без особого энтузиазма отозвался Мак. — А что с адвокатами?
Карильо хохотнул:
— Кому нужен особый повод, чтобы урыть адвоката?
Бакстер принес им кофе и сказал:
— Кстати, насчет причин. Тут зачем-то крутился один странный тип с миллионом вопросов о пропавших без вести. Не знаю, замешан ли он в этом деле, но мне он очень не понравился.
Детективы равнодушно пожали плечами.
— Этот малый был на вид безобидный, — продолжил Бакстер. — Представился работником службы охраны лесов. Дескать, боссы поручили ему расследовать этот случай, поскольку один из пропавших — лесной инспектор. Я позвонил его начальству — ничего подобного ему не поручали. Это раз. А вчера вечером ваши ребята арестовали его за нарушение границ частной собственности. Этот факт еще не попал в полицейскую сводку. Я тут для вас собрал папочку с материалами про этого типа.
— Спасибо, — сказал Карильо. — Мы с ним разберемся.
Когда Бакстер ушел, Карильо раскрыл папку и удивленно хмыкнул:
— Гринвуд! По-моему, ты мне пытался всучить какие-то статьи про парня по фамилии Гринвуд, так?
Мак кивнул:
— Да, у меня была мысль, что этот Гринвуд может нам пригодиться…
— Ах ты черт! — воскликнул Карильо. — Тут написано: Гринвуд утверждает, что видел однажды снежного человека в наших лесах! Как тебе это нравится? Похоже, он и есть тот, кого мы ищем!
— В каком смысле?
— В прямом! Все эти исчезновения — его рук дело!
Уаттс благодаря таблеткам и виски был третий день в полнейшей прострации, граничащей со ступором. Ему и прежде случалось сидеть по горло в дерьме, но теперь дерьмо накрыло его по макушку. Сначала он укокошил без надобности парня — перестарался во гневе. А потом его друга и партнера Эррола порешил и уволок в чащу гребаный Большеступый — вместе с трупом Ньюбурга.
Уаттс понятия не имел, как разгрести внезапно набежавшие проблемы. Исчезновение Эррола крепко озаботит надзирателя по условно-досрочному освобождению. Начнет ходить кругами и вынюхивать. Неизбежно всплывет, что Уаттс и сам был условно-досрочником и не имел права проживать в одном доме с Эрролом. Неприятностей не миновать. А если кто-то наткнется в лесу на труп Эррола или Ньюбурга, Уаттсу и вовсе крышка. Ничем не отмажется и сядет на электрический стул.
Гребаный монстр усложнил дело до безумия. Сверни он голову Эрролу не в тот момент, когда они прятали труп, Уаттс сейчас был бы героем дня. Давал бы интервью и собирал денежки. Бедняга Эррол. Хоть он и был слегка под кайфом, но смерть свою жуткую, видать, полностью прочувствовал. Что же теперь?
Итак, на телевидение ему дороги нет — они с Эрролом ночью в горах не на прогулке были… Как только станет известно о пропаже Леона Ньюбурга и Эррола Рейберна, очень быстро вычислят, что у них был общий друг-приятель по фамилии Уаттс. Стало быть, через несколько недель, а то и дней придут к нему с вопросами, на которые у него нет ответа.
Репортерша «Седьмого канала» — сексуальная телка, ради которой он смотрел новости именно по этому каналу, — недавно травила, что люди, пропавшие в горах, стали жертвами серийного убийцы. Несмотря на алкоголь и дурь, Уаттс сразу врубился, что она рассказывает о происшествиях в тех же краях, где они с Эрролом хотели схоронить Ньюбурга.
