Ему показалось, что он заметил подергивание — он мог поклясться, что Габи шевельнулась. Тревис был слишком взволнован, чтобы говорить, но, как всегда, реальность вступила в свои права, и он понял, что это иллюзия. Габи продолжала лежать неподвижно, и Тревис, глядя на жену сквозь слезы, почувствовал, как его душа начинает умирать.
Нужно было идти, но перед этим сделать еще кое-что. Тревис, разумеется, прекрасно знал историю Белоснежки — о поцелуе, который снял злое заклятие. Он вспоминал об этом каждый раз, когда прощался с Габи, но сейчас ощутил нечто вроде внутреннего приказа. Вот он — его последний шанс. Тревис ощутил маленький прилив надежды при мысли о том, что сейчас все изменится. Он не переставал любить Габи, но до сих пор не было ощущения конца — возможно, эта комбинация создаст магическую формулу любви. Он собрался с силами и шагнул к кровати, пытаясь убедить себя, что у него получится. Поцелуй, не похожий на все остальные, наполнит ее легкие жизнью. Габи слегка застонет от удивления, а потом поймет, что произошло. Она почувствует, как в нее вливается энергия Тревиса. Ощутит полноту его любви — и страстно поцелует мужа в ответ.
Тревис придвинулся ближе и наклонился, чувствуя тепло ее дыхания. Он закрыл глаза, чтобы не вспоминать о тысячах других поцелуев, коснулся губ жены, ощутил нечто вроде искры и вдруг почувствовал, как Габи возвращается к нему. Она была рукой, которая поддерживала его в нелегкие времена. Шепотом в ночи. Сработало, подумал Тревис, действительно сработало… но, как только его сердце бешено застучало, он понял, что на самом деле ничего не изменилось.
Отодвинувшись, он смог лишь легонько коснуться пальцем ее щеки. Голос Тревиса звучал хрипло, чуть слышно.
— До свидания, любимая.
22
На что способен человек во имя любви?
Тревис по-прежнему размышлял над этим вопросом, когда вернулся домой, пусть даже решение уже было принято. Машина Стефани стояла на дорожке, но свет нигде не горел, кроме гостиной. Пустого дома Тревис не вынес бы.
Морозило, и Тревис, вылезая из машины, поплотнее запахнул куртку. Луна уже появилась, над головой мерцали звезды. Тревис верил, что, сосредоточившись, сумеет назвать созвездия, которые некогда показала ему Габи. Он улыбнулся, вспомнив тот вечер. Воспоминание было невероятно отчетливым, и он отогнал его.
Лужайка блестела от влаги — это сулило крепкий мороз ночью. Тревис напомнил себе достать из шкафа перчатки и шарфы для девочек, чтобы не суетиться поутру. Скоро обе должны были вернуться из гостей; невзирая на, утомление, Тревис скучал по детям. Сунув руки в карманы, он зашагал к крыльцу.
Стефани обернулась, услышав шаги. Она пыталась разгадать выражение его лица.
— Тревис…
— Привет, Стеф. — Он снял куртку и понял, что совершенно не помнит, как добрался до дому.
— С тобой все в порядке?
Тревис секунду помедлил.
— Не знаю.
Сестра положила руку ему на плечо и мягко спросила:
— Выпьешь чего-нибудь?
— Да. Воды.
Стефани, судя по всему, была рада хоть как-то помочь.
— Я мигом.
Тревис сел на кушетку и откинул голову назад, чувствуя себя таким измученным, будто он целый день провел в открытом море, сражаясь с волнами. Стефани принесла брату стакан воды.
— Звонила Кристина. Она немного задержится. А Элайза уже едет.
— Отлично, — сказал Тревис и взглянул на семейную фотографию.
— Хочешь поговорить?
Он отхлебнул воды и лишь после этого осознал, как пересохло в горле.
— Ты думала о том, о чем я тебя спросил? Как далеко может зайти человек во имя любви?
Стефани ненадолго задумалась.
— По-моему, я тебе уже ответила.
— Ну да. Вроде как.
— Что? Хочешь сказать, это был плохой ответ?
Тревис улыбнулся. Он был благодарен сестре за то, что она по-прежнему способна говорить с ним как обычно.
— Я хотел знать, что бы ты сделала на моем месте.
— Понимаю, чего ты хотел. Но… не знаю, Тревис. Правда не знаю. Даже вообразить не могу, чтобы мне пришлось принимать такое решение. И честно говоря, вряд ли хоть кто-то способен представить себя на твоем месте. — Она вздохнула. — Иногда я жалею, что ты вообще рассказал.
— Наверное, не следовало. Зря я взвалил на тебя эту ношу.
Стефани покачала головой:
— Я вовсе не это имела в виду. Разумеется, ты должен был с кем-нибудь поговорить, и я рада, что ты доверился мне. Сожалею лишь о том, что тебе приходится переживать. Авария, твои собственные травмы, забота о детях, жена в коме… а теперь еще ты должен сделать выбор и решить, исполнять просьбу Габи или нет. Для одного человека это слишком много.
Тревис промолчал.
— Я беспокоюсь о тебе, — добавила Стефани. — Почти перестала спать с тех пор, как ты все рассказал.
— Прости.
— Не извиняйся. Это мне следовало бы извиниться. Я должна была перебраться сюда, как только это случилось. Должна была чаще навещать Габи. Быть рядом каждый раз, когда ты хотел с кем-нибудь поговорить.
— Все в порядке. Я рад, что тебе не пришлось бросать работу. Ты старалась изо всех сил, чтобы попасть в Чепл-Хилл, и Габи это знает. Кроме того, ты и так провела здесь больше времени, чем могла бы.
— Мне очень жаль тебя.
Тревис обнял ее:
— Знаю.
Они сидели молча. Щелкнул обогреватель, Стефани вздохнула.
— Я останусь с тобой вне зависимости от того, что ты решил. Потому что я знаю, как сильно ты любишь Габи.
Тревис отвернулся к окну. Сквозь стекло он видел мерцающие в темноте огни дома напротив.
— Я не смог, — наконец сказал он. — Думал, что смогу, даже заучил те слова, которые собирался сказать врачам — по поводу того, что Габи следует отключить от аппарата. Да, она этого хотела, но… в конце концов я просто не смог. Даже если мне придется до конца жизни навещать Габи в клинике, это все- таки лучший вариант. Я слишком люблю жену, чтобы позволить ей уйти.
Стефани слабо улыбнулась:
— Знаю. Это было написано на твоем лице, когда ты вошел.
— Считаешь, что я поступил правильно?
— Да, — ответила она без колебаний.
— Правильно для себя или для Габи?
— Для вас обоих.
