немного времени. Потом открыто расскажем о своих планах. Позвоню детективу — может, уломаю его одолжить нам слепок следа для пресс-конференции. На журналистов такой вещдок должен произвести впечатление!
Бен продолжал качать головой.
— На детектива ты зря надеешься, — сказал он. — Похоже, он решил с нами не связываться и вести расследование в одиночку. А на журналистов может произвести впечатление только одно — находка хоть одного трупа. Если мы до этого заговорим о снежном человеке, нас затопчут. Уж лучше пока совсем помалкивать. Пусть высасывают из пальца все, что угодно, — будем терпеть. — Бен отечески потрепал Тайлера по плечу и продолжил: — Тебе хуже моего — у тебя большая семья… И еще неизвестно, как эти псы разыграют твою дружбу со мной, стариком индейцем, который ни с того ни с сего сбежал со съемочной площадки!
Тайлер печально улыбнулся. Фотографы толпились на лужайке, и приходилось держаться подальше от окон, чтобы не попасть в кадр.
— Ладно, как-нибудь справлюсь, — вздохнул Тайлер.
Бен заглянул ему в глаза:
— Ты-то справишься. Но каково будет твоей жене оказаться объектом насмешек? Да и детей одноклассники задразнят.
Бен, конечно, прав. Но Тайлер верил в победу. Успешный результат поисков всем заткнет рот.
Глава пятьдесят шестая
У Ронни резко подскочило давление, когда на подъезде к дому она увидела дюжину чужих автомобилей и в их числе два телефургона.
От машины к двери ей пришлось пробиваться через толпу репортеров и фотографов, с деланной улыбкой отмахиваясь от их вопросов.
Сбросив пальто, Ронни кинулась в кабинет мужа.
Коротко поздоровавшись с Беном, она вызвала Тайлера на разговор в холл. Настроение Ронни еще не достигло градуса ярости, но муж по опыту знал, что ее искусно сдерживаемый гнев может в любой момент перерасти в форменную истерику.
— Выйди и разгони эту публику! — потребовала она. — В противном случае я вызову полицию.
Тайлер надеялся, что репортеры со временем устанут и уберутся по собственной воле. Но ультиматум Ронни подстегивал на решительные действия.
— Ладно, сейчас вышвырну их вон, — пообещал он.
Наблюдая из окна за тем, как Тайлер на высоких тонах разбирается с прессой, Бен ворчал себе под нос:
— Представляю себе завтрашние заголовки: «ПРЕСТАРЕЛЫЙ КИНОИНДЕЕЦ ПРИБЫЛ СПРОСИТЬ СНЕЖНОГО ЧЕЛОВЕКА, СТОИТ ЛИ ЕМУ ПРОДОЛЖАТЬ СНИМАТЬСЯ»!
Позже, когда Бен уехал, Тайлер поднялся в спальню. Ронни читала в постели и отложила книгу.
— Послушай, а может, уедем отсюда? — предложила она. — И на новом месте начнем жизнь сначала!
Пораженный ее предложением, Тайлер молчком юркнул в гардеробную. Сбрасывая туфли, сорочку и брюки, он размышлял над ответом. И вышел с решительным «нет».
— Ты поднимала фирму, вложила в нее бездну труда, — пояснил он. — Поэтому все бросить для тебя не вариант.
Ронни обиженно фыркнула:
— Что верно, то верно. Но семья для меня важнее. В ее сохранение я готова вложить не меньшую бездну труда.
Тайлер сел на край постели и взял жену за руку:
— Для меня ты и дети — самое ценное в жизни.
— Докажи, — сказала Ронни. — Покончи со своими дурацкими поисками. Скажи «проехали» и стань прежним нормальным человеком. Если тебе поможет, давай продадим дом, пусть и за полцены. Только бы прочь от чертовых гор, которые не дают тебе покоя! В принципе нам не нужно беспокоиться о деньгах. Мы обеспечены на всю оставшуюся жизнь. — Ронни ласково провела рукой по его щеке. В ее глазах были любовь, боль и надежда. — Мы справимся, родной мой, — нежно сказала она. — Мы с тобой сильные. Скажи только слово — и можешь рассчитывать на мою безусловную помощь и поддержку!
Соблазн был велик. Ронни и дети — что еще ему нужно? Да, что еще? Без Ронни и детей — немыслимо. Но точно так же немыслимо отказаться от своего заветного…
Тайлер поцеловал жену в губы и поднялся.
— Это большое и трудное решение, — с трудом произнес он. — Я подумаю над твоим предложением.
Ронни побледнела. Опять он увиливает от ответа.
— Да, подумай, — почти сухо сказала она. — Только помни, что время для размышлений у тебя считай что вышло.
Словно убитый этими словами, Тайлер пошел принимать душ.
Глава пятьдесят седьмая
В лесу за участком ротвейлеры заслышали что-то неуловимое человеческим ухом и надсаживались от лая.
Их хозяин, пятидесятипятилетний преуспевающий художник Карлин Эриэл, рисовал в студии, которая находилась в сотне футов от его особняка. Собак он любил, но порой они раздражали его припадками бессмысленного лая.
На ротвейлеров, сбившихся в углу у забора, вдруг упала огромная тень.
Инстинктивно они вжались в землю: очевидно, страх перед тенью сидит в них с тех доисторических времен, когда на их далеких предков охотились хищные исполины.
В следующее мгновение собаки увидели самого владельца тени и мгновенно умолкли. Через окно студии они видели хозяина, но инстинкт самосохранения подсказывал, что на этот раз не стоит и пытаться его защитить.
Карлин удивился, что собаки так дружно замолчали. Он машинально покосился в темноту за окном. Странно как-то… Художник отложил кисть и пошел к двери. В этот момент зазвонил внутренний телефон. Жена интересовалась, долго ли он еще будет работать.
— Полчаса, от силы час, — сказал он. — Меня не жди — ложись спать, если хочешь.
— Хорошо. А что с собаками? Лаяли как сумасшедшие.
— Просто любят глотки драть. Но я проверю на всякий случай. Спокойной ночи, дорогая.
Карлин Эриэл повесил трубку и пошел к толстой резной двери из красного дерева. В момент, когда он коснулся ручки, появилось острое предчувствие чего-то нехорошего. Не поверив инстинкту, Карлин распахнул дверь… и его сердце от ужаса разорвалось — в буквальном смысле слова.
