Окончено последнее чтение «Романтической школы». Редакция «Новой весны» Гейне.
Вечером — О. Форш и Н. Павлович.
Книжка Пиотровскому.
Весь день, засыпая временами, влачусь по «Новой весне» Гейне, медленно, иногда — с успехом.
Вечером Павлович, принеся керосин, развела мистику, от которой маме стало плохо.
Всю ночь — черные сны, а также — очень грозные полусны, полуявь.
Редакция «Новой весны». Павлович присылает письмо — нужное.
Народный дом — «Моцарт и Сальери» и «Торжество Вакха» (я приглашен). Пушкин, иногда музыка. Дельмас, которую я уже ревную.
Редакция «Новой весны». Сильные морозы. Вечером — в театре. Гришин заказывает пантомиму (?).
Весь день у нас Иванов-Разумник. Совещаемся об установлении сношений с Лундбергом в Берлине.
Премьера в Любином театре («Любовь и золото» Радлова). М. И. Бенкендорф — ее намеки (?). Рядом опера, где Л. А. Дельмас.
Редакция «Новой весны».
Отвечаю Лундбергу.
Предоставляю издательству «Скифы» (Verlag «Skythen») в Берлине в лице Евгения Германовича Лундберга полное и исключительное право на издание на русском, немецком, французском и других языках моих стихотворений, статей и драм, на защиту моих интересов и на ведение переговоров от моего имени с берлинскими театрами, с Бургтеатром в Вене и другими по поводу постановки вышеуказанных драм.
Дорогой Евгений Германович! Ваше письмо от 16 ноября 1920 года дошло до меня недавно. Все, что Вы пишете, весьма для меня важно как с внутренней, так и с внешней стороны. Подробности рассказал мне Разумник Васильевич. Посылаю Вам авторизацию в форме частного письма (иной, кажется, нет; если есть, сообщите форму, и я перешлю новую), а также книги, которые Вам могут понадобиться, — пока свои, надеюсь в будущем прислать и не свои. В переводы Р. фон Вальтера верю; перевод Жува (в «La vie ouvrinre») мне тоже не нравится, за исключением нескольких строк. Очень интересуюсь вышедшими книгами и, как Вы, конечно, поймете, гонораром. Говорят, что мне следует заключить с издательством договоры на известное количество экземпляров или лет. Если Вы находите это нужным, пришлите мне проект такого договора. Сообщите, пожалуйста, как обстоит дело с театрами. Нельзя ли охранить мои матерьяльные права за границей? Пока мне определенно известно, что мои книги издают и в Париже (Яков Поволоцкий) и в Берлине (кроме Вас — «Слово»). Очень надеюсь и рассчитываю на установление сношений с Вами во всех смыслах. Сердечно Вам преданный.
…Издательство «Алконост» не стесняет рамками литературных направлений. Тот факт, что вокруг него соединилась группа писателей, примыкающих к символизму, объясняется, по нашему убеждению, лишь тем, что именно эти писатели оказались по преимуществу носителями духа времени.
Группа писателей, соединившаяся в «Алконосте», проникнута тревогой перед развертывающимися мировыми событиями, наступление которых она чувствовала и предсказывала; потому — она обращена лицом не к прошедшему, тем менее — к настоящему, но — к будущему. Этим определяется лицо издательства и его название.
Пушкину в молодости, когда он еще был «веселым юношей» и т. д. («Вновь я посетил…», Морозов, II, 207),
Это — 1819 год.
Прошло 17 лет, Пушкин «истомлен неравною борьбой» и т. д. (II, 207). Он опять говорит о какой-то «иной свободе» и определяет ее:
Эта свобода и есть «счастье». «Вот счастье, вот права!» То «счастие поэта», которое у «любителей искусств» «не найдет сердечного привета, когда боязненно безмолвствует оно» (II, 129, «Анониму»). Праздность вольную, подругу размышленья (I, 247).
Позвонила библиотекарша Пушкинского Дома. Завезла альбом Пушкинского Дома.
Следующий сборник стихов, если будет: «Черный день».
Для того, чтобы уничтожить что-нибудь на том месте, которое должно быть заполненным, следует иметь наготове то, чем заполнить. — Для того, чтобы соединить различное в одном месте, нужно, чтобы это место было пригодно для объединения (способно объединить). — Для того, чтобы что-нибудь сделать, надо уменье. — Заставить делать то, чего тот, кого заставляют, не умеет, бесполезно или даже вредно для дела. — Для того, чтобы писать на каком-нибудь языке, следует владеть этим языком, по крайней мере быть грамотным. — Занимая время и тратя силы человека на пустяки, не следует рассчитывать, что он ухитрится это самое время и эти самые силы истратить на серьезное дело.
И много других простых изречений здравого смысла, которые теперь совершенно забыты. Пушкин их хорошо помнил, ибо он был культурен.
Перед нашими глазами с детства как бы стоит надпись; огромными буквами написано: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет многие дни нашей жизни.
Имена основателей религий, великих полководцев, завоевателей мира, пророков, мучеников, императоров — и рядом это имя: Пушкин.
Как бы мы ни оценивали Пушкина — человека, Пушкина — общественного деятеля, Пушкина — друга
