и нежности скрипя зубами.
Боря, профессионально лавируя, выводил громоздкий, как чемодан, джип из тесных рядов лакированных автомобилей, окольцевавших их новострой.
2
– Ты знаешь, я, наверное, уеду скоро, – сказал Серега.
– Надолго? – спросила Танька.
Серега пожал плечами.
– Может, надолго…
– И как это понимать, Кузнецов? – насторожилась она.
Ведь знает же зараза, что он терпеть не может, когда его называют по фамилии…
Серега с удовольствием отхлебнул крепкий и горячий чай. Специально для него заваренный прямо в кружке рабочей емкостью в полведра. Извлек из вазочки шоколадную конфету, пожевал и снова хлебнул.
А что еще делать, если припер к любовнице, а у той – красный флаг? Только пить чай на кухне. По-семейному.
– Не слышу ответа! – настаивала Десантница.
– Да я еще сам не знаю толком, – сознался Серега. – Просто предполагаю…
– Какой-то ты сегодня загадочный.
– Да нет…
– Очень определенно! Случилось что-то?
– Да ничего, ладно…
– Если помнишь, ты меня уже бросал один раз, – напомнила Танька. – А я не из тех женщин, которых бросают, учти, Кузнецов!
Ах да, она все о своем, о девичьем… Между прочим, логическая несостыковка! Если бросал – значит, уже из тех, мельком подумал он. Но не стал озвучивать, конечно, себе дороже.
– Я к чему это говорю… – начал он.
– Да, интересно, к чему? – едко поинтересовалась она.
– К тому, что я действительно могу уехать. Потом позвоню тебе. Издалека. Чтоб ты не удивлялась и, ради бога, не трепала никому, где я.
– Когда это я трепала? – тут же надулась она. – Ты меня за кого держишь?
– Да нет, это я так, на всякий случай…
– Ну, что случилось-то, Сереж?
– Да ничего… Пока ничего… Очередные бизнес-разборки.
– Опять убивать будут? – деловито поинтересовалась Десантница.
– Вряд ли, – отмахнулся Серега. – Я-то кому на фиг нужен? Просто начнется шурум-бурум, который лучше пересидеть в тихом месте…
Да, шурум-бурум, похоже, уже начинается, подумал он. Если сопоставить то, что он узнал от Красневского, с еще одним утренним визитом старого знакомого…
– Учти! – перебила она его мысли.
– Учту! Ладно, поехал, пора мне… – он с сожалением отставил от себя кружку.
– Домой? – в голосе явно промелькнула ревнивая нотка.
– Нет, не домой – это точно!
– Ты – осторожнее, – напутствовала она.
– Обязательно…
– Так я жду звонка?
Серега с удовольствием поцеловал ее в тугую прохладную щеку. Потом скользнул губами по теплым, нежным губам.
А все-таки не только старый друг – лучше новых двух. Старая подруга – в этом тоже что- то есть. Точнее сказать – проверенная подруга…
– Ты знаешь, Сереж, раньше, когда мы только познакомились с тобой, я тебя жалела. Какой-то ты был одинокий, неприкаянный, и тебя хотелось жалеть, – сказала однажды Десантница. – Потом – начала уважать. Но это тоже было раньше…
– А теперь? – заинтересовался Серега.
– А теперь я тебя иногда боюсь, – призналась она. – Ты только не обижайся, я тебя все равно уважаю, и люблю гада, ты знаешь… Но и боюсь тоже. Не обижайся, я же честно…
Он не обиделся. Понял, в общем.
В общем и целом – все правильно. А кого из нас не меняет жизнь? – поспешил оправдаться он хотя бы мысленно. Убогое оправдание, но – какое есть.
С Танькой они не виделись года два после его свадьбы. А встретились случайно, в толпе перед супермаркетом на Кутузовском. Столкнулись нос к носу.
Здравствуй, как живешь, как дела, все хорошо, в общем, ну и у меня порядок…
Она совсем не изменилась за эти два года, определил Серега. То же бесшабашное выражение глаз, та же короткая прическа, даже одежка все та же – розовый дутик и спортивная шапочка, делающая ее похожей на стройного, симпатичного, чрезвычайно привлекательного мальчишку. Даже с намеком на анальный секс.
Или два года не такой уж и большой срок?
Понятно, почему он набился проводить ее до самого дома. Всколыхнулось. Взыграло. Все- таки он когда-то любил эту женщину и помнил, как ее любил, и оставалось в душе, теперь, по прошествии времени, было особенно ясно, что многое еще оставалось… Уже не просто любовники, старые сексуальные друзья, что гораздо больше… Нежность вообще гораздо сильнее любви, но это понимаешь с годами, определил для себя Серега.
А вот почему она согласилась?
Упреков, правда, он не услышал. Но тон изменился, заметил он, появились в голосе некие зловредно-иронические интонации, особенно когда она косилась на его швейцарские часы за десять штук баксов, галстук за штуку и прочие атрибуты преуспевания. Само по себе упрек.
Проводил все-таки. Оказалось, Танька живет все там же и на первый взгляд все так же одна. Домой она его не пустила, зато Серега успел заметить вешалку в прихожей.
Через день он неожиданно, без звонка, свалился к ней в гости по принципу – гость в дом, как снег на голову. С маленьким, нарочито скромным букетиком и ключами от спортивного «Мерседеса».
«Просто подарок, не подумай чего, обычный подарок, ни к чему не обязывающий, могу себе позволить…»
Понятно, запрещенный прием, просто иезуитский прием, посмеивался про себя Серега. Он-то знал, как Танька сходит с ума от хороших машин.
«Мерседес» она взяла. Уговорил.
– Только ты учти, Кузнецов, и заруби себе на носу, что даже за эту роскошную тачку я с тобой спать не буду…
– Да как можно! Да что ты говоришь…
В постель они брякнулись при следующей встрече. И словно бы и не вылезали никогда…
Размякнув, Серега долго потом лежал на знакомой тахте и просто курил в потолок. Уходить ему не хотелось, хотя Боря Захаров уже часов пять ждал под окнами. В сущности, его место здесь, в этой небольшой квартирке, рядом с этой удовлетворенно посапывающей женщиной, думал он, стараясь пустить дым кольцами. Здесь ему хорошо и спокойно, как давно уже не было. Он даже начал забывать, что бывает так хорошо и спокойно… А там, на двадцать седьмом на Кутузовском, в огромных и гулких комнатах – это не он. Это какой-то фантом. Нечто, как написала впоследствии некрасивая журналистка…
